Музейная экспозиция не кончается на поздних портретах Хальса. Можно переходить из одного зала в другой, рассматривать картины гарлемских живописцев конца XVII, XVIII, начала XIX века. Многие из них хороши и отличаются истинно голландским тонким пониманием красоты неяркого колорита, построенного на близких цветовых соотношениях. Однако лучше прийти в другой раз, чтобы уделить им то внимание, которого они заслуживают. После работ Хальса невозможно сосредоточиться на колористических тонкостях и воспринимать всерьез тихие речные виды, умело подобранные натюрморты, чисто выметенные городские площади и тщательно убранные комнаты, изображенные на этих картинах.

Муниципальный музей города Роттердама носит имя двух коллекционеров: Бойманса и ван Бёнингена. Как уже говорилось (см. введение), первому из них музей обязан своим возникновением в 1849 году, приобретение же коллекции второго (1958) определило новый, необычный для Нидерландов состав музейного собрания. До того в нем, как и повсюду, преобладали произведения голландских мастеров XVII столетия. Несколько непривычным был лишь раздел европейской, главным образом французской живописи конца XIX и XX веков. С коллекцией ван Бёнингена пришли всемирно известные творения нидерландских мастеров XV–XVI веков, работы итальянцев, фламандцев, французов. Музей располагает теперь наиболее обширным в Нидерландах собранием картин иностранных школ. Вместо всепоглощающего интереса коллекционеров XIX века к национальному художественному наследию здесь мы находим широкую общеевропейскую ориентацию в собирательстве.

Вряд ли случайно, что это наиболее разнообразное и современное из голландских музейных собраний находится не в живущем воспоминаниями городке вроде Гарлема или Лейдена, а в мощном экономическом центре страны. Морской порт Роттердама — самый крупный в Европе. Центральная часть города, уничтоженная в начале войны фашистской бомбардировкой, теперь застроена по проектам знаменитейших архитекторов мира новыми зданиями — конторами международных концернов, торговыми центрами, гостиницами, воплощающими последнее слово архитектурной мысли и строительной техники. Это современный город без примеси старомодных остатков прошлого века — легкие, стройные формы и чистые линии. От этой безупречной чистоты веет легким холодком. А неподалеку, у порта, стоит статуя работы Цадкина — человеческая фигура с отверстием в груди и в ужасе воздетыми к небу руками, — трагический символ города с вырезанным сердцем.

Среди старых кварталов, примыкающих к новому центру, сохранилось здание, выстроенное до войны для разросшейся коллекции музея. Его торжественное открытие состоялось в 1935 году. Местный роттердамский архитектор ван дер Стейр работал над проектом в тесном сотрудничестве с директором музея, крупным искусствоведом Д. Ханнема. В результате возникло здание, не безупречное, но во многих отношениях отлично отвечающее современным требованиям, несмотря на прошедшие тридцать лет. В саду позади него выставлена скульптура конца XIX–XX века.

Ван дер Стейр. Музей Бойманса — ван Бёнингена в Роттердаме. 1935

Экспозиция живописи начинается с произведений нидерландских мастеров XV–XVI столетий. Среди них первое место принадлежит единственной в Голландии работе великого Яна ван Эйка, основателя нидерландской школы живописи. Это самая ранняя из картин, связанных с его именем, многие исследователи даже считают ее автором не Яна, а его старшего брата Губерта или их обоих вместе. Исполненное около 1420 года «Явление ангела женам-мироносицам» входило некогда в состав триптиха или фризообразной серии картин: у правого края видны золотые лучи, идущие от утраченной соседней композиции. Серия рано была разрознена, и уже в конце XV века «Жены-мироносицы» существовали в виде отдельного, самостоятельного произведения; именно в это время в правом нижнем углу был добавлен герб его тогдашнего владельца Филиппа де Коммина, советника и хрониста последнего бургундского герцога Карла Смелого и его врага — французского короля Людовика XI.

В картине очень велика роль пейзажа. Коричневатые скалы со всех сторон окружают центральную сцену. Темный пейзаж, подобный широкой, глухой раме, «успокаивает» изображение, вносит ноту торжественной сдержанности и таинственности. Вдали он становится светлее и просторнее; направо дорога поднимается к замку на холме, налево в низине громоздится город: густо стоящие дома, башни, храмы под полукруглыми восточными куполами. Слева из-за скал струится слабый утренний свет на розовеющие башни Иерусалима и светлеет прозрачное небо. Это первое в мировой живописи и притом удивительно тонкое изображение утреннего освещения.

Как бы скользя вдоль скал, к гробнице приближаются три женщины, принесшие священный елей — миро, чтобы умастить тело умершего Христа. Ангел, присевший на крышке саркофага, сообщает им, что Христос воскрес и покинул гробницу.

Тут же спят воины, приставленные ее сторожить. Круглое нежное лицо и мягкие пышные волосы ангела характерны для того типа красоты, который нам хорошо знаком по достоверным произведениям Яна ван Эйка. Если он действительно принял участие в работе над картиной, то делом его рук мог быть также коренастый, толстый воин с алебардой и великолепный шлем на земле рядом с ним; за это говорят как живая характерность и объемная пластика фигуры, так и материальная убедительность вещей. Ян мог пройтись кистью и по небу, добавив то облачко, то косяк летящих птиц. Наконец, в более свободной, чем остальной пейзаж, живописи лужайки с дорогой в замок и пушистых деревьев рядом с ней тоже чувствуется его рука.

Гертхен тот Синт Янс, Богоматерь во славе. 1480-е гг.

По сравнению с величественным произведением ван Эйков миниатюрной игрушкой кажется висящая в том же зале «Богоматерь во славе» (24,5X18,1 см). Автор ее — уже знакомый нам Гертхен из гарлемского монастыря св. Иоанна. Окутанная жесткими складками темного лиловато-красного плаща, Мария присела над повисшим в небе полумесяцем — символом ее чистоты. Она попирает дьявола — черного дракончика, примостившегося к полумесяцу. Вокруг в разноцветном сиянии виднеются легкие, то тающие в ослепительном нимбе, то исчезающие во мгле маленькие ангелы. Одни из них держат орудия будущих страданий Христа: крест, гвозди, терновый венец, другие играют на различных музыкальных инструментах. Тут и арфа, и лютня, виола и чембало, трубы и рожок, колокольчики и барабан. Забавный, очень подвижный младенец на руках у Марии также присоединяется к этому концерту, с увлечением потряхивая двумя погремушками в виде колокольчиков. С картины как бы льется звонкая, нежная и чуть нестройная детская музыка. Очарование наивности сочетается здесь с утонченным мастерством художника, со смелыми экспериментами в передаче освещения.

Роттердамский музей располагает целым рядом произведений Иеронима Босха (ок. 1450–1516), одного из самых необычных и загадочных мастеров в мировой истории живописи. Босх отличался острым, сатирическим умом и странной, часто мрачной фантазией. То из фольклора, то из теологической литературы, то из сочинений гуманистов заимствует он многочисленные иносказания, символы, намеки; некоторые из них до сих пор остаются неразгаданными. В его картинах заложен внутренний заряд такой силы, что к ним невозможно относиться равнодушно. Они волнуют, притягивают, восхищают, а иногда и отталкивают своей почти патологической нервозностью.

«Св. Христофор» — изображение великана, который переходит через реку, опираясь на огромную палку. В соответствии с легендой, он несет на своих плечах ребенка — Христа. Красивыми складками развевается за спиной великана его розоватокрасный, как бы выцветший плащ и длинная темно-красная одежда ребенка. Все это выделяется великолепным декоративным пятном на фоне голубовато-зеленоватого речного пейзажа. Там, среди прекрасной, нежной северной природы происходит много странного. Напиться на берег реки пришел благочестивый отшельник со своей собачкой; жилищем ему почему-то служит огромный продырявленный глиняный кувшин, повешенный на ветку дерева. Налево охотник, отбросив арбалет, вздергивает на виселицу медведя. На дальнем берегу купальщик бросил одежду и в ужасе убегает от дьявола ¦- дракона, который показался среди развалин старой крепости. За ясным, прозрачным ликом мира таится угроза. Тревога и смятение водят кистью художника, бег открытых мазков с откровенной непосредственностью говорит о беспокойстве, владеющем его душой. Однако он умеет подчинить фантазию расчету и создать композицию, основанную на равновесии больших пятен и широких плоскостей.