Но неоспоримое первенство принадлежало Родриго Борджиа. Джакомо де Вольтерра описывает его как «человека весьма способного и очень умного; речь его изящна, хорошего стиля, хотя знание литературы не превышает среднего уровня. По натуре он большой хитрец и потрясающе ловок в делах. Знаменит своим состоянием, ему предоставлен значительный кредит благодаря его хорошим отношениям с большинством королей и принцев».

Нравы Родриго практически ничем не отличались от нравов большинства членов Священной коллегии. Но если церковные владыки считали такой образ жизни совершенно естественным, то это начинало казаться предосудительным все большему числу верующих. Во Флоренции зазвучал голос самого сурового из цензоров: в своих проповедях и стихах Джироламо Савонарола жестко осуждал продажность Церкви и возвещал о страшном божественном возмездии. В 1492 году, когда пророчествовал в Авенте, он рассказал о своих видениях: на небосводе появилась рука, держащая шпагу, окруженную пламенеющей надписью: Gladius Domini super terram cito et velociter — «Вот меч Божий, и он скоро поразит землю». Голоса, сопровождавшие видение, обещали прощение праведникам и возмездие грешникам. Они возвещали, что грядет гнев Божий. Потом внезапно острие меча оказалось направленным к земле, опустилась тьма, и хлынул поток шпаг, стрел и огня, и гремел гром, и обрушились на землю проклятья — война, голод, чума.

Вся Италия только и говорит об этих предсказаниях. Повсюду возникают пророки. В 1491 году один из них появляется в Риме. Это нищенски одетый предсказатель с деревянным крестом в руке, очень красноречивый и очень образованный. Он обращается с краткой речью к толпе, собирающейся вокруг него в общественных местах: «Римляне, еще до того, как окончится этот год, вы прольете много слез и великие несчастья обрушатся на вас. А в следующем году эти несчастья охватят всю Италию, но в 1493 году появится ангелоподобный Пастырь, лишенный светской власти, он будет заботиться только о спасении душ».

В этой обстановке конца света в июле 1492 года Иннокентий VIII почувствовал приближение смерти. Его врачи перепробовали все возможные лекарства и даже попытались воспользоваться кровью троих юношей, каждый из которых получил в награду по одному дукату, правда, вскоре они скончались один за другим. 2 июля пять дней агонии закончились смертью. У изголовья папы бушевала война честолюбий: самым горячим оказался Родриго, решивший на этот раз любыми средствами увенчать свою карьеру самым высоким саном — саном наместника Бога на земле.

Еще до смерти Иннокентия VIII возник вопрос о его преемнике. Неаполь и Милан выступают друг против друга через посредство Джулиано делла Ровере и Асканио Сфорца. Король Ферранте обеспечивает Джулиано поддержку своих кондотьеров — Вирджинио Орсини, Фабрицио и Просперо Колонна. Благосклонный к нему король Франции Карл VIII передает ему 200 000 дукатов. С другой стороны, Генуэзская республика дает ему 100 000 дукатов. Подкрепленный этими дарами, он теперь в состоянии купить недостающие ему голоса, или шесть голосов, присоединенные к девяти уже имеющимся, ему позволят получить большинство в две трети, необходимое для победы в выборах.

Миланская партия, которой предводительствует Асканио Сфорца, располагает изначально шестью голосами. Она может получить еще четыре. Но она представляет нескольких кандидатов: среди тех, кого она поддерживает, находятся португалец Жорж Коста, неаполитанец Оливио Карафа, архиепископ неаполитанский, поссорившийся с Ферранте, Ардичино делла Порта, Франческо Пикколомини, сам Асканио Сфорца и, наконец, Родриго Борджиа. Предвыборные маневры происходят втихомолку во время грандиозной церемонии папских похорон. Страсти бушуют вокруг пустующего папского трона. Камерлингу Рафаэлю Риарио и губернатору Рима аббату монастыря Святого Дионисия, Джованни де Вильхерес-Лаграуласу, удается восстановить порядок, но он куплен ценой 220 убийств, совершенных за десять дней. Наконец 6 августа в Ватикане все подготовлено для встречи кардиналов, прибывших на конклав. Утром этого дня избиратели и их конклависты торжественно восходят по ступеням собора Святого Петра, как вдруг происходит нечто странное: римляне видят в небе со стороны Востока явление трех одинаковых солнц. Тут же это редкое явление лучепреломления толкуется как предзнаменование правления, которое сможет подчинить себе три власти римского понтификата — светскую, духовную и небесную. Вечером гуляющие замечают на самом верху башни дворца Джулиано делла Ровере, куда никто не имеет доступа, шестнадцать факелов, вдруг загорающихся, а потом гаснущих один за другим, кроме одного, горящего всю ночь. Новость умело распространяется сторонниками кардинала Сан Пьетро ин Винколи. Эти знаки волнуют народ, который с любопытством наблюдает за тем, что происходит в Ватикане.

Закрывшись в Сикстинской капелле, князья Церкви слушают проповедь испанского епископа Бернардино Лопеса де Карвахаля. Он благоговейно просит их избрать кандидата, которому будет по силам устранить пороки Церкви, в частности, торговлю святым имуществом, но эти наказы не возымели никакого действия на слушателей: последовательным голосованиям, а их было три до 10 августа, предшествовал постыдный торг, с помощью которого кандидаты пытаются заработать голоса в обмен на самые заманчивые предложения. Миланской партии удается объединить четырнадцать голосов: теперь им не хватает только одного, чтобы достичь вещей цифры, обеспечивающей победу в выборах. Но ни один из кандидатов этой партии не получает большинства голосов. Лучше всех положение у Родриго Борджиа. Он усердствует, чтобы получить недостающий голос. Молодой Джанни Медичи, кардинал Джанни-Батисто Зено, Лоренцо Чибо, Карафа, Коста, Пикколомини не хотят торговаться. Но старый Маттео Гверарди, патриарх Венецианский, 95 лет, умственные способности которого угасают, дает себя провести. Получив значительное вознаграждение, в ночь с 10 на 11 августа 1492 года он отдает свой голос Борджиа. На заре окно конклава открывается, появляется крест и провозглашают избрание Родриго Борджиа под именем Александра VI. Новый папа хочет таким образом напомнить об Александре III, который в XII веке осмелился выступить против императора Фридриха Барбароссы. Но это еще и имя Александра Великого, знаменитого завоевателя античного мира: по слухам, новый папа хочет превратить свой понтификат во всемирное царство. Он хочет, чтобы земные владыки подчинялись ему так же, как небесные, в силу власти, дарованной Христом Святому Петру — объединять и разъединять всех и вся на земле и на небе.

12 августа при свете факелов кавалькада из восьмисот римлян является приветствовать нового государя. А народ, в соответствии с обычаем, в это время разграбил и разорил дом вновь избранного. Возведение на престол происходит в воскресенье 26 августа, через месяц после смерти предыдущего понтифика. Церемония по своей пышности превосходит все, что видели до сих пор. В середине дня Александра VI коронуют на ступенях собора Святого Петра в присутствии послов итальянских государств, которые обращаются к нему с самыми лестными приветствиями. Затем выходят вперед кардиналы, которые до этого приветствовали папу в соборе. Каждый движется в сопровождении двенадцати конюших, одетых в хитоны из драгоценных тканей того же цвета, что и кардиналы, — розовые, серебряные, зеленые, белые и черные. Кардиналы в белых митрах садятся на лошадей, покрытых ослепительно белыми попонами. Образуется кортеж для вхождения в Латран. Впереди идут тринадцать рот вооруженных солдат, за ними близкие и семья папы, проповедники разных государств, прелаты, епископы и, наконец, кардиналы. Сеньоры городов и замков, подчиняющихся Церкви, — Бальони, Варано де Камерино и другие — окружают графа Антонио да ла Мирандола, впервые несущего через весь Рим развернутый штандарт папы: на нем с одной стороны изображен бык на золотом фоне, «мордой выходящий за зеленое поле», а с другой стороны — три черные ленты на золотом фоне; все это венчают тиара и ключи Святого Петра. Несут фонарь, едет вооруженный и в шлеме граф Никколо Орсини де Питильяно, главный капитан Церкви, а за ним прелаты несут Евхаристию. За Евхаристией скачет папа на иноходце. От солнца его защищает золотая накидка в красную и желтую полосу. Голова его увенчана тиарой. Кардиналы Пикколомини и Риарио придерживают края его мантии. Шествие закрывают прелаты курии, священники и братства, всего около десяти тысяч человек. По приказу папы народу бросают серебряные карлины[15], а на некоторых перекрестках — даже золотые дукаты.