— Кажется, пора менять профессию, — заметил Чарльз, приступая к врачеванию.

Так начался первый день приема в «поликлинике». В том, что мы врачи, жители деревни не сомневались с самого дня приезда. Еще бы! Человек, умеющий обращаться со столь сложным инструментом, как кинокамера, просто обязан знать такой пустяк, как медицина.

Благодаря ежедневным консультациям мы познакомились со многими соседями, и это знакомство стало приносить плоды. Дело в том, что наш скудный запас консервов исчерпался довольно быстро, так что, когда один из новых знакомых предложил нам купить курицу, мы с радостью согласились. Курица была очень мала и стоила довольно дорого. Когда ее ощипали, она стала еще меньше. Когда же мы извлекли ее из кастрюли, то мясо оказалось таким жестким, что оторвать его от костей не было никакой возможности.

После неудачного опыта мы решили перейти на местную пищу. Признаюсь, я согласился на это только под давлением обстоятельств. Мы уже работали с Чарльзом в Западной Африке и Южной Америке; оба раза у нас была одна задача — съемка и отлов диких животных. За время поездок мы хорошо узнали недостатки и пристрастия друг друга и научились считаться с ними. Так, я знал, что когда Чарльз подползает к цели, прикидывая, как лучше снять ее, вовсе не обязательно выражать свой восторг красотами живой природы. Более того, от этого следует категорически воздерживаться, поскольку словесная реакция может быть самой неожиданной. Чарльз, со своей стороны, знал, что я не разделяю его любви к местным экзотическим блюдам, особенно после тяжелого рабочего дня, так что муравьев в пальмовом масле мне лучше не предлагать.

В кампунге еда состояла только из риса. Каждое утро хозяйка дома варила рис на весь день. Его ели горячим на завтрак, теплым на обед и холодным на ужин. Добавлением к рису служили специи и рыба, которую мужчины ловили в бухте.

Однажды вечером, когда мы сидели перед миской с застывшим рисом, на пороге показался старик, исцеленный от малярии. При виде наших угрюмых в предвкушении ужина физиономий он рассмеялся и сказал что-то на яванском диалекте. Мы ответили что-то столь же невразумительное по-малайски. Ввиду отсутствия общего словаря нам пришлось перейти к языку мимики и жестов.

Старик ткнул пальцем в меня, потом в рис и скорчил гримасу.

Я энергично закивал.

Старик поднес руку ко рту, изобразил наслаждение и показал на дверь.

Это меня заинтриговало. Я ткнул себя в грудь и поднял брови.

Старик энергично закивал.

— Кажется, он приглашает нас на ужин, — неуверенно перевел Чарльз.

Мы немедленно отставили рис. Старик, удовлетворенный нашей понятливостью, вышел из хижины; мы двинулись следом. Не говоря ни слова, он прошествовал через всю деревню к берегу.

Полная луна заливала море таинственной желтизной. Волны, шипя пеной, накатывали на песок и умиротворенно затихали у наших ног. Мокрый песок фосфоресцировал, когда босые ступни погружались в него, и за нами тянулась цепочка светящихся следов.

— Надеюсь, мы поняли его правильно, — заметил Чарльз. — Потому что есть хочется зверски.

Около часа старик вел нас по берегу, пристально всматриваясь в песок. Наконец на пути вырос скалистый мыс, выдававшийся далеко в море. Проводник недовольно помотал головой, лег на песок и натянул саронг на голову. Мы обескураженно следили за его действиями. Похоже, он приготовился спать. Нам оставалось лишь усесться рядом и ждать.

Песок был теплый, но с моря тянул довольно прохладный бриз, и вскоре я замерз. Старик спал мирным сном. Мы с Чарльзом терялись в догадках: зачем старик вытянул нас из дома? Оставалась надежда, что это каким-то образом связано с едой, причем вкусной, поэтому мы решили ждать дальнейшего развития событий.

Незадолго до полуночи старик проснулся, сел и протер глаза. Обнадеживающе улыбнувшись, он встал и побрел назад, в сторону кампунга. Мы с Чарльзом понуро потащились за ним. Перспектива получить что-либо съестное почти улетучилась.

На полпути он вдруг замер и указал на широкую полосу, тянувшуюся от кромки прибоя на берег. Схватив валявшуюся палку, он энергично двинулся по следу. Подальше от воды песок был сухой и рыхлый. След становился все глубже и неожиданно пропал. Старик начал тыкать палкой в песок. Наконец он нащупал место, где палка легко проваливалась вглубь Наш проводник удовлетворенно хмыкнул, опустился на колени и стал руками рыть яму. Вскоре она стала такой глубокой, что ему пришлось лечь на живот и свесить голову. Мы заглянули в яму. Чарльз зажег фонарик.

Пальцы старика перебирали что-то белое. Осторожно счистив с находки песок, он извлек ее и подал нам. Предмет походил на шарик от пинг-понга. Это было черепашье яйцо. В общей сложности старик вытащил из ямы восемьдесят восемь штук. Столько отложила одна самка черепахи за то время, что старик спал.

Я мысленно восстановил картину. Черепаха вылезла из воды и, загребая лапами, поползла по песку. Найдя подходящее место, она с превеликим трудом вырыла яму, отложила яйца и закопала их. Затем ей надо было успеть вернуться в родную стихию до начала отлива. Должно быть, она уползла совсем недавно. Больше самка не вернется на это место, предоставив потомству самому вылезать на поверхность и ползти к морю. Но на следующий год, повинуясь инстинкту, она непременно вернется сюда, чтобы повторить операцию.

В течение двух месяцев тысячи морских черепах выползают на берег Явы и других островов, жители которых привыкли испокон веков собирать яйца. Подобная практика была терпимой, пока не превысила определенного предела; сейчас она вызывает беспокойство. Правительство уже запретило сбор черепашьих яиц на некоторых мелких островках, объявленных заповедными. Благодаря этой мере есть надежда, несмотря на ежегодный сбор «урожая», сохранить численность черепах.

Скрепя сердце мы взяли подарок старика. Поблагодарив его, я, как мог, объяснил, что больше мы так поступать не намерены. Вряд ли он меня понял. Его предки и предки его предков всегда поступали так. Думаю, старик немного обиделся: ведь он действовал от чистого сердца.

Вообще, деревенские жители были разочарованы: выказав по приезде горячий интерес к животным, мы почему-то не торопились вытаскивать ружья и не мчались охотиться на тигров[5]. Они никак не могли взять в толк, как можно целыми днями находиться в лесу, разглядывая столь заурядных, ничем не примечательных созданий, как муравьев или мелких ящериц. Местное население терялось в догадках. Каждый день к нам являлся знакомый старик; иногда он приносил ящерицу или многоножку, а однажды приволок целый таз с рыбами-собаками. Рыбы грозно надулись, превратившись в бежевые шары[6]. За два дня до отъезда из деревни старик, ликуя, появился у нашего жилища во главе небольшой делегации.

— Селамат паги, — приветствовал их я. — Доброе утро.

В ответ старик вытолкнул вперед мальчика, заговорившего с нами по-малайски. Мы с трудом разобрали, что паренек, собирая накануне в лесу плоды ротанговой пальмы, заметил огромную змею.

— Бесар, — заявил мальчик. — Большая, очень большая.

Он провел по земле черту большим пальцем ноги, сделал шесть шагов и провел вторую черту.

— Бесар, — повторил он, показывая расстояние между линиями.

Мы переглянулись.

На Яве водятся только два вида змей такого размера, и оба относятся к роду питонов. Индийский питон достигает длины семи с половиной метров, а сетчатый питон — и того больше: один такой монстр вырос почти до десяти метров, за что удостоился титула крупнейшей змеи в мире. Если мальчик действительно сидел удава длиной пять с половиной метров, тут было чему напугаться: обхвати он человека, тот наверняка погибнет в таких «объятиях». Я вспомнил, что обещал Лондонскому зоопарку поймать при случае «питончика покрупнее».

Общепринятый способ отлова таких страшилищ довольно прост и относительно безопасен. Он требует как минимум трех охотников, вернее, если строго следовать предписанию, по одному человеку на каждый метр змеи. Команда бесстрашных бойцов должна держаться на некотором расстоянии от питона, пока глава операции не распределит обязанности. Одни охотник отвечает за голову, другой — за хвост, а остальные — за средние кольца. Затем по команде все бросаются на змею, и каждый хватает свою часть. Для полного успеха по крайней мере голова и хвост должны быть схвачены одновременно, иначе змея может свободным концом обхватить соседа и придушить его. Таким образом, взаимодействие между всеми членами команды является жизненно важным условием.