Он подал судье нужный запрос.

Судья Крамер нахмурился, потом пожал плечами и кивнул.

— Прекрасно, — сказал он. — Аманда Лаура Мартин Чарни, подойдите сюда.

Сначала Эндрю, который сидел рядом с Файнголдом, не мог понять, кого это вызывают. Он никогда прежде не слышал, чтобы Маленькую Мисс называли полным именем. Но тут он увидел, как поднялась со своего места стройная и подтянутая Маленькая Мисс и целенаправленно устремилась в другой конец комнаты, и понял все.

Эндрю вдруг почувствовал, как захлестнула его позитронные связи жаркая лавина волнения, когда увидел, как смело встала Маленькая Мисс перед судьей. Какой она казалась отважной! Какой непоколебимой! Какой… прекрасной!

— Благодарю вас, ваша честь, — сказала она. — Я не адвокат и не умею строить речь согласно юридическим канонам, но, надеюсь, вы выслушаете меня и не будете сердиться, если я не совсем правильно употреблю латинские термины.

— Не стоит об этом и говорить, миссис Чарни.

Легкая улыбка показалась на лице Маленькой Мисс, и она приступила:

— Бесконечно благодарна вам за это, ваша честь. Мы собрались здесь сегодня, потому что НДР-113, как обезличенно предпочитают называть его все представители наших оппонентов, попросил признать его свободным роботом. Должна признаться, что слышать, как к моему дорогому другу Эндрю обращаются как к какому-то НДР-113, для меня чрезвычайно странно, хотя я и помню, что это был его серийный знак, когда, очень уже давно, он был доставлен к нам с завода. Мне было тогда шесть или семь лет, так что видите, это произошло действительно в давние времена, Мне тогда показалось, что называть его НДР-113 нехорошо, и я дала ему имя Эндрю. А раз уж все эти долгие годы он оставался в нашей семье, и только в нашей семье, он стал известен всем как Эндрю Мартин. И если вы позволите, ваша честь, в дальнейшем я бы хотела именовать его Эндрю.

Судья равнодушно кивнул головой. В этом не было предмета для разногласий: начать хотя бы с того, что прошение было зарегистрировано от имени Эндрю Мартина.

Маленькая Мисс продолжала:

— Я сказала, что он мой друг. Так оно и есть. Но он представляет собой и многое другое. Он также слуга в нашем доме. Он — робот. И было бы глупо отрицать то, что есть на самом деле. Но я считаю, что вопреки всем красноречивым высказываниям сегодняшних ораторов необходимо внести ясность — ведь все, о чем он просит суд, — это признать его свободным роботом. Не свободным человеком, как нас пытались тут заставить думать. Он вовсе не собирается требовать права на участие в выборах, или на женитьбу, или на удаление из его мозга Трех Законов, или еще на что-нибудь в этом роде. Люди есть люди, и роботы есть роботы, и Эндрю прекрасно понимает, к какой категории он принадлежит.

Она остановилась и бросила взгляд на Джеймса Ван Бюрена, как бы в надежде увидеть в ответ одобрение с его стороны. Но Ван Бюрен ответил холодным, профессиональным взором ничего не выражающих глаз.

Маленькая Мисс продолжала:

— Итак, весь вопрос в предоставлении Эндрю статуса свободы, и все. Но мистер Ван Бюрен утверждал, что слово «свобода» теряет смысл, если его относить к роботам. Разрешите мне не согласиться с этим, ваша честь. Я категорически не согласна. Попробуем понять, что такое свобода для Эндрю. В некотором роде он и сейчас свободен. Вот уже примерно двадцать лет, как в семье Мартинов никто не дает Эндрю приказаний сделать то, чего, по нашему мнению, он не стал бы делать по собственной инициативе. Так у нас повелось отчасти в силу обыкновенной вежливости — нам нравится Эндрю, мы уважаем его, и в каком-то смысле будет справедливо сказать, что мы любим его. Мы стараемся не обижать его, давая ему почувствовать, будто мы видим необходимость в распоряжениях, хотя, прожив в нашей семье так долго, он сам прекрасно знает, что нужно сделать. Но при желании мы могли бы в любой, самой грубой форме приказать Эндрю все, что взбредет нам в голову, потому что он — машина, которая принадлежит нам. Так написано в сопроводительных документах, полученных нами давным-давно, в тот день, когда он впервые появился у нас: он — наш робот, и в соответствии со Вторым из знаменитых Трех Законов он обязан подчиняться любой нашей команде без всяких ограничений. Он так же лишен возможности выбора в своем подчинении человеку, как и всякая другая машина. Но поверьте, ваша честь, нас это ужасно угнетает, эта неограниченная власть над нашим любимым Эндрю. Почему нам разрешено так бессердечно с ним обращаться? Какое право мы имеем властвовать над ним? Эндрю верно служил нам на протяжении нескольких десятилетий, не жалуясь, с любовью. Он сделал нашу жизнь во много раз счастливее. А кроме преданного и беззаветного служения нам, он сам, по собственной инициативе стал мастером, работая по дереву, и добился в этом такого совершенства, создал такие удивительные, прекрасные вещи, что их можно квалифицировать как произведения искусства, которые охотно раскупаются музеями и коллекционерами всего мира. Принимая все это во внимание, как можем мы по-прежнему пользоваться своей властью над ним? По какому праву мы смотрим на себя как на абсолютных хозяев столь необыкновенной личности?

— Личности, миссис Чарни? — встрепенулся судья.

Маленькая Мисс немного смутилась:

— Уже в самом начале я сказала вам, ваша честь, что не собираюсь утверждать, будто Эндрю не робот, а что-то совсем иное. Это реальность, и я не могу не считаться с нею. Но я знаю его так давно и так близко, что для меня он как бы личность. Поэтому позвольте мне внести поправку в то, что я только что сказала. Я должна была сказать: по какому праву мы смотрим на себя как на абсолютных хозяев столь необычного робота?

Судья насупился:

— Итак, миссис Чарни, цель этого прошения, если я правильно понял, удалить из мозга Эндрю Три Закона, чтобы люди уже не могли контролировать его?

— Да нет же, — возмущенно ответила Маленькая Мисс. Вопрос застиг ее врасплох. — Я не уверена, что подобное вообще возможно. И посмотрите… посмотрите на Эндрю — он тоже качает головой. Вот вам и ответ. Это невозможно. И ничего подобного мы не имели в виду, когда подавали наше прошение.

— Тогда разрешите узнать — что именно вы имели в виду? — спросил судья.

— Только одно: что Эндрю будет выдан юридически оформленный документ, в котором говорится, что он — свободный робот, принадлежащий только самому себе; что, если он предпочтет служить семье Мартинов, это будет по его собственному выбору, а не потому, что мы благодаря контракту с его производителями получили как бы законное право на него. Ведь это в сущности чисто семантическая проблема. Все, связанное с Тремя Законами, останется без изменений, даже если бы такие изменения были возможны. Мы просто пытаемся освободить и себя, и Эндрю от положения, при котором мы вынуждены пользоваться его подневольными услугами. В результате он добровольно останется у нас и продолжит свою службу, точно так же, как прежде, я в этом абсолютно уверена. Но делать это он будет по собственному желанию, что, кстати, он делает и сейчас, а не по нашим приказаниям. Разве вы не видите, ваша честь, как много это значит для него? Это даст ему все, а нам не будет стоить ничего. И никаких вам немыслимых, трагических проблем, которые приведут человечество к замене его же собственными машинами — о них так драматично говорил здесь представитель Федерации труда, — ни к чему подобному не приведет наше прошение, уверяю вас, ваша честь.

Ей показалось в какое-то мгновение, что судья старается подавить улыбку.

— Думаю, я вас понял, миссис Чарни. Высоко ценю теплоту и страстность, с которыми вы выступили в качестве адвоката вашего робота. Вам, по-видимому, известно, что в сводах законов как нашего региона, так и любого другого нет ничего по вопросу о праве роботов на свободу в том смысле, в каком вы понимаете ее, не правда ли? Нет такого прецедента — и все.

— Да, — сказала Маленькая Мисс. — Мистер Файнголд уже просветил меня Но чтобы создать прецедент, надо же чтобы кто-то где-то это начал.