Разузнав все о жизни убитого, судебное следствие не могло допустить, что Карл стал жертвой мести. Кого мог обидеть этот добродушный человек? За всю свою жизнь он никому не причинил зла. Своими открытыми, приятными манерами и ровным обращением Карл снискал расположение окружающих, и, хотя он был от природы очень вспыльчив и предельно точен в денежных делах, никто не мог вспомнить, чтобы он хоть раз с кем-нибудь поссорился.

Неужели его женитьба возбудила в ком-то ревность или зависть? Следователи взялись выяснить этот вопрос, но, как ни странно, оказалось, что за все двенадцать лет в Берлине Карл не имел связи ни с одной женщиной, которая могла бы предъявить на него права или найти повод отомстить. До того дня, как он увидел Марию, слово «любовь» было для него пустым звуком.

Что касается Марии, то, за исключением двух-трех друзей, представленных ей мужем, она никого не знала. Когда Карл сватался к ней, ему не пришлось отвоевывать ее у кого-либо, когда он женился, никто не пытался отнять у него Марию. Стало ясно, что целью убийства мог быть только грабеж.

Мы приведем здесь протокол, составленный полицейским комиссаром.

«Двадцатого августа 1900 г. нам сообщили, что на Французской улице, в доме номер 117, совершено убийство; я сейчас же отправился туда, захватив с собой людей.

Перед домом собралась большая толпа, которую с трудом сдерживали постовые. Пробираясь сквозь толчею, мы слышали различные предположения и догадки относительно мотива убийства. В толпе говорили, что убитого звали Карл ван ден Кольб, что он работал на бирже и что его жена, красавица итальянка, только вернулась из путешествия и пребывает в отчаянии из-за случившегося. Одни не сомневались в том, что убийца уже арестован, другие уверяли, что злодей не найден, а в полиции даже не знают, кого подозревать.

Когда мы вошли в дом, постовой впустил нас в квартиру, где было совершено преступление. Я распорядился очистить лестницу от посторонних, закрыть ворота и никого не впускать, кроме жильцов дома и судебных властей. Также я отправил посыльного предупредить обо всем прокурора и полицию.

После того как мы миновали переднюю, столовую и гостиную, где ничего особенного не заметили, мы вошли, наконец, в элегантный кабинет. Две дамы, по-видимому погруженные в глубокую печаль, даже не заметили нашего прихода. Одна, похоже, была компаньонкой или подругой второй, стояла на коленях и шептала: „Мужайся, Мария, помни, что ты должна отомстить за него“. При этих словах та, которую звали Марией, вскочила и воскликнула: „Да, да, я отомщу за него, клянусь!“

После этого дама вновь опустилась на кресло и, сложив руки, как для молитвы, обратила глаза к небу. Постовой нагнулся к моему уху и сказал: „По-моему, горе этой женщины вполне искренне“.

Таково было и мое мнение, но протоколист Зиг, похоже, так не считал. Ему поведение дамы показалось слишком наигранным, и он был не прочь предположить, что фрау Мария ван ден Кольб как-то замешана в этом деле, поэтому не спускал с нее глаз.

Мы занялись тщательным осмотром кабинета, в котором находились. Это дало следующие результаты:

1) двери, ведущие в спальню и гостиную, были открыты. Во всей квартире оказалась заперта только входная дверь, и то не на задвижку. Из этого можно было предположить, что убийца беспрепятственно прошел через всю квартиру и удовольствовался тем, что, уходя, захлопнул за собой входную дверь;

2) в кабинете были опрокинуты два кресла, на столе вещи лежали в беспорядке, а на полу валялся подсвечник. Из этого следовало, что убийца заколол свою жертву в кабинете и потом она доползла до спальни или же Карл ван ден Кольб искал спасения в спальне, где и был настигнут своим преследователем. Последнее предположение более вероятно, так как, несмотря на самый тщательный обыск, в кабинете не обнаружили следов крови.

Чтобы установить мотив убийства и удостовериться в том, что его совершили не с целью грабежа, мы обыскали все ящики письменного стола, на которых не было следов взлома. Средний ящик оказался приоткрыт, а ключ от него торчал в замке. Там мы нашли пятьсот марок, четыре сотенные бумажки и пять банкнот по двадцать марок. Кроме того, там хранились кое-какие бумаги. Я запер этот ящик и убрал ключ подальше от посторонних глаз. В кабинете не было больше никаких шкафов или шкатулок, где могли храниться деньги.

Затем мы перешли в спальню. Слева, сразу при входе, стоял маленький шкафчик, ничем особенно не выдающийся. В двух шагах от него помещалось большое, покрытое гобеленом кресло, все в крови. На ковре перед ним также виднелись кровавые пятна. По всей вероятности, на этом месте и произошло преступление, но несчастный умер не сразу. Видимо, у него еще хватило сил сделать несколько шагов, чтобы позвать на помощь.

Кровавый след тянулся к окну, выходящему во двор, и ясно указывал на то место, докуда добрался Карл ван ден Кольб. У окна он выпрямился и одной рукой схватился за занавески, пытаясь, по-видимому, открыть окно, но силы изменили ему, так что он смог только разбить стекло. Смирившись с тем, что помощи ему ждать неоткуда, Карл ван ден Кольб решил хотя бы отомстить убийце. Банкир, вероятно, искавший бумагу, заметил на столике у кровати свою чековую книжку. Дотащившись до нее, он оставил немало кровавых следов: сначала несчастный схватился за ножку стола, потом, поднимаясь все выше и выше, дотронулся до случайно подвернувшегося ему стакана с водой и наконец завладел чековой книжкой.

При свете свечи, стоящей на столике, он начал писать, но глаза его, вероятно, заволакивал туман, и ему показалось, что карандаш пишет недостаточно ярко, и поэтому он, обмакнув его в свою собственную кровь, начертал следующие слова: „Мария, отомсти за меня. Убийцу зовут…“

Больше он не смог ничего написать: кровь прихлынула к сердцу, и банкир стал задыхаться. Карандаш и чековая книжка выпали у него из рук, он сделал последнее усилие, но члены его начали каменеть. Карл ван ден Кольб пытался бороться со смертью, но конец был уже близок, и он упал на постель. В таком положении мы его и нашли.

Подробное описание всего увиденного я передаю кому следует. Рапорт также послан прокурору».

В рапорте врача, изучившего тело убитого, говорится следующее:

«1) Карл ван ден Кольб убит длинным острым предметом.

2) Рана могла быть нанесена ножом, похожим на кинжал, обнаруженным под одним из стульев в кабинете, куда убийца, вероятно, бросил его, совершив преступление.

3) Удар, нанесенный чуть ниже ключицы, оказался смертельным. Только потому, что порез был небольшой, жертва прожила еще несколько минут после ранения и потом погибла от внутреннего кровоизлияния.

4) На теле Карла ван ден Кольба других ран не обнаружено. Одного этого удара, нанесенного с большой силой, было достаточно для летального исхода.

5) Смерть, констатированная в девять часов тридцать пять минут утра, наступила, вероятно, за одиннадцать или двенадцать часов до этого.

6) Мысль о самоубийстве или о том, что Карл ван ден Кольб своей запиской хотел отклонить от себя подозрение в самоубийстве, недопустима, потому что удар нанесен сверху вниз человеком выше ростом, чем Карл ван ден Кольб, или же в ту минуту, когда тот наклонился. Если бы Карл ван ден Кольб сам лишил себя жизни, он мог бы нанести себе только удар только в горизонтальной плоскости или же снизу вверх, иначе нож бы соскользнул».

Полицейский комиссар, отдав надлежащие распоряжения, приступил к первому допросу. Зиг, выступая в качестве протоколиста, занял место за столом посередине спальни. Природа не одарила его красотой, к тому же он был маленького роста и сильно сутулился. Его вытянутое лицо, обрамленное густой неровной бородой, контрастировало со стройным и в то же время крепким телом. Беспокойные глаза прятались за синими очками, а длинные костлявые руки все время двигались и выдавали внутреннее волнение, которое он безуспешно пытался подавить. А между тем порой случалось, что Зиг преображался: тогда его можно было даже назвать обаятельным, и за это товарищи справедливо наградили его шутливым прозвищем «хамелеон». Во всяком случае это был очень умный и способный человек, но о его разносторонних талантах знали немногие, так как вид у него всегда был угрюмый и неласковый.