— Нам всегда было хорошо вместе, помнишь?

— К чему ты ведешь?

— Мы могли бы попробовать еще раз.

Мэтт чуть не рассмеялся.

— Я недооценила, как ты хотел ребенка, и очень сожалею, что мы не поняли друг друга. Я с удовольствием стану матерью, если это тебе действительно нужно.

— Кристал, — произнес он, — для тебя это очень серьезный шаг, и я вижу, что ты много думала об этом. — Он посмотрел в ее глаза и увидел в них искорку триумфа. — Я ценю это, но никогда бы не смог жить с мыслью, что виноват в том, что ты располнела.

Кристал выпрямилась и фыркнула:

— Недоброжелательность не привлекает людей, Мэттью.

— Возможно, но мы это переживем. А пока держись от меня подальше и оставь Дженни в покое.

Кристал повернулась и направилась к двери, оставив своего шокированного спутника позади.

— Прости, что тебе пришлось выслушивать это, Трев, — извинился Мэтт.

— Ничего. Было очень забавно. И поучительно. Я должен был понять, что она что-то замышляет, когда она позвонила и спросила, могу ли я сопровождать ее сегодня вечером. Теперь я вижу, почему вы расстались.

— У нас возникли разногласия по поводу отношения к семье.

— Ты отец ребенка Дженни?

— В этом вопросе есть неясность. Мы не узнаем этого, пока ребенок не родится и в больнице у него не возьмут анализы. А до того времени я... забочусь о благополучии матери этого ребенка.

— У Дженни много друзей в правлении и в сообществе. На твоем месте я был бы осторожным.

— Это предупреждение, старина?

— Я бы понял это именно так, — кивнул Трев, уходя.

Мэтт Хенсон был чудовищем, которого она никогда не простит за то, что он испортил этот особый для нее вечер.

Он стоял в углу, уставившись на нее молча и заставляя ее чувствовать, что все, что она делает, она делает неправильно.

— Впечатляет, — одобрил он позже. — Ты была прекрасна, играя роль Леди Щедрость.

— Я не играла, — Дженни остановилась, пораженная тем, что люди, которых он встретил, и то, что он слышал, не заставили его задуматься. — Фонд делает нужную работу, независимо от того, что ты думаешь по этому поводу. Люди, которых мы чествовали сегодня, постоянно помогали общине и заслужили этот вечер. Ты просто не хочешь этого понять.

— Да-а, — в его голосе была какая-то злость, которой она не понимала, — заставлять мать-одиночку ездить к врачу на автобусе действительно очень важная работа.

Дженни пришла в негодование.

— Ты не понимаешь. Вне стен твоего модного офиса, далеко от твоего запертого на все замки особняка существует настоящий мир — мир, в котором люди помогают друг другу, не думая о том, что они за это получат.

— Дорогая, я говорю о том, что вижу. И все, что я увидел, — это как вы без остановки хвалите друг друга.

Ее глаза чуть не вылезли на лоб. Злость боролась с правилами приличия, когда она думала, стоит или не стоит разбить ему нос прямо здесь. Вместо этого Дженни открыла свою сумочку, вынула ручку и листок бумаги, что-то черкнула и протянула листок Мэтту.

— Встретимся по этому адресу завтра в девять, и только посмей опоздать.

— Что это?

Увидишь. Это то, за что я борюсь. И если тебе это не понравится, ты можешь, — она пошевелила губами, словно подыскивая верное слово, — убираться.

Мэтт в шоке уставился на нее. Дженни распрямила плечи и оглянулась на гостей.

— Доктор Барнс уходит. Мне надо поблагодарить его за то, что он пришел. Попроси мистера Стедмена отвезти тебя домой. У меня здесь много друзей. Кто-нибудь из них меня не бросит.

— Подожди минуту, злючка. Я твой эскорт на сегодня, и я никуда не уйду без тебя. — Он взял ее под руку.

Дженни попыталась вырваться.

— Я не хочу больше твоего сопровождения. Ты свободен... временно.

Минуту они боролись. Когда он взял ее подбородок своими сильными пальцами и повернул к себе, она замерла.

— Я сказал не подумав, Дженни. Я не хотел смеяться над тобой.

Его извинения стучали в ее голове одновременно со стуком сердца. Слезы собрались в уголках глаз. Одна слезинка упала на щеку и скатилась вниз.

— Не плачь. Я не хотел критиковать твою работу.

— Тогда почему ты это сделал? Вот поэтому мне и не нравится быть с тобой. Ты очень нетерпим и судишь всех по себе. За одно мгновение ты становишься таким далеким, и я никогда не знаю, в чем дело.

Мэтт был поражен тем, что Дженни осмелилась высказать ему это.

— Может быть, ты права. Обычно я уравновешенный человек, но иногда меня очень легко вывести из себя. Это не твоя вина.

— Конечно, не моя. Если с твоей личностью что-то не в порядке, я не хочу об этом знать. Ты высмеиваешь людей и вещи, которых не понимаешь.

— Тогда помоги мне понять. Я хочу знать больше о благотворительности и почему она так важна для тебя.

— Я подумаю над твоей просьбой. Но не питай слишком больших надежд. Мне не нравишься ни ты, ни люди, которые тебя окружают.

Эти слова ему явно не понравились. Он угрожающе сузил глаза.

— Что Кристал тебе сказала?

— Ничего.

— Сомневаюсь. Кристал не может держать свое мнение при себе.

— Тебе видней.

— Если она сказала тебе что-то, что расстроило тебя, ей несдобровать.

— Я сообщила тебе все, что нужно знать.

— Все ли?

Дженни поразилась его проницательности. Она отвернулась.

— Тебе пора.

— Я не оставлю тебя здесь одну.

— Оглянись, Хенсон. Разве я здесь одна?

— Я имел в виду — без меня, Дженни. Я не уйду отсюда без тебя. — Его взгляд предостерег ее от споров. — Представь меня мистеру Барнсу, хорошо?

Дженни сдалась, не желая устраивать сцену, но это не конец. Мэтт должен понять, что она не та женщина, с которой можно обращаться небрежно, что она умнее Кристал Макдонах и упрямее его самого.

Домой она возвращалась, погруженная в свои мысли. Мэтт болтал, она отвечала односложно. Его нападки на ее работу очень сильно ранили ее.

И еще Кристал. Ее угрозы и обвинения заставили Дженни почувствовать себя неуверенно.

То, как Кристал обращалась с Мэттом, и то, что он позволял ей это, говорило о многом.

Как всегда, Мэтт проводил ее до двери. Дженни сжала сумочку и спрятала руки под роскошной тканью накидки.

Вечер был утомительным, и она хотела лишь одного — упасть в свою постель. А он... о боже... он смотрел на нее, словно она была вишневым пирожным.

— Ты очень красивая сегодня... очень сексуальная. Я не могу оторвать от тебя глаз.

Внезапно Дженни осознала, что его слова — лишь звуки, которые произносили его губы, чтобы получить то, что он хочет.

— Тебе нужны очки, если ты считаешь, что женщина, которая переваливается как утка, сексуальна.

— Ты не умеешь благосклонно принимать комплименты? Большинство женщин ведут себя так, словно похвала — это право, принадлежащее им по закону.

— Как Кристал?

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Я не хочу говорить о ней сейчас.

— Должно быть, она очень тебя любила, если так расстроена, потеряв тебя.

— Кристал Макдонах никогда не любила никого, кроме себя, и ничего, кроме денег.

— Как ты циничен.

Его пальцы скользнули по прядям ее волос.

— Только не сегодня.

С легким вздохом она расслабилась в его руках, зная, что не надо этого делать, но сопротивляться не было сил.

Дженни не думала об одиночестве и потребности в тепле, когда решила завести ребенка. Никаких мужчин в ее постели, никакого отца для ребенка. Никаких прикосновений, которые заставляли бы ее дрожать и гореть, страдать и вздыхать.

— Можно я поцелую тебя на ночь?

Вопрос поразил ее.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? Мы ведь друзья? И я хочу просто поцеловать тебя.

— Ты всегда делаешь, что хочешь?

Улыбка Мэтта сказала ей все. Перевод был не нужен. «Да, я всегда делаю, что хочу, и получаю то, что хочу».

Она сделала шаг назад, а он — шаг вперед. Когда Дженни открыла рот, чтобы протестовать, он тут же завладел им.