— Я играл в опасную игру, — проговорил он. — Я должен был проиграть и проиграл. Настал час возмездия, и я расплачиваюсь своей жизнью.

Его голос дрожал, эти слова тяжело ему дались. Он жестом дал понять, что его мучит жажда. Бонантейль поспешил принести стакан воды. Губерт с трудом осушил полстакана и, собравшись с силами, произнес:

— Слушайте меня, не перебивая, потому что я не знаю, успею ли я закончить рассказ.

Воцарилась тишина. Бонантейль, Вильбруа и Паласье сдерживали дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова страшной исповеди. Губерт говорил много и долго. О чем? Мы скоро узнаем. Теперь же попросим читателя последовать за нами на второй этаж. Там мы узнаем тайну исчезновения Элен Керу. Да, это была Элен, которую граф Керу и Лантюр считали умершей. Жертва преступления в Трамбле, исцеленная доктором Гарри Бирдом, снова исчезла. Как она оказалась во власти Ружетера? Почему гробница закрылась над другой? Мы непременно откроем подробности этой мрачной и таинственной интриги. Но, прежде чем вернуться к прошлому, мы не должны упускать настоящего.

Итак, доктор Бирд справился с тем странным состоянием бессознательности, которое столь долгое время тяготело над рассудком бедной женщины. Мы уже сказали, что восточные яды не представляли для Гарри никакой тайны и он сразу же догадался, что кора ядовитого манкона стала орудием преступления. Уверенный в том, что он не ошибся, Гарри дал больной сильное противоядие, и наконец она была спасена. Читатель, конечно, помнит, как после первого пробуждения Элен снова впала в прежнее состояние. Гарри предположил, что это обыкновенный обморок, и поторопился к Ружетеру, чтобы заключить договор, который сделал бы его богачом.

Элен осталась одна. Едва дверь за доктором затворилась, как она уже была на ногах. Чудом к ней вернулась память и способность мыслить. Перед ней пронеслась последняя сцена, предшествовавшая ее летаргическому сну. Графиня услышала выстрел, потрясший стены замка Трамбле, ощутила прикосновение горячих рук, схвативших ее и куда-то потащивших. В темноте она не могла ничего рассмотреть, но чувствовала, что одна не справится. Но нет, она не хотела слабеть и старалась побороть чувство страха. Женщина в ужасе заламывала себе руки, царапала стену. Она хотела кричать, но ей не дали. Затем к ее губам поднесли какой-то флакон и влили ей в горло несколько капель какой-то неизвестной жидкости.

Больше Элен ничего не помнила. Полная бесчувственность, смерть! И вот она очнулась. Но где? Что это за комната? Чей это дом? Графиня подняла голову, осмотрелась и прислушалась. До ее слуха донеслись чьи-то голоса. Гарри и Ружетер говорили тихо, но недостаточно тихо для того, чтобы Элен не узнала голоса, который часто вызывал краску негодования на ее лице, — голоса Губерта де Ружетера, племянника графа Керу. Значит, он был тут! Это его дом! Она в его руках!

Осознав все, Элен не колебалась ни минуты. Нужно было бежать, спасаться! Но каким образом? Она попробовала встать, чтобы понять, может ли она ходить. Графиня вскрикнула от радости: она была достаточно сильна, чтобы бежать! Элен быстро подошла к окну. Оно легко отворилось. Слава богу! Она могла надеться на спасение! С силой, которой Элен и не подозревала в себе, она схватила шелковое одеяло, лежавшее на кровати, сдернула занавес с окна и крепко связала концы. Она не знала, насколько высоко было окно, но не все ли ей равно! Свобода! У нее не было другой мысли. Привязав конец занавеси к подоконнику, она храбро вскочила на него и стала спускаться. От земли ее отделяли каких-то три метра… Ночь была темна. Элен Керу, освободившись из плена, шагнула вперед, в неизвестность.

Несчастная женщина во мраке ночи бежала прочь от ненавистного дома, а граф Керу с Сильвеном бросились на ее поиски, надеясь оградить ее от возможных опасностей. Доктор Бонантейль и господин Вильбруа присутствовали при последних часах жизни Губерта де Ружетера, решившегося сознаться во всем. Паласье, невозмутимый в своем спокойствии, слушал Губерта и понимал, что его невиновность будет доказана. Он заранее торжествовал.

Теперь, когда мы приближаемся к концу нашего повествования, мы с позволения читателя расскажем обо всех подробностях этой драмы. Нана Солейль была в действительности Полиной Савернье, сестрой кроткой Элен, которую граф Керу спас во время страшного пожара на Мартинике. Мы уже говорили о семье Савернье. Отец был отчаянным авантюристом, преследующим всеми дозволенными и недозволенными средствами одну цель — обогатиться, мать — покорным, боязливым существом, подчинявшимся всем капризам и приказам мужа, но в то же время потерявшим всякое доверие к его махинациям.

Полина во многом походила на отца. С раннего детства она выказывала удивительно сильный характер и свободу воли. Никогда с ее губ не слетало ласкового слова. Когда ее отец с энтузиазмом, свойственным таким натурам, строил планы обогащения, в глазах Полины появлялся блеск, кровь приливала к ее лицу. Она не любила ни мать, ни сестру, глупость которой, как она говорила, ее возмущала. Савернье, разговаривая со старшей дочерью, часто высказывал неудовольствие по поводу равнодушия жены и Элен к своим задумкам.

«Они меня не понимают, — возмущался он. — Ты одна, моя красавица Полина, одарена гордостью и гением отца. Они будут прозябать в этой унизительной обстановке, но ты, ты сумеешь проложить себе дорогу благодаря силе воли. Такая красавица, как ты, достойна трона».

Товарищем по коммерческим предприятиям Савернье был один португалец — человек без всяких правил, также проводивший всю жизнь в тщетных стараниях обогатиться. Калазас — так его звали — знал Полину с самого ее детства. На его глазах она росла и хорошела. Позже он воспылал к ней страстью и после смерти ее отца стал поверенным девушки, чему способствовала ее ненависть к матери и младшей сестре. Калазас не переставал твердить ей, что скрывать сокровище, которое она собой представляет, грешно и глупо, что вся Европа покорно падет к ее ногам. Такая перспектива льстила тайным желаниям Полины. Скромное будущее, на которое она могла рассчитывать на Мартинике, не отвечало ее запросам.

Девушка все не решалась оставить домашний очаг, как вдруг неожиданная смерть матери положила предел ее сомнениям. Равнодушие, с которым сестра отнеслась к этой тяжелой потере, вызвало у Элен негодование. Полина выслушала ее молча, хотя кровь в ней кипела от ярости. Прежде чем успело остыть тело матери, Полина прибежала к Калазасу и холодно сказала ему: «Я пришла к вам, едем».

Португалец, располагавший в то время крупной суммой чужих денег, не раздумывал ни минуты. В тот же вечер корабль, возвращавшийся в Европу, увез Полину и ее нового покровителя. Спустя месяц на минеральных водах Гамбурга, Бадена, Спа только и было разговоров, что о дивной красоте креолки. За ней следовала толпа обожателей, расточавших золото без счета.

Мы уже упоминали, что Полина была алчной и мечтала только о том, чтобы разбогатеть. Скоро она пришла к заключению, что Калазас был для нее лишь препятствием к достижению цели. Роскошная жизнь и расточительность любовницы быстро лишили португальца последних денег. А она обрела житейский опыт и почувствовала, что сумеет обойтись без наставника и его помощи.

Однажды Калазаса арестовали по анонимному доносу, в котором сообщалось о том, что он продает подложные векселя. Его посадили в тюрьму, и там он лишил себя жизни. Полина была свободна. Тогда-то для нее и началась новая жизнь. Полина была окружена многочисленными поклонниками, среди которых она могла выбрать любого смертного, готового принести ей в жертву богатство и честь, но ее манил Париж. Едва она показалась там, как затмила своей красотой всех дам полусвета. Нана Солейль стала новым светилом! Но в ее сердце засело чувство уязвленной гордости. Совесть говорила ей, что в ней видят только куртизанку и ни один порядочный человек не унизится до того, чтобы дать ей свое имя. Она сознавала, что не может войти ни в одно общество с высоко поднятой головой.