— Она родилась в ночь Ангела Мудрости. Я верила, что Праматерь призовет ее, и так боялась не успеть побыть с ней подольше, — скрипучим и ослабленным от мук голосом обронила жрица.

Таланар ничего не сказал: он сам хорошо знал, что значит потерять дитя. Но он — не мог быть матерью девочки, обещанной его божеству. Друид сократил дистанцию меж ними и положил Шиаде руку на грудь. От его пальцев, от ладони разлилось удивительное, неповторимое тепло священного источника, вверенного в охранение всем Сирин и Тайи. То самое тепло жизни, которое поднимает на ноги уже представших перед Праматерью одной ногой. То тепло, роднее которого только молоко взрастившей матери. То тепло, которое единственно убеждает, что даже когда ты одинок, есть Те, кто тебя любит, даже если ты об этом позабыл.

Впервые со дня смерти Тайрис дыру в груди Шиады наполнило — светом и добротой. Впервые она ощутила, как на самом деле велика эта дыра — и как много потребуется света и доброты, чтобы заполнить все ее пустоту.

Шиада дернула плечиками и, закусив губу, заплакала.

— Тише, — Таланар отнял руку от женской груди и обнял жрицу, поцеловав в лоб.

Он более ничего не добавлял и не торопил, и совсем скоро Шиада отстранилась, утирая лицо ладонями.

— Помнишь, как мы говорили с тобой здесь несколько лет назад? — спросил друид.

— Помню, о, почтенный.

— Многое начертала Праматерь щедрой рукой среди звезд, сказал я тогда.

— И горек удел тех, кто умеет читать, — закончила жрица.

Они прошли к кровати друида и сели бок обок. Губы Шиады все еще дрожали от слез, и редкая капля еще нет-нет, скатывалась по щеке.

— В небесах воцарился Единый, что извит Переменами — и вот результат: все меняется.

— Нирох правда думает, что это лучшее из всех решений.

Таланар усмехнулся.

— Кажется, он надеется, что я уговорю всех, в том числе и тебя, отдать Норана Второй среди жриц на воспитание. Но я приехал не за этим.

Шиада, поняв мгновенно, обернулась на старца:

— Неужели она ждала, когда я похороню дочь? — без тени упрека спросила жрица.

— Она ждала многого, и не дождалась. Дай руку, дитя, и я покажу тебе все куда быстрее, чем мог бы рассказать.

Жрица протянула ладонь, и неожиданно крепкими пальцами Таланар поймал ее, сдавил. Шиада всхлипнула, вздрогнула — и в одно мгновение перед закрытыми глазами пронеслись все замыслы храмовницы, как если бы были ее собственными.

— Я не знала, — отозвалась жрица, когда видение закончилось. — Если бы Нелла только предупредила меня, я бы попыталась помочь Линетте.

— Нелла не винит тебя. Ты сделала то, что считала правильным, и этого достаточно. Ты не хуже меня знаешь, Шиада: начертанное Праматерью можно отсрочить, но нельзя изменить.

Жрица кивнула, впервые легонько улыбнувшись: сколько лет она не слышала этой простой, но такой непреложной истины?

Таланар меж тем поднялся с кровати, подошел к окну, возле которого прислоненным к стене стоял еще один посох. Обращая все внимание на друида, Шиада заметила его только сейчас. Удивленно наблюдая за жрецом, Шиада тоже поднялась и с готовностью приняла магическое орудие.

Древко было намного тоньше, чем посох самого Таланара — видно, что сделано под женскую руку. Да и дерево другое — достаточно коснуться, чтобы понять, насколько другая сила наполняет его. Во всю длину древка были нанесены ромбовидные насечки — знаки змеиной чешуи — промеж которых проглядывали символы бесконечности и солнца. Навершие и вовсе представляло собой голову древнего Змия-Дракона с черными бусинами глаз из обсидиана, в пасти которого переливался идеально круглый отполированный малахит.

Не посох — шедевр, — восхитилась жрица. Лишь один человек мог позволить себе отправить подарок такой формы и с такими узорами.

Шиада перевела глаза на друида, и Таланар впервые заметил в них проблеск чувства. Жрец улыбнулся и медленно кивнул:

— Нелла передает свое благословение и вручает его тебе. Мне нет нужды объяснять тебе значение всех элементов узора, но я все-таки скажу, что сам посох для тебя лично вытесал Артмаэль из сосны в чаще Наина Моргот.

Шиада вздрогнула.

— Священная чаща храма Матери Сумерек и Госпожи Воздаяния, где проходят состязания инициации для посвященных Ей, — проговорила она вслух, будто распробовая на вкус то, что прежде было близким. Она служила когда-то в этом храме под началом друида Артмаэля и много раз помогала ему готовить состязание для мальчиков и помазание для посвящения. Из сосновой смолы, это обязательно, ведь сосна символизирует верность долгу, так Артмаэль всегда учил. Неужели он по-прежнему возглавляет его?

— А что тебя удивляет? — посмеялся Таланар. — Артмаэль даже моложе твоего мужа и полон сил и знаний, — Шиада никак не отозвалась, продолжая беззвучно переводить взгляд со жреца на дивный дар в руках. — Ты можешь вернуться, Шиада. Двери дома открыты, когда бы ты ни пришла.

Шиада жадно вскинула глаза:

— У меня есть вариант поехать к ним с тобой?

— Конечно. Но есть и выбор.

— Я не вернусь с Берадом, если ты об этом. Я… — взгляд друида заставил женщину замолчать на полуслове и осторожно уточнить. — Ты не Берада имел в виду?

— Его тоже, если ты захочешь. Но находиться в Иландаре теперь небезопасно для тебя, Вторая среди жриц, — Таланар заговорил тем тоном, который от него можно было слышать только в обрядах, и Шиада строго подняла голову, внимая словам мудреца. — Сайдр передал мне твой вопрос, дитя. Протяни руку и взгляни, похожа ли та, кого я помню, на ту, что ты ищешь?

Шиада послушалась, и спустя мгновение ей открылось видение из прошлого Верховного друида, который давным-давно, путешествуя по Этану, встретил бойцов Храма Даг — Тиглата и Бансабиру, отмеченную рукой Матери Воздаяния. Едва Шиада сама увидела их, с трудом воскрешенных в памяти Таланара, как содрогнулась и выпустила руку старца. Со сбившимся дыханием она уставилась на друида с вопросом:

— Ты знаешь, где она, о, всемудрый?

— Нет, — покачал головой Таланар.

Шиада вдумчиво кивнула, осмысливая пережитые во видении впечатления.

— Но есть тот, кто знает? — пробормотала Шиада, и Таланар кивнул, хотя понимал, что вопрос адресован не ему.

— Я даже не понимаю, зачем она мне нужна, — растеряно прошептала жрица.

— Тем более этого не могу знать я, — усмехнулся друид. — Но раз Праматерь ведет этот разговор с тобой, тебе и выяснять.

Друид замолчал, оставляя все дальнейшие решения Шиаде. Она перебирала в голове доводы — так лихорадочно, как не могла соображать уже несколько недель со смерти Тайрис. Наконец, жрица собралась с духом.

— Мне поговорить с ним? — спросила она, и Таланар понял, что речь не о Тиглате.

— Решать тебе, Вторая среди жриц, — со всем почтением отозвался старец.

Таланар глядел в лицо Шиады и, наконец, узнавал в ней Сирин. Никогда человек не бывает столь решителен, как в минуту, когда нашел свой путь.

— Будь уверенна, как сейчас, всегда. Не отчаивайся — для отчаяния нет в жизни ни места, ни поводов. В противном случае, всю жизнь стоило бы считать отчаянием и всю жизнь стоило бы страдать, как страдал распятый христианский Бог. А у людей нет на это права — они выжидали сотни и тысячи лет, чтобы воплотиться и прожить эту жизнь. Эту, и никакую другую, — и, переложив руку на щеку молодой женщины, друид закончил. — Нельзя отчаиваться в собственном выборе.

— Хорошо, — с болью в сердце согласилась жрица.

— Так ты поедешь со мной? — напоследок уточнил друид. Шиада качнула головой. — Тогда вот, — он приобнял посох из орешника локтем, чтобы высвободить обе руки, и из-под рукава снял с запястья массивный золотой браслет. Не мешкая, надел Шиаде на предплечье, ибо с тонкого женского запястья украшение непременно свалилось бы. — Вот, — повторил друид. — Много или мало, но в нем сохранилась часть моих молитв. Надеюсь, в час крайней нужды их хватит, чтобы уберечь тебя. Но не рискуй лишний раз, дитя. Твой долг перед всеми верующими в Всеединую Мать Богов и людей — жить.