— Это верно. И я мог бы своим постановлением прямо здесь создать новый закон. Естественно, Верховный суд мог бы его аннулировать, но в моей власти дать согласие на ваше прошение в том виде, в каком оно представлено, и, следовательно, ваш робот будет «свободным», то есть семья Мартинов лишится принадлежащего ей права командовать им. Какую бы ценность это ни представляло для вас и Эндрю, это в моей власти. Но прежде мне нужно найти достаточно веские доводы против выдвинутой мистером Ван Бюреном концепции: речь идет о подразумеваемом представлении нашего общества, что только человек может пользоваться свободой согласно смыслу, вкладываемому в это слово. Судей, которые рискуют идти вразрез с подобными фундаментальными понятиями и принимают пусть весьма впечатляющие, но лишенные смысла решения, принято считать дураками. А я совсем не желаю превратить этот процесс в посмешище. Поэтому мне еще нужно вникнуть в кое-какие тонкости этой проблемы, чтобы яснее понять ее.

— Если вам угодно будет задать мне еще какие-то вопросы, ваша честь… — сказала Маленькая Мисс.

— Не вам, миссис Чарни. Эндрю. Пусть робот займет ваше место.

Маленькая Мисс чуть не задохнулась. Она взглянула на Стэнли Файнголда и увидела, как он выпрямился на своем стуле и на его лице в первый раз после высказанного ею намерения выступить вместо него отразилось сильное волнение.

А Эндрю тем временем встал и зашагал в другой конец комнаты с выражением величайшего достоинства и благородства. Он сохранял полное спокойствие — не внешне, потому что внешне он никак не мог проявлять своих чувств, а внутренне.

Судья Крамер обратился к нему:

— Для протокола: ты — робот НДР-113, но предпочитаешь, чтобы к тебе обращались как к Эндрю, не так ли?

— Да, ваша честь.

К этому времени голос Эндрю после целого ряда усовершенствований стал звучать совсем как человеческий. Маленькая Мисс давно привыкла к нему, но судья, по всей видимости, был поражен: он, видимо, ожидал что-то вроде звякания, металлического скрежетания. Так что, прежде чем допрос продолжился, прошла минута-другая.

С интересом разглядывая Эндрю, судья сказал:

— Если ты готов, ответь мне на один вопрос, Эндрю. Зачем тебе свобода? Что она означает для тебя?

— Вы хотели бы быть рабом, ваша честь?

— Ты чувствуешь себя рабом?

— Маленькая Мисс… миссис Чарни употребила понятие «подневольные услуги», чтобы описать мое положение. Оно целиком соответствует истине. Я обязан подчиняться. Обязан. У меня нет выбора. А это и есть рабство, ваша честь.

— Но ведь если я сейчас провозглашу тебя свободным роботом, это не освободит тебя от подчинения Трем Законам.

— Я прекрасно это понимаю. Но для Маленькой Мисс и Сэра… Для мистера Мартина и миссис Чарни я уже не буду собственностью. В любое время я смогу покинуть дом, где провел много лет, и остановиться где захочу. И у них уже не будет права вернуть меня к себе на службу. Так я перестану быть рабом.

— Этого ты хочешь? Покинуть дом Мартинов и уехать куда — нибудь?

— Ни в коем случае. Все, что я хочу, — это иметь право на выбор и при желании уехать — так и поступить.

Судья внимательно рассматривал Эндрю.

— Несколько раз ты признал себя рабом, рабом людей, которые с такой любовью относятся к тебе, людей, которым, как ты сам сказал, ты готов служить и дальше. Но ты не раб. Раб — это тот, у кого отняли свободу. Ты же никогда не был свободным, так какую же свободу ты можешь потерять? Твое единственное назначение — служить. Ты робот, механическое приложение к человеческой жизни. Ты прекраснейший из роботов, гениальный робот, как мне дали тут понять, способный к художественному самовыражению, на что немногие, а то и никакие другие роботы не способны. И не кажется ли тебе весь этот судебный процесс бурей в стакане воды, раз ты сам не хочешь оставлять Мартинов, и они не стремятся избавиться от тебя, и вся твоя жизнь с ними была жизнью любимого члена их семьи? Ну, станешь ты свободным — и что, чего ты этим достигнешь?

— Вероятно, ничего другого, кроме того, что я имею теперь, ваша честь. Но я буду выполнять свою работу с большей радостью. Сегодня в этом зале много говорилось о том, что только человек может быть свободен. Но мне это представляется ошибочным. Я считаю, что тот, кто желает свободы, кто знает о существовании этого понятия и всеми силами своими стремится к обретению ее, тот имеет право на свободу. Это целиком относится ко мне. Я ни в коей мере не человек. Я никогда не утверждал, что являюсь человеком. Но я жажду свободы.

Голос Эндрю смолк, он совершенно неподвижно стоял возле свидетельского стола.

Почти так же прямо и неподвижно сидел на своем возвышении судья, уставившись на него. Казалось, он был погружен в размышления. Все так же тихо сидели на своих местах.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем судья заговорил снова.

— Я считаю, — провозгласил он, — что основное, о чем здесь сегодня шла речь, — это о безосновательности отрицания права на свободу тех… э-э-э… объектов, которые настолько разумны, что способны осознать данную концепцию и возжелать свободы. Я полагаю, что эта точка зрения нашла понимание. Я выслушал все стороны и пришел к определенным выводам. Я намерен вынести вердикт в пользу истца.

Его официальное постановление, которое было оглашено и опубликовано вскоре после суда, вызвало сильный, но недолгий ажиотаж во всем мире. Считанные дни только о нем и говорили. Свободный робот? Как это — свободный робот? Что это значит? Что это за странный робот, так далеко шагнувший в своем развитии по сравнению с другими роботами?

Но потом весь этот шум вокруг дела Эндрю Мартина заглох. Это была недолговечная сенсация. В действительности-то ничего не изменилось, за исключением положения Эндрю в семье Мартинов.

Противники решения суда обратились с апелляцией в Верховный суд. Дело Эндрю переправили наверх. Члены суда внимательно изучили копию первоначального слушания и не нашли оснований аннулировать решение.

Так что дело было сделано, Эндрю получил желаемое. Теперь он был свободен. Это было чудесно. И тем не менее он чувствовал, что, как бы хорошо это ни было, он не достиг еще всего того, что наметил, когда решился заговорить с Сэром о своей свободе.

Сэр был по-прежнему раздражен. Он не видел причин радоваться решению суда и всячески демонстрировал это Маленькой Мисс и Эндрю.

Эндрю пришел к нему вскоре после публикации постановления суда и сказал:

— У меня для вас чек, Сэр.

— О каком еще чеке ты толкуешь?

— На всю сумму, которая находится на банковском счету корпорации. Которую я обещал вам заплатить, Сэр, за предоставленную мне свободу.

— Никакой свободы я тебе не предоставлял! — отпарировал Сэр. — Это ты сам пошел и взял ее!

Его грубость произвела на Эндрю такое впечатление, как будто в нем произошло короткое замыкание.

— Отец! — вмешалась решительно в разговор Маленькая Мисс.

Хотя стояла теплынь летнего дня, Сэр сидел, кутаясь в плед, нахохлившись, в своем высоком кресле. Он бросил на нее сердитый взгляд. Но в уже более примирительном тоне сказал:

— Хорошо, Эндрю, ты хотел свободы любой ценой, и я не противился этому. Полагаю даже, что это можно рассматривать как мою поддержку твоего решения. Прими мои поздравления, Эндрю.

— Но я хочу внести плату, как и обещал.

В глазах Сэра блеснул юношеский задор.

— Не нужны мне твои дурацкие деньги, Эндрю!

— У нас с вами соглашение, Сэр.

— Соглашение? Какое еще соглашение? Ты же знаешь, я ни на что не соглашался… Ладно, Эндрю, я возьму твой чек, если без этого ты не можешь почувствовать себя по-настоящему свободным. Но сама эта идея кажется мне абсурдной. Я богатый, старый человек и не собираюсь долго жить, но, коль уж ты принуждаешь меня взять эти деньги, я все их пущу на благотворительность. Я отдам их в Дом роботов-сирот, если такой существует. А если не существует, я стану его основателем. — И он засмеялся тоненьким, безрадостным смешком. Ни Эндрю, ни Маленькая Мисс не присоединились к нему. — Тебе ведь это все равно, верно? Ты просто хочешь отдать эти деньги. Хорошо, Эндрю. Дай мне твой чек.