Вопреки легендам, имеющим хождение в среде самих масонов, спекулятивное масонство также было создано в XVIII веке. В этом же веке рождается Бонапарт. Иезуитов изгоняют из Португалии, Франции и ее владений, из Неаполя, Испании и ее владений, из Сицилии и герцогства Пармского. 14 июля 1789 года была взята Бастилия. Просвещенный XVIII век отмечен и множеством других событий, которые мы не имеем возможности здесь упомянуть.

Чрезвычайно важны для нашей темы, поскольку именно на этих событиях взрастают баварские иллюминаты, два момента: изгнание иезуитов в 1767 году и их роспуск папой Климентом XIV в 1773 году[8]. Кроме того, мы полагаем, что в этот век свободомыслия, рационализма и космополитизма сильно сдает позиции католическая церковь и набирает вес совокупность религий, которые мы обозначаем общим словом протестантство.

Таким образом, мы присутствуем при триумфе разума над религией, при триумфе природы, видимой «реальности» над невидимым Богом. Публикуются газеты, журналы, книги на любые темы, и библией той эпохи станет энциклопедия Дидро[9], которая противопоставляется христианской религии. Вольтер произнесет свой знаменитый слоган (против Церкви и против старого режима), «раздавите гадину». Свобода, Равенство и Братство. Их ритуалы (поскольку человечество не может не окружить любое свое действие соответствующим ритуалом) будут проходить в масонском храме, на шахматном полу, меж двух колонн.

В эзотерических, сектантских и философских средствах массовой информации мыслитель той эпохи представляется сторонником имманентной мысли, с очевидной склонностью к пантеизму. Бог рассматривается не как личность, но как высшее проявление природы, как отблеск вещей, а Иисус Христос, в самом лучшем случае — основатель или идейный вдохновитель религии, которая счастливо проходит все испытания. Именно это положение становится предметом спора с истинными христианами, а также с представителями духовного христианства, проповедующими повсеместный (и весьма неопределенный) деизм, принадлежащий в наиболее полной степени традиции германского Просвещения. Обновляются мысли и идеи, относящиеся к морали и религии, и начинается «научное» изучение Библии.

Догмат троицы, по всей видимости, также порождает странные циклологические конструкции, которые, как и все человеческое, не полностью лишены интуиции. Чрезвычайно важна популярность, которую приобретают взгляды Иоахима Флорского. Он делит мировую историю на три периода: Эпоха Отца, от сотворения мира до Пришествия; Эпоха Сына, от Пришествия до условного настоящего, которое имело место в девятнадцатом веке; Эпоха Святого Духа, третий и последний период, в котором мы сейчас живем. Эта троичность должна очень хорошо восприниматься человеческим мозгом, поскольку окружает нас в жизни почти повсеместно. В любом случае, в соответствии с ортодоксальными христианскими учениями Востока и Запада, возраст мира всегда насчитывает три периода, вне зависимости от того, по какому критерию они выделяются.

В похожем смысле Г. Э. Лессинг (1729–1781), один из главнейших столпов Просвещения, полагает, что все религии — не более чем этапы, ведущие к еще более совершенной религии. Перефразируя Иоахима Флорского, мы имеем языческие религии, которые со временем превзошел более совершенный иудаизм; в свою очередь иудаизм был превзойден еще более совершенным христианством, и, наконец, христианство будет превзойдено новой религией, которая придет вслед за ним и достигнет максимального совершенства.

Все вышесказанное устанавливает основы для диагноза настоящему. В следствие чего один умный человек сказал, что Просвещение — последствия которого важны нам более, чем Французская революция, — это наше самое актуальное прошлое.

Равным образом Синагога, уже в конце XVIII века, откликнулась на светочи движением, которое позже получило название «Хаскала» (древнеевр.: «культура», «цивилизация», «просвещение»). На это стоит обратить особое внимание, поскольку сам Вейсгаупт был евреем, поскольку вскоре евреи займут важные места на политической сцене и поскольку все диаспоры (иудейские, армянские и т. д.) порождают, просто стремясь выжить, наиболее острые интернационалистские воззвания. Мы выделим друга Лессинга, состоявшего с ним в многолетней переписке, философа Мойзеса Мендельсона, одного из надежных столпов Просвещения в синагоге. По его мнению, как и в соответствии с идеями кантианства, «существует мир, данный нам в ощущениях, и нечто позади него, нечто, в отношении чего мир, такой, каковым мы его ощущаем, — это построение или порождение нашего разума»[10], что мы уже упоминали выше. Это также относится к сфере философии или внутренней мысли, поскольку Хаскала, кроме прочего, это попытка модернизации — успешной — миноритарного сектора, играющего чрезвычайно важную роль в человеческом сообществе.

Парадоксальным образом, Хаскала предполагает высшую форму интеграции и ассимиляции. Для ортодоксов именно в этом и заключается проблема. Диаспора, гетто, которое она порождает, собирающееся вокруг жертвоприносителя кашер (мясник), возводит стену, защищающую народ и Тору от любого христианского загрязнения. Хаскала же способствует всеобщему слиянию и растворению одной культуры в другой. Гетто стремятся исчезнуть, однако никогда этого не достигают. Согласно иудеям, Хаскала состоит в светской культуре, которая одержит триумф вместе с Французской революцией.

Движение Хаскалы предполагает включение в программу образования мирских предметов, быстро ставших обязательными в Австро-Венгерской империи, предполагает господство языка страны, что приводит к существенному коверканию идиша и ладино, этих «языков изгнания и упадка», и одновременно, как ни странно, благоприятствуя изучению собственной религиозности, растет интерес к древнееврейскому языку, который вскоре, после возникновения сионизма и Государства Израиль, будет возрожден как современный язык.

Было бы неверно включать в число предшественников иллюминатов ессеев, манихеев и гностиков, хотя в отношении двух последних натяжка все же была бы меньшей. Похоже, что иллюминизм включает созерцательную практику, но, за исключением некой особой общей атмосферы, так же было бы неправильно считать характерной чертой иллюминатов исихазм[12]. Исихазм — форма духовности православного монашества, который возникает на горе Атос в XIII веке. Исихасты практикуют неустанное повторение имени Иисуса, известное как молитва сердца[13]. Запад познакомился с этой традицией в 1782 году, после того как в Венеции была опубликована «Филокалия» (грег.: «любовь к красоте»), издание которой с тех пор не прекращалось повсеместно. Она представляет собой компиляцию текстов мистиков отшельничества: Святого Антония Великого, Евагрия Понтийского, Григория Паламы, Симеона Фессалоникийского и многих других. По мнению Жана Гуйара[14], ее публикация представляла собой важнейшее событие в XVIII веке, потому что, как подлинная традиция, какой она и была, «она устанавливала необходимое противоядие от «просвещения», излишне интеллектульного и философского». Контраст не мог быть большим. Но тот факт, что внешне исихазм выглядит статичным, полагая наивысшей ценностью любовь к покою и безмятежности, заставил некоторых невежд соотнести его с иллюминизмом той эпохи.