— Я не знал, что она сюда придет, — пробормотал Джон. — Увидел, только когда прыгнула в воду…

— Мы не знали, что ты здесь, — вставила Реджис. — Почему не сказал?

Спроси свою мать, хотел он ответить, однако не смог, зачарованно глядя на Хонор, желая обнять ее, но не решаясь даже дотронуться. Держа в руках Агнес, Хонор прикрывалась ею, как щитом; его не подпускало к жене какое-то невидимое, непроницаемое силовое поле. А Джон не сводил с нее глаз — этому она не могла воспрепятствовать. Он смотрел на мягкую кожу, полные горьких слез голубые глаза, морщинки в углах губ и глаз — за шесть лет они стали глубже, а лицо еще прекрасней. Смотрел на длинные волосы, вспоминая, как часто они ему снились. Смотрел, как жена обнимает их дочь, вспоминая, как она бежала по краю утеса, когда его уводила полиция.

Его последние минуты на свободе были связаны с морем. С ним связано и его возвращение домой, встреча с дочерьми и женой. Соленый воздух вернул их в прошлое, в глазах Хонор ясно читалась ненависть.

Агнес внезапно забилась в конвульсиях.

— О, Господи, — охнула Хонор. — Где «скорая»? Я велела, чтобы Сес позвонила…

— Мама, что с ней? — воскликнула Реджис, присела, протиснулась между родителями, обнимая сестру.

— Судороги, — объяснила Хонор, и обратилась к Агнес: — Держись, солнышко. Мы с тобой.

— Мы с мамой, — добавила Реджис. — И с папой… Он здесь.

Сердце у Джона заколотилось, когда она назвала его папой, сообщая Агнес, что он здесь, словно это могло помочь ей. С паническим страхом разглядывал вцепившихся в нее жену и дочь. Лицо Агнес перекосилось, тело напряглось, окостенело, обмякло.

— Прошло, — вздохнула Реджис, когда Агнес расслабилась.

— Она дышит? — спросила Хонор, обнимая старшую дочь.

— Боже, — шепнул Джон, — спаси ее и сохрани…

Он наклонился, расслышав теплое дыхание, слабое и прерывистое, дотронулся до прохладной руки дочери.

— Дышит…

— Где Сес? Где «скорая»? Узнай, Реджис! Позови Берни… — захлебывалась Хонор.

Джон, обдирая в кровь руки, поднял Агнес с песка, прижал к груди. Хонор, охнув, заплакала.

— Пошли, — решил он. — Отвезем ее в твоей машине.

— Скорей! — Она рванулась вперед.

Ноги глубоко увязали в песке. Джон бежал, держась ближе к воде, где песок, прибитый волнами прилива, был плотнее. Слева в звездном свете ярко сверкал пролив, белопенные волны бились о камни. С полными жгучих слез глазами он старался перебороть свои страхи. Просто прижимал к себе дочь, словно жар его сердца мог согреть ее и сохранить в ней жизнь.

Реджис мчалась впереди по берегу, где Джон с Хонор часто бродили в детстве, в юности, после женитьбы, оставляя девочек с Берни и Томом, чтобы побыть наедине. Было темно, но Джон отлично знал дорогу. Еще мальчиком изучил стены, деревья, пещеры, туннели, всей душой любя эти места.

Хонор, бежавшая чуть впереди, оглянулась и выдохнула:

— Как она?

— Она с нами, — ответил он, вспоминая, как долгими ночами думал о своих близких, а теперь вот бежит рядом с женой, с Реджис, несет на руках Агнес…

— С ней все будет хорошо, — объявила Реджис, снова поравнявшись с отцом и схватив Агнес за руку. — Обязательно. — И вдруг широко вытаращила глаза. — Совсем холодная. Долго пробыла в воде?

— Не знаю, — растерянно сказал Джон. — Я услышал плеск, увидел ее в море и вытащил на песок…

— Как ты здесь очутился? — допрашивала она. — Почему к нам домой не пришел?

Он покосился на Хонор, думая, что ответить. «Вот в чем причина. Без ее разрешения даже близко нельзя подойти. Том прибрал в каменном домике на берегу, привез его туда. Может быть, рассказал Берни, а та предупредила подругу. Если так, то Хонор его не примет. Она и сейчас смотрит прямо перед собой, плотно сжав губы», — размышлял Джон.

— Мигалка, — воскликнула Хонор, прежде чем он успел найти ответ. — Приехали!

Синий мерцающий свет напоминал свечение моря за полем, слабо поблескивая за деревьями и болотной травой, освещая силуэт капеллы при Академии с фантастически сиявшим в небе крестом. Реджис бросилась бежать, размахивая руками, крича:

— Сюда, сюда!..

Машина «скорой помощи» рванулась от Академии. Ослепленный синей мигалкой Джон понял, что ее сопровождает полицейский автомобиль, и с замирающим сердцем еще крепче прижал к себе Агнес.

За десять секунд ситуация полностью переменилась, как на ускоренной кинопленке. События развивались стремительно, но он подмечал все детали, не зная, какая из них изменит его жизнь и жизнь его любимых. Такое уже было.

Машины остановились. Из «скорой» выскочил врач, медсестра — незнакомые мужчина и женщина в белых халатах и темных брюках, со стетоскопами, — велели положить Агнес на носилки, немедленно взялись за работу, снимая жизненные показатели, повторяя: «Агнес, ты нас слышишь?». Место освещала включенная мигалка полицейского автомобиля.

Из него медленно вылезли полицейские — парень с темными, очень коротко стриженными на военный манер волосами и блондинка с конским хвостом.

— Привет, Хонор, — кивнула она.

Хонор разразилась слезами, бормоча что-то невразумительное, схватила ее за руку и потащила к Агнес.

— Где Реджис?

— Добрый вечер, сэр, — поздоровался полицейский. Молодой, тридцати еще нет, шести футов ростом, на пару дюймов ниже Джона, крепкий, как штангист, с типичным для полиции и охранников пронизывающим взглядом. Эти сразу видят, кем ты был и кем можешь стать в худшем случае.

— Добрый вечер, — ответил Джон.

— Как вас зовут?

— Джон Салливан, — ответил он, разглядев на карточке имя: сержант Коссо.

— Что вы тут делаете?

— Что делаю?..

— Можете рассказать, что случилось?

— Я был на берегу, — объяснил Джон. — Услыхал плеск, крики… Возможно, они доносились из другого места…

— Крики?

— Слабые.

— На девушку напали?

— Не знаю… не думаю… По-моему, она попросту поскользнулась, упала…

— Вы только что сказали, что она кричала.

— Может быть, испугалась, когда поняла… — Джон снова оглянулся на Агнес, вновь забившуюся в конвульсиях. Хонор рванулась к ней, женщина из полиции удержала ее, она зарыдала, врач набрал в шприц валиум, вколол, и Агнес успокоилась. Радио затрещало.

— Можно нам с ней поехать? — спросил Джон.

— С пациенткой? — растерянно переспросил полицейский.

— Я должен быть с женой и детьми.

— У меня имеются вопросы, — заявил сержант.

В темноте вспыхнули фары, из машины кто-то выскочил — Реджис бросилась к Джону, запыхавшись, схватившись за бок, вцепилась в руку, глядя прямо в глаза полицейскому.

— Отец нам сейчас нужен, — сказала она. — Потом будете его расспрашивать.

Агнес положили в «скорую», а Джон пошел за Хонор и Реджис, чтобы с ними вместе ехать в больницу. Сдерживая волнение, он вспоминал, как они с Хонор в прошлый раз предстали перед полицией.

Хонор не могла дышать. Добравшись до больницы, вынуждена была сесть, наклониться, чтобы кровь прилила к голове. Реджис и Сес бегали туда-сюда, без конца спрашивая ее и Джона, не нужно ли им чего. Она дала им пять долларов, попросила чаю с молоком и сахаром, чтобы хоть чем-нибудь их занять.

Джон сидел рядом с Хонор. С нее словно содрали кожу, обнажив нервы. Сердце тяжело колотилось в мягкой впадине прямо под горлом. Долгие годы она крепилась, запретив себе плакать; теперь непролитые слезы сгустились в тяжелый комок. Но при всем своем самообладании не могла взглянуть Джону в лицо.

В приемной горел чересчур яркий свет, слишком сильный для места, где рвутся сердца; даже тени слишком резкие. Она оглядела других родственников, жмущихся друг к другу. Из-за чего они здесь? Легче понять чужие страдания, чем бояться за Агнес.

— Хонор, — вымолвил Джон.

Она не могла на него смотреть — даже при мельком брошенном взгляде нервничала. В углах губ залегли глубокие складки. Короткие, очень короткие волосы с проседью он помнит волнистыми, темными, ирландскими, сексуальными и опасными. Он снова произнес ее имя, и ей пришлось взглянуть в его синие глаза. Их называли льдисто-голубыми — скорей, в виде шутки, потому что взгляд был неизменно теплым, таким и остался. Она содрогнулась.