— Посмотри-ка на путь Улисса домой, — заметил я Теодору, болгарину из нашей команды, который присоединился к нам уже на первом этапе плавания. — Это полностью в его характере. Гомер говорит, что Одиссей поплыл в Грецию иным путем, чем остальной флот греков. Он повел свои 12 кораблей на северо-запад вдоль побережья Фракии. Это был безопасный курс, на всем протяжении пути земля находилась в пределах видимости. Так они приплыли к киконам, троянским союзникам, и, вполне вероятно, не могли удержаться от грабежей.

Теодор кивнул:

— И там он запасся крепким вином, которое и спасло ему жизнь, когда он попал в руки одноглазого циклопа, не так ли? — Он улыбнулся. — Фракия тесно связана с Троей. Да вот и моя фамилия, Троев, предполагает троянское происхождение.

После того как Улисс разграбил Измарус, город киконов, он пытался заставить своих людей с добычей уносить ноги. Но те продолжали пьянствовать и забивать скот. Киконы предприняли контратаку, убив по нескольку человек с каждого корабля.

К счастью, когда мы проплывали на «Арго» вдоль тех же берегов Фракии, нам не грозило нападение, хотя мы и разжились там своей долей знаменитого вина. Жители греческого острова Тасос преподнесли нам мед и оплетеные бутылки черного вина, а также небольшие бутылки сузо — ликера с анисовым ароматом.

— Каково вам чувствовать себя, следуя за коварным Улиссом, после того плавания по пути героического Ясона? — спросил мэр острова. — Будем надеяться, что вам повезет больше, чем Улиссу, и вы возвратитесь домой не через десять лет.

Это одно из распространенных недоразумений, касающихся гомеровской «Одиссеи». Гомер говорит, что Улиссу потребовалось десять лет, чтобы вернуться на «опоясанную морем» Итаку. Но если мы проследим по поэме, сколько он пробыл в море, то увидим, что это был всего лишь один сезон. Все остальное время своего путешествия Улисс провел на берегу, семь лет, например, с прелестной и любвеобильной нимфой Калипсо.

Беды Улисса начались за мысом Малея, юго-восточным клыком Пелопоннеса, который, как корень зуба, вдается в Критское море. Это та последняя точка, до которой мы можем проследить его путь, согласно гомеровской версии, по географическим реалиям. «Когда ты обогнешь Малею, забудь о своем доме», — к месту здесь звучит греческая пословица.

От Малеи штормовые ветры помчали Улисса на юг. «Девять дней меня гнали проклятые ветры через море, кишащее рыбой. Но на десятый мы прибыли в страну лотофагов..».

Где же это было? Большинство ученых считают местожительством лотофагов Северную Африку. Но у нас нет точных сведений, что сюда приставал Улисс. Известно только, что туземцы употребляют в пищу «медовые фрукты», которые лишали человека памяти о своей родине, давали забвение прошлого. Это наркотическое растение расшифровывалось по-разному, то как гашиш, то как джоджоба, то как лотос-лилия, то как обычный финик.

Девять дней дрейфа на галере — если мы согласимся на такой срок — могут привести к побережью Северной Африки. Древние греки вполне контролировали дрейф, так как все корабли держались вместе. При скорости от полутора до двух узлов — средний темп «Арго» в подобный условиях — северный ветер мог прибить их к берегу Киренаики на территории современной Ливии.

В Афинах я зашел в представительство Ливии за визами для нашего международного экипажа. Но из Триполи от администрации полковника Каддафи не было никакого ответа.

Отсутствие ливийских виз заставило нас пуститься на хитрость и переодеться подобающим образом, пока «Арго» плыл к Криту. Штормовые ветры в теплое время года с севера могут дуть в восточном Средиземноморье не переставая, целыми днями. Как раз они и сбили Улисса с курса. Весь день «Арго» бросало по волнам, пока сильный ветер не пригнал нас к скалистому, едва заселенному западному побережью Крита. Впервые за все время плавания я приказал приготовить штормовой якорь. На берегу совершенно не было подходящего укрытия, лишь мелководные открытые лагуны среди отвесных скал. А что если остановиться в ветровой тени одного из утесов? Так мы и поступили.

— Спустить якорь!

При этих словах Кормак, почти двухметровый ирландский моряк, выбросил его за борт, как игрушку. Якорь попал на плохое дно, все в скальных обломках и валунах, но зацепился крепко.

В течение семи дней мы прочно держались на одном и том же месте, по очереди отправляясь к прибрежной деревушке, чтобы запастись продовольствием. А в это время вахтенные на судне лежали на скамьях для гребцов, вслушиваясь в не прекращающийся вой ветра. Вероятно, так же проходило и плавание Улисса. Паруса его судов были порваны, и к берегу они шли уже на веслах, где провели два дня и две ночи, обессиленные и с тревогой в сердцах.

Гомер не упоминает, что Улисс сбился с пути во время плавания к земле лотофагов. Солнце днем, звезды ночью и волнение на море указывали опытным мореплавателям бронзового века общее направление их дрейфа. Как только улучшилась погода, они могли проследовать своим же путем обратно до мыса Малея и направиться домой. Действительно, в более поздние времена греческие корабли часто возвращались хорошо известным путем из Киренаики. Они следовали вдоль африканского побережья на восток, пока оно оставалось по правую руку, и затем поворачивали на север. Это приводило их кратчайшим путем на Крит. И именно здесь, по моим подсчетам, Улисс и его воинство должны были испытать следующее приключение — неожиданную встречу с циклопами.

Мы прочесали южный берег Крита в поисках пещеры, где Улисс встретился с одноглазым великаном. Одна деталь подтвердила, что мы находимся на правильном пути: дикие козы Крита. Ведь Гомер утверждает, что его корабли пристали к берегу острова, изобилующего козами. Никогда не встречаясь до этого с людьми, они стали легкой добычей для голодных моряков, и те устроили пиршество из более чем ста животных. На Крите до сих пор встречаются дикие козы, исконные обитатели Средиземноморья. Их массивные закрученные рога и мускулистое тело были любимыми объектами художников, скульпторов, чеканщиков бронзового века.

Кое-что еще остается на Крите от тех времен — сам циклоп, или некое легендарное существо, поражавшее воображение, как и он.

Один из школьных учителей в деревне Питсидиа рассказал мне о великанах-людоедах из критского фольклора, которых все еще побаиваются горные пастухи.

— Два местных жителя, — начал этот учитель, — шли как-то в Ираклион, столицу Крита. По пути эта пара зашла в деревню под названием Скилохори, где каждый дом охранялся двумя злыми собаками.

Путники попросили одну женщину приютить их. Сказав, что идет за мужем, она оставила их со своим сыном. В ожидании один из путешественников случайно прикоснулся к голове мальчика. Каков же был его ужас, когда он заметил, что на затылке у того имеется третий глаз — характерный признак великанов-людоедов.

— Мальчик, — продолжал учитель, — признался, что его мать пошла позвать других людоедов, которые собираются зарезать и съесть путешественников. Тогда путники убили мальчика и бежали, бросив куски его тела сторожевым собакам. Потом они подняли народ и вернулись, чтобы убить этих чудовищных жителей Скилохори.

— Это место находится по дороге между Дафнисом и Ираклионом, — уверял меня собеседник. — Недалеко отсюда, в Дракотесе — «местообитании чудовищ» — вы можете обнаружить цепь пещер на вершине утеса, где Улисс и повстречался с циклопом.

История об Одиссее и циклопах знакома каждому школьнику, но она никогда не стареет. Гомер описывает одноглазых великанов, как «свирепых и диких людей», живущих «в глубине пещер на склонах гор».

Улисс добрался до пещеры Полифема, одного из циклопов, но не застал его там. А в пещере были корзины с сыром, бочки с сывороткой, загоны с козлятами и ягнятами. Его приятели готовы были забрать сыр и увести все стада к своему кораблю. Но Улиссу не терпелось увидеть хозяина.

И получил он гораздо больше, чем ожидал. Когда великан вернулся, он заложил вход в пещеру огромным валуном, схватил двух моряков и, «как щенков», шмякнул их об пол, а потом съел прямо в сыром виде. После чего присел и заснул.