— Сгинь! — рявкнул Славин, на этот раз, в полный голос. Да так, что несколько прохожих с опаской обернулось в его сторону. Но это помогло — как ни странно. Ибо посторонний голос в голове спецагента умолк.

«Когда человек обращается к Богу, это молитва, — подумал Славин, — а когда Бог обращается к человеку, это шизофрения». Каким бы ни был припомненный анекдот затасканным и отнюдь не смешным, он подбодрил землянина и отогнал злосчастное наваждение. На время — но отогнал.

Встряхнувшись и поправив лямку сумки на плече, Славин ускорил шаг.

Рыночная площадь располагалась в центре городка и представляла собой довольно обширный участок, мощенный каменными, вытесанными до блеска, плитами. Вопреки ожиданию, площадь не была сплошь заставлена лотками и палатками; и те и другие располагались лишь по периметру. Все же остальное пространство было почти свободным и предназначалось скорее для отдыха местных жителей.

В центре площади находился большой фонтан, выполненный в виде каменной чаши и стоящей в ней статуи женщины с кувшином. Именно из этого кувшина, перевернутого кверху дном, лилась вода… лилась, но никак не выливалась.

Фонтан был окружен скамейками, на которых расположились отдыхающие лоранцы. Были среди них и молоденькие влюбленные парочки, и целые семьи, и старики. Кто-то с кем-то разговаривал, кто-то читал книгу или газету, кто-то просто любовался фонтаном… А кто-то (в особенности, дети) не сидел на скамейке, а предпочитал подойти к фонтану поближе. Или прогуливался по площади.

Славин поневоле засмотрелся на эту идиллию, увы, недоступную землянам; засмотрелся — и едва не забыл о цели своего прихода. Так продолжалось около десяти минут — пока взгляд спецагента (внимательный и цепкий, несмотря ни на что) не выделил среди посетителей «подходящий объект». «Подходил» же этот «объект» для наблюдения и слежки; именно такой смысл вкладывали в данное словосочетание агенты УГБ.

«Объект» был жгучим брюнетом, и уже одно это выделяло его из толпы беловолосых собратьев. Хотя какие там «собратья» — приблизившись к брюнету на достаточное расстояние, Славин понял, что перед ним вовсе не абориген. Брюнет оказался землянином, а его лицо было знакомо чуть ли не каждому жителю «голубой планеты». Кроме, конечно, тех, кто принципиально не смотрит информационные передачи.

На рынок пожаловал сам капитан Энрике Рамирес, руководитель 32-ой межзвездной экспедиции. Тот самый, что больше месяца назад доложил о встрече с «братьями по разуму». Это его в тот день увидели миллионы восторженных землян, прильнувших к телеэкрану. И это в честь его дочери планета Лорана получила свое название.

На рынок Рамирес пришел не один, а в сопровождении молодой аборигенки. И вряд ли их отношения ограничивались совместным походом за покупками. Впрочем, данный аспект не так интересовал Славина, как сам факт этой встречи.

Экипаж 32-ой межзвездной на Земле уже признали «пропавшим без вести». Весь — включая капитана, а, по ошибке, еще и техника Кучеренко. И уж чего-чего, а на такую встречу Славин даже не рассчитывал. Вернее, даже не надеялся. Не думал и не гадал, что обнаружит кого-то из пропавших землян целым и невредимым. И, в отличие от спившегося техника — никоим образом не страдающим.

«А ведь это ключ к разгадке», — осенило спецагента, и он двинулся наперерез капитану. Тот, доселе беспечно не замечавший за собой слежки, теперь понял, что к чему. И остановился, приветливо глядя на собрата-землянина.

— Здравствуй… те! — с радушием в голосе сказал Рамирес и протянул Славину руку, — простите, едва не забыл, что на Земле принято обращение на «вы».

— Прощаю, — сухо молвил спецагент, ответив на рукопожатие, — жаль только, что наша встреча произошла, при… не очень приятных обстоятельствах.

Последние слова несколько обескуражили капитана Рамиреса. Славин же, немедля перешел в наступление.

— Специальный агент Славин, Управление Глобальной Безопасности, — отчеканил он на одном дыхании, — не объясните… что здесь происходит?

— Это я у вас хотел бы спросить, — Рамирес нахмурился, — не столько у вас конкретно, сколько у ваших начальников. И тому подобных «шишек». Какого черта вы тут устроили? Сперва военные, теперь «безопасники». Если до вас еще не дошло, то поясняю: ничего здесь не происходит. Ничего — что было бы интересно таким, как вы. Здесь нет кровожадных монстров, коварных террористов или агрессивных режимов. Здесь не в кого стрелять — и не от кого спасать. Теперь — все? Вы удовлетворены?

— Не совсем, — проговорил Славин, огорошенный таким ответом.

— Ах, да, — сказал капитан, — чуть не забыл. Если вы уже были на «Интерстелле»… так вот, если вы там уже были и, так сказать, заинтриговались — то поясняю. Данные в бортовом компьютере удалил я сам. Лично. В конце концов, только у меня есть такое право — и доступ соответствующего уровня.

— А как насчет остальных? Других членов экипажа? Спасателей, десантников? Что с ними?

— Видимо, то же, что и со мной. Точно не знаю, — Рамирес развел руками, — и поясняю для непонятливых: мы ушли добровольно. Никто нас не гнал, не промывал нам мозги и не превращал в марионетки. Ушли все, кто хотел… и кто смог. А не смог только Василий — и лишь потому, что не видел себя в новой жизни. Вы, наверное, видели его… нашего техника.

Славин кивнул.

— Какая к чертям новая жизнь? — спросил он мрачно, — и вообще… разве нельзя было предупредить? Сообщить о своих намерениях? Вы же просто ушли — и вас признали пропавшими без вести.

— Ну да, — хмыкнул Рамирес, — простите. Я… и никто из нас не думал, что на Земле поднимется такая шумиха. Это во-первых. А во-вторых… вы бы нас вряд ли поняли…

Капитан нарочито выделил, подчеркнул голосом это деление на «вы» и «нас». Словно возводил невидимую стену между собой и планетой Земля, которую представлял его собеседник. Пока еще представлял…

— …пришлось бы долго объяснять — и терять время, — продолжал Рамирес, — зря терять время, потому как убедить в чем-то ваше начальство…

— Но это дезертирство! — резко перебил его Славин. Капитан ничуть не смутился.

— Дорогой мой, — молвил он снисходительно-покровительственным тоном. Так, будто разговаривал не со своим сверстником, а с нервным зарвавшимся подростком, — все эти «тирства» остались на Земле. Все эти присяги-шмисяги и прочие шняги… Я же не считаю себя должным кому-то из вашей «верхушки». Ни продажным политикам, ни генералам с дубовыми лбами, ни всяким толстосумам… Так что взывать к чувству долга… в общем, здесь это пустое сотрясение воздуха.

— Так я не об этом, — произнес Славин тихо и как можно мягче, — не только об этом. Забудем ненадолго про начальников… ведь Земля не ограничивается только ими. Вот вы, капитан… не жалко отказываться от интересной работы? К тому же у вас, у всех вас на Земле наверняка остались близкие люди. Друзья, родственники, семья. Как насчет вашей дочери, капитан?

— Дочери… Я вижу, моя дочь на Земле теперь знаменитее любой поп-звезды. Да будет вам известно, господин агент, что моя дочь уже выросла и выходит замуж. А с женой я недавно развелся — так ей обрыдла моя «интересная работа». Но, поскольку я еще не старый, то собираюсь жениться во второй раз.

И с этими словами Рамирес положил руку на плечо своей спутнице-лоранке. Та улыбнулась — обаятельно и искренне. Все актрисы Земли могли только мечтать о такой улыбке.

— Теперь — что касается «интересной работы», — продолжил капитан, — да будет вам известно, романтический образ космонавта — это такой же миф, как сказки об отважных спецагентах. Понимаете, к чему я клоню? Вся моя работа — это обычная рутина. Времяпрепровождение в замкнутом пространстве в компании одних и тех же лиц — день за днем. В металлической банке, вокруг которой бесконечная пустота. Это оч-чень интересно и увлекательно — как лекция по теоретической механике… Что еще? Одна-единственная межзвездная экспедиция… даром, что такая триумфальная. А до этого — всякая хрень, вроде геологоразведки на спутниках Юпитера.