Он смирился со своим наказанием, принял жизнь в этом воплощении и даже искренне был готов прожить долгую для лекана жизнь. Пусть с нелюбимой, но близкой его духу женщиной, которую искренне считал другом. А там, если Силы будут милостивы, в следующем воплощении они даруют ему его истинную половинку, его пару.

И тут, вдруг, эти странные эмоции к супруге, а потом и осознание, что его кровь изменила её ребёнка.

Но больше всего его поразило другое. Запах! Саши стала пахнуть совсем иначе. Чувственнее и притягательнее для него и для его зверя. Аромат лесных фиалок будил в нём сильнейшее желание заключить девушку в объятья и вдыхать, и вдыхать его, пока он навсегда не поселится у него внутри. И эти желания вносили в его душу невероятный разлад. Так мог бы отреагировать лекан на свою самку, если бы среди этой расы существовало такое понятие, как истинная пара. Но его не было. Тем более, что сам он относился к клану белых тигров, а коты, как известно, никогда не отличались верностью одной кошке. Более того, они жили прайдами! Это, конечно, не говорит о том, что все леканы живут гаремами. Но и не истинными парами — тоже.

Но так же на аромат девушки мог бы отреагировать и он сам, вернее та его часть, которая осознавала себя и прошлую жизнь. Если бы не одно и весьма существенное «но» — его пары нет на Сарибэль. И по понятным причинам быть не может. Тогда, откуда эта странная тяга к Саши?

От неожиданной мысли, пришедшей вслед за этой, стало так дурно, что он едва позорно не потерял сознание. А что, если…? Шан даже закончить мысль не смог — перехватило горло, а всё внутри словно взорвалось. Тогда это всё объясняет. Абсолютно всё! Вот только нельзя на это надеяться. Никак нельзя, особенно теперь, когда у него есть ребёнок, пусть и появившись весьма неожиданно. Если он сейчас позволит надежде пустить ростки в его душе, а потом осознает, что этого нет, то потеряет смысл жизни. А этого никак нельзя допустить. Не теперь…

Зато можно сделать кое-что другое. Разительные изменения, произошедшие с его супругой, и потеря памяти — это второй шанс для него! Для них. Именно поэтому, вместо того, чтобы прогуляться, как и собирался, он быстро вернулся в свои покои, привёл себя в порядок и направился к супруге, желая проверить собственную догадку и начать воплощать свою идею в жизнь.

Она лежала на огромной кровати такая маленькая и трогательно беззащитная, нахмуренная и о чём-то напряжённо размышляющая. Захотелось тут же оказаться рядом и обнять. Но Шан позволил себе всего лишь сесть рядом с ней на кровать и наблюдать, анализировать свои чувства и ждать.

Раньше его не тянуло к ней, теперь же она не выходит из головы. Раньше её запах не будоражил его, теперь же это самый восхитительный для него аромат. Раньше… о, да, раньше его супруга никак не реагировала на него, но сегодня он отчётливо уловил нотки возбуждения, когда Саши смотрела на него. Пусть она хмурилась и шипела дикой кошкой, но тело сказало гораздо больше, чем она того желала.

И это меняло многое, если не всё. У них общая дочь, для которой Шан хотел счастливой семьи и любящих родителей. И у неё всё это будет. Тем более, что настырный внутренний голос продолжал нашептывать то, о чём он и не смел мечтать.

А ещё, она назвала его полным именем, которого, к слову, он ей не называл и, как сама утверждает, помнить не могла… Конечно, его могли подсказать тётушки или лекарь, оказавшиеся сегодня на осмотре раньше него, и он просто цепляется за несуществующие соломинки. Но всё равно присмотреться к Саши не помешает. Что-то она скрывает, но что именно?

С этими мыслями он отыскал тётушек и предупредил об изменениях в планах. Родственницы сначала недовольно заворчали, а потом уже весело захихикали, когда он сказал, что хочет побыть с супругой наедине. Хорошо хоть не стали выкрикивать напутствия с намёком. Эти могли, даром, что леди!

Айрин

— «Будь в том, в чём тебе удобнее всего», — ворчала я, разглядывая содержимое шкафа.

Ничего путного на мой взгляд там не находилось: платья, платья, туники, опять платья. И все такие нежные, лёгкие, невесомые. Длинные, да, но меня это не утешало — даже просто смотря на них я казалась самой себе голой! Чёрт, да мне в шёлковом халате, и в том уютнее было. Не знаю, откуда такое необычное и со всех сторон странное восприятие, но мне казалось, что если я надену одно из них, то буду выглядеть слишком… слишком желанно, что не входило в мои планы вообще. Как в этом случае может быть удобно? Хотя, может это я просто себя накручиваю?

Он же сказал: «в чём удобно». А удобно мне в халате, значит, так и пойду. И ничего, что от этого ещё хуже, потому что слишком уж похоже на интимную домашнюю обстановку. Подумаешь, халат! Зато шёлковый! Да и какая разница, в чём быть одетой, когда он так на тебя смотрит…

Эти его пристальные взгляды, которые, казалось, проникают не только под одежду, но и под кожу, оголяя душу, вытягивают все твои секреты… Яркие и притягательные зелёные глаза, в которые всё равно хочется смотреть.

Чёрт! Я тряхнула головой. Не те мысли и в неподходящее время.

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и вернулась к зеркалу. Положив руки на живот, стала себя рассматривать. Несмотря на все мои уверения, халат смотрелся ничем не хуже самих платьев: завязывался он под грудью, а к низу расширялся почти в «солнышко», становившись похожим на очень элегантное платье. Я сама себе нравилась, очень. А большой живот вовсе не казался безобразным, как утверждали некоторые из моих беременных подруг. Как раз наоборот. И это немного пугало.

— Ну, что, малышка? — обратилась я к дочери. — Мама выглядит достаточно скучно, чтобы у некоторых не возникло ненужных мыслей?

В ответ, словно ребёнок и правда понял, что к нему обращаются, он ощутимо толкнулся. Я улыбнулась.

— Да, согласна, не о том я переживаю.

Вздохнув ещё раз, я нерешительно оглянулась на двери. По моим ощущениям десять минут уже прошли и за мной вот-вот должны были прийти. Но вместо того, чтобы покорно и спокойно ждать спутника в комнате, я, повинуясь внезапному желанию, решительно шагнула в сторону прозрачной стены.

В лицо тут же ударил ветер, заставивший от неожиданности вцепиться в стеклянную дверь. Но лёгкая обескураженность тут же прошла, стоило мне как следует, своими глазами, а не в воспоминаниях Саши, рассмотреть раскинувшийся под стенами величественного замка пейзаж. Простор и мощь природы оглушали, заставляя сердце колотиться, словно припадочное. Величественные деревья, бескрайние просторы, запах ветра и свободы… Я сделала один единственный шаг на балкон и едва не закричала от восторга. Это было восхитительно, волшебно, непередаваемо прекрасно! Я не понимала, что именно со мной творится, но ощущение, что я вот-вот взлечу от переполнявших меня чувств. Я раскинула руки в стороны и, закрыв глаза, полностью отдалась этому завораживающему и пьянящему ощущению.

Как Саши могла добровольно заточить себя в стенах замка? Как смогла обуздать эту странную тягу? Мне казалось, что каждая травинка на земле, каждый листик на кустах и деревьях, каждая пылинка в воздухе зовёт меня с собой. Нос щекотали тысячи разнообразных запахов, а слух улавливал малейший шорох. Вот совсем рядом пронеслась небольшая птица, громко хлопая крыльями. Вот в траве зашевелился ёж. Он так смешно пофыркивал, что я не удержалась и открыла глаза, желая рассмотреть это маленькое чудо, и ахнула в изумлении. За всеми этими восторгами я даже не подумала, что нахожусь слишком далеко, чтобы быть в состоянии уловить хотя бы что-то. Но вопреки всему я видела того самого ежа, как будто кто-то взял и нажал на zoom, приближая нужную картинку. В растерянности я переводила взгляд с одной детали на другую, пока неосознанно не посмотрела на руки. Шарахнувшись назад и впечатавшись спиной в стеклянную преграду, я таращилась на свои руки с ненормально удлинёнными серебристыми когтями и не могла пошевелиться. Перед внутренним взором показалась красавица снежная рысь, томно потягивающаяся, словно после сна. Она поднялась на лапы и посмотрела на меня. В её желтых глазах читалась такая гамма чувств, что у меня перехватило дыхание. Захотелось тут же погладить её, почесать за ушком… Но рысь лишь фыркнула в ответ на мои мысли и, потоптавшись на месте, вновь улеглась, положив морду на передние лапы. А я вынырнула из этого странного состояния и глубоко вздохнула.