Стояла тихая лунная ночь. Ветер был настолько слабым, что не шевелились даже тонкие пальмы, которые росли со всех сторон. Их контуры ярко выделялись над окружающей листвой на фоне неба, освещенного звездами. Дворец был расположен на высоком холме, и сад отлого спускался к западу в направлении моря. В конце террасы стояла каменная скамейка.

— Давайте присядем здесь, — предложила Люсиль.

Они сели. Грустная мелодия вальса пролетала, словно далекий аккомпанемент их мыслям. В окнах дворца горел яркий свет, напоминая о роскоши, блеске и уюте. В саду все было безмятежно и веяло прохладой.

— Почему вы насмехаетесь над понятием чести? — спросила Люсиль, вспоминая прерванный разговор.

— Потому что оно лишено подлинных оснований и общечеловеческого одобрения. Кодекс чести постоянно меняется в зависимости от времени и места. В одно время считается благороднее убить человека, которому вы причинили зло, чем загладить свою вину. В другое время труд букмекера оплачивается больше, чем работа мясника. Подобно искусству, понятие о чести меняется в зависимости от человеческих капризов. И, подобно искусству, оно возникает в условиях изобилия и роскоши.

— Но почему тогда вы так возвеличиваете красоту и честность?

— Потому что все явления в мире обусловлены вечным принципом приспособляемости. Именно поэтому добро побеждает зло, правда торжествует над обманом и красота — над уродством. Приспособляемость — это общепринятое понятие! Таким образом, исходя из этого принципа, ценность искусства и чести очень незначительна.

— Но неужели все обстоит именно так? — изумленно спросила она. — Наверняка существует множество исключений из этого правила?

— Природа никогда не считается с отдельным индивидом, ее интересует только средняя приспособляемость видов. Рассмотрите статистические данные о смертности. Они поразительно точны: они определяют среднюю вероятную продолжительность жизни людей вплоть до месяцев; и, однако, отдельный человек не знает, сколько он проживет. Мы не можем сказать, что хороший человек всегда одерживает победу над подлецом. Но эволюционист безоговорочно утверждает, что нация, отличающаяся самыми высокими идеалами, добьется успеха.

— Если на нее не нападет другая нация, обладающая более низкими идеалами, но мощным оружием, — сказала Люсиль.

— Ну, даже тогда мощь является проявлением приспособляемости. Я полагаю, что даже несмотря на низкий уровень идеалов, физическая сила включает элементы человеческого прогресса. Но это только отдельные примеры. Мы должны расширить свой кругозор. Природу не интересуют отдельные люди. Однако теперь мы можем утверждать, что живые существа, наделенные высокими нравственными качествами, в конечном итоге одерживают победу над теми, кто обладает только физической силой. Сколько раз цивилизация (так я называю уровень развития общества), утрачивающая нравственные ценности в результате тирании физической мощи, карабкалась по лестнице прогресса и с позором падала в пропасть? Возможно, в нашем мире это происходило уже сотни раз. Но главная движущая сила, восходящая тенденция оставалась постоянной. В теории эволюции не говорят «всегда», здесь речь идет о «конечном итоге». Ну так вот, в конечном итоге цивилизация одержала верх над варварством. Возвышенные идеалы сформировались благодаря жизнеутверждающей энергии.

— Тогда почему вы полагаете, что этот триумф является постоянным? Откуда вам известно, что он не будет повернут вспять, как уже случалось?

— Потому что мы обладаем могуществом, а также моральным влиянием.

— Возможно, римляне, достигшие вершины своей мощи, думали точно так же.

— Вполне вероятно, но без причины. В конечном итоге они использовали только оружие. И когда они ослабели, им больше не удавалось удерживать власть.

— А что вы можете сказать о современной цивилизации?

— Мы располагаем другими видами оружия. Когда мы начнем деградировать, поскольку это должно произойти в конце концов, когда мы утратим присущее нам превосходство и, когда согласно закону природы, другие расы будут двигаться вперед, чтобы вытеснить нас, мы будем использовать эти виды оружия. Наши нравственные ценности будут утрачены, но основные принципы поведения сохранятся. Ослабевший и дрожащий от страха европеец с помощью научных приборов сметет с лица земли дерзких варваров, которые нападут на него.

— Это можно считать триумфом нравственного превосходства?

— Вначале так и будет, поскольку достоинства цивилизации выше, чем жестокость варваров. Доброта ценится выше, чем смелость, а милосердие лучше, чем грубая сила. Но в конечном итоге господствующая раса начнет вырождаться, и, поскольку некому будет занять ее место, процесс вырождения будет продолжаться. С древних времен происходит борьба между жизнеутверждающей силой и разрушением, между энергией и бездействием. Эта борьба всегда заканчивается великим безмолвием. В конце концов мы ожидаем, что развитие человечества будет постоянным. Это только вопрос времени, прежде чем наша планета станет непригодной для поддержания жизни на ее поверхности.

— Но вы же сказали, что приспособляемость должна в конце концов увенчаться триумфом.

— Триумфом над относительной неприспособляемостью, да. Но смерти подвластны все — и победители, и побежденные. Угаснет огонь жизни, и животворный дух иссякнет.

— Возможно, это произойдет в этом мире.

— В любом мире. Вся вселенная остывает и умирает. И в этом процессе охлаждения жизнь на время становится возможной на поверхности отдельных планет. Она творит над нами странные фокусы. И тогда наступает конец. Вселенная гибнет и погружается в холодный мрак полного небытия.

— Тогда с какой целью предпринимаются все наши усилия?

— Бог знает, — цинично ответил Саврола. — Но я могу представить себе, что довольно интересно наблюдать этот спектакль.

— И тем не менее, вы верите в сверхчеловеческие принципы и вечные идеалы красоты и милосердия.

— Я верю, что превосходство приспособляемости над относительной неприспособляемостью — один из самых великих законов бытия. Я подразумеваю все виды приспособляемости — моральную, физическую и математическую.

— Математическую?!

— Конечно, слова существуют только в соответствии с точными математическими принципами. Это является одним из величайших доказательств того, что математические законы лишь открыты, а не придуманы нами. Планеты постоянно движутся на определенном расстоянии от солнца. Эволюция предполагает, что нарушение этих принципов привело к уничтожению некоторых планет в результате их столкновения или слияния с другими небесными телами. Здесь действует всеобщий закон о выживании наиболее приспособленных. — Она хранила молчание. Он продолжал: — А теперь позвольте нам утверждать, что в самом начале во вселенной существовали два фактора: вещество, в которое была заложена воля к жизни, и вечный идеал. Великий творец и великий критик. Именно в результате взаимодействия и противодействия этих двух сил возможно развитие всех форм жизни. Чем больше воля к жизни соответствует вечному принципу приспособляемости, тем успешнее ее воплощение.

— Я бы добавила еще и третий фактор, — сказала Люсиль. — Речь идет о Верховном Существе, которое вселяет во все формы жизни стремление достичь идеала; оно учит людей способам достижения совершенства.

— Это, наверное, прекрасно, — ответил он, — думать, что такое существо действительно есть. Оно оценивает наши победы, вдохновляет нашу борьбу и освещает наш путь. Но нет научной или логической необходимости поклоняться Всевышнему, после того как вступают в действие два фактора, о которых я говорил.

— Конечно, знания о таком сверхчеловеческом идеале, вероятно, были посланы нам извне.

— Нет, инстинкт, который мы называем совестью, сформировался, как и все другие знания, на основе опыта.

— Как же это могло случиться?

— Я думаю, что это произошло следующим образом. Когда человеческая раса возникла из небытия и на землю ступили существа, которых можно считать полуживотными и полулюдьми, они и понятия не имели о справедливости, честности или милосердии. Существовала лишь только одна движущая сила, которую можно назвать «волей к жизни». Возможно, тогда возникло стремление этих ранних предков человека объединяться в мелкие группы, состоявшие из двух или трех человек. Это делалось в целях совместной защиты от окружающего мира. Таким образом формировались первые объединения людей. И они процветали, в то время как одинокие люди терпели неудачи. Способность к объединению, вероятно, способствовала приспособляемости к окружающему миру. Согласно естественному отбору, выживали только объединения людей. Таким образом человек стал общественным животным. Постепенно мелкие группы становились более крупными. Семьи объединялись в племена, а племена — в нации. И всегда оказывалось, что чем крепче они соединялись, тем больше они преуспевали. Что же способствовало укреплению такой системы связей? Она зависела от того, в какой мере члены объединений доверяли друг другу, проявляли честность, справедливость и другие добродетели. Только люди, обладавшие этими качествами, были способны к объединению, и, таким образом, выживали только относительно честные люди. Этот процесс повторялся бесчисленное количество раз в течение многих веков. На каждом этапе человечество совершенствовалось, и на каждом этапе углублялось понимание конечной цели развития. Честность и справедливость переплетаются в нашем сознании и формируют неотъемлемую часть нашей натуры. Лишь с большим трудом мы подавляем в себе эти непонятные для нас склонности.