Не придется ничего объяснять. Не придется оправдываться.

Не придется сесть в тюрьму за незаконный отстрел многоногих броненосцев, и ради этого стоило признать, что доктора в деле диагностирования и лечения пострадавших понимают больше, чем пациенты.

Самое главное — не придется объяснять, для чего он стрелял в этих животных.

Нвокеди сразу почувствовал себя лучше и быстро пошел на поправку. Вскоре его лечащий врач (ехидный) и заведующий отделением (раздраженный) сочли, что он в состоянии перенести космическое путешествие и отправили Паго долечиваться на Ульмо — планету, прославившуюся благоприятным климатом, целебным биополем и полным отсутствием крупных хищников.

Никто его ни о чем не расспрашивал, учитывая опыт лечения людей, прибывших сюда с Тихой с похожими симптомами. Нвокеди наслаждался пятиразовым питанием, полным покоем и прогулками в ухоженном больничном парке. Парк являлся естественным продолжением мирных лесов Ульмо, отличаясь от них только наличием дорожек с указателями, мостиков через ручьи, отсутствием валежника да камерами на деревьях. Через каждые двести шагов — стоянки с миниатюрными карами, заранее запрограммированными везти не рассчитавшего свои силы пациента к главному корпусу, а далее — по его желанию.

Часами просиживая на скамейках в тени деревьев, Нвокеди кормил с рук больших и добродушных, похожих на кенгуру животных, беззаботно забредавших сюда из настоящего леса. Застенчивые серые птички непрерывно сновали в ветвях над головой, прячась в листве всякий раз, когда на них падал взгляд человека, а любопытные ульмонийские белки с огромными пушистыми хвостами умело и деловито проверяли карманы Паго на предмет наличия там припрятанных орехов. Трудно было представить себе, что еще сто лет назад полторы тысячи активистов Лиги защиты природы в кровопролитных схватках с командами промысловиков отстаивали право Ульмо пребывать в своем первозданном, нетронутом состоянии.

Нвокеди размышлял. Наверное, впервые с начала карьеры исследователя у него появилась возможность остановиться и подумать — что, как и зачем он делал до сих пор, что делать дальше, и стоит ли.

Когда-то давно, еще будучи студентом, он обожал веселые вечерние сходки в общежитии — с хорошо или плохо сваренным чаем, с хорошо или плохо приготовленным кофе, с руганью в адрес барахлящего кухонного комбайна, с бутербродами из того, что под руку попало, и бесконечными спорами на тему — что есть основная задача культурологии, каковы приоритетные направления культурологии в двадцать пятом веке, и почему все остальные науки хуже, чем культурология. Последняя тема преобладала в том случае, если на их второй уровень забредали чужаки с других факультетов. Нвокеди очень ярко помнил один вечер — студент-археолог с простоватым лицом фермера, большую часть вечера сидевший молча, вдруг высказал неожиданную мысль: слово «культура» происходит от слова «культ», о чем нынче многие забыли. Культура в своей первоначальной составляющей тождественна зародившейся у народа религии, следовательно, понимания значения религиозных догматов для этноса в целом и верной оценки степени влияния этих догматов на сознание масс достаточно для понимания сущности любой культуры и прогнозирования развития цивилизации.

Не то чтобы это было особенно оригинально — или особенно нелепо. Однако студент (действительно выходец из фермерской семьи с Хапи, как оказалось), высказал мысль в такой категоричной форме, словно был не жалким первокурсником, а самим профессором Шлезингером — сверхгениальным, обронзовевшим, недосягаемым и непререкаемым. Что тут началось!.. Вначале деревенщину попытались опровергнуть сразу на восемь голосов, а когда не получилось, выставили в качестве экзекутора Нвокеди. Паго самым издевательским тоном обрисовал археологу широту круга задач культурологии, глубину самого определения «культурология», не забыв беспощадно проехаться по происхождению истязуемого. Должно быть, с урожаями на Хапи неважно, раз сыновья фермеров вынуждены изучать археологию для того, чтобы найти и выкопать из земли посаженное их отцами? Без этого никак?.. Билл Дуглас с улыбкой слушал, а потом встал и ушел, на прощание обозвав собравшихся спесивыми недоумками. Студенты бросились к двери, за которой скрылся нахал, но оказалось, что тот успел заблокировать дверь с другой стороны, оставив своих оппонентов бесноваться внутри.

На следующий день Нвокеди отыскал Билли, вызвал его на кулачную дуэль в спортзале и был позорно бит в первом же раунде. Помогая Паго подняться, Дуглас объяснил, что рос вместе с тремя старшими братьями, ни один из которых не отличался покладистостью характера. Тогда жаждавшие крови культурологи запланировали устроить обидчику «темную», наметив осуществить план сразу по окончании семестра. Но, наведя справки, вовремя узнали, что один из братьев этого парня — тот самый майор Питер Дуглас — герой Федерации, участник Лакойского инцидента и главное действующее лицо знаменитой Касталийской зачистки, после которой осталось около тысячи трупов. Вторым был Фрэнклин Дуглас, широко известный в Пограничных Мирах как Фрэнк Большие Неприятности — по слухам, первоклассный стрелок и наемный убийца. Третьим оказался Майкл Дуглас — инженер-интеллектроник, претендующий на звание лучшего специалиста в области психоневрологии биокристаллических интеллектов, а потому культурологам оказалось нетрудно убедить себя, что грех держать зло на младшего брата столь видного ученого.

Паго спихнул с колен особо наглую белку, обшаривавшую его карманы уже по второму кругу, наклонился вперед, уперев локти в колени, и обхватил голову руками. Тут же на запястье заверещал медицинский браслет, ожил встроенный в него микродинамик, и дежурный медик центра «Гиппократ» встревожено поинтересовался самочувствием Нвокеди.

— Все в порядке, — ответил Паго. — Просто задумался.

— Прошу вас, не пытайтесь вскрыть «черные ящики» своей памяти, тем более наскоком, — сказал врач. — Мы понимаем, что вас это беспокоит, но не нужно слишком усердствовать.

«Ничего вы не понимаете», — подумал Нвокеди, а вслух сказал:

— Не беспокойтесь, доктор. Я в норме.

— Послать вам кар? Не хотите вернуться в корпус?

— Нет, пожалуй. К тому же, ближайшая стоянка от меня в двух шагах.

Прав, прав был этот фермер-археолог; по крайней мере относительно цивилизации Тихой он точно был прав. Что он там толковал об уровнях влияния религиозных догматов на сознание масс? «Догматы могут иметь под собой основания, базируясь на реально существующих феноменах, а могут и не иметь. Но чаще всего имеют». Разве я сам выстроил серию экспериментов не на этом? И первый — первый же! — полностью мои догадки подтвердил. Я согрешил — сознательно, злостно, нарушив одно из самых строгих туземных табу, запрещающее трогать айтидугров, которые известны людям как многоногие броненосцы. Я согрешил и был наказан — ко мне явились разъяренные боги айту, воплотившиеся в отвратительных обезьяноящеров. Откуда, кстати, взялись эти чудища?.. Не важно, это дело биологов — выяснять, искать, ловить и препарировать… Кто такой Айтумайран? Реликт животного мира Тихой с необычной способностью к мимикрии, умеющий придавать своей шерсти красный цвет? В плане маскировки это абсурд, но для защиты охотничьей территории от соперников? Для устрашения противника или привлечения самок в брачный период? Относительно айту приходит на ум только эффект Сулейманова — на Тизифе некоторые виды весьма болезненно и агрессивно реагируют на истребление представителей других видов, с которыми живут в непрямом симбиозе. Но Тизиф — не Тихая… Жаль, что мои познания в экзобиологии так скудны; надо было завербовать себе единомышленника-специалиста. Но нет — все захотел сделать сам, не захотел делиться, а в итоге оказался здесь, изолированный от Тихой надежнее, чем если бы меня и вправду посадили в тюрьму.

Зато понятно, почему аборигены не охотятся на айтидугров даже в священных целях, для обрядов… Стой, стой — Борисов с Родригесом ловили многоногих броненосцев и четырех забили прямо на месте на чучела. И экспедиция Борисова — Родригеса пропала в Восточном Массиве. Правда, через четыре месяца после того, как на Землю отправили чучела броненосцев и живые экземпляры.