В 11 часов утра находились на широте Таймырского пролива. До 7 часов вечера блуждали у границ сплошного плавучего льда, не находя выхода на северо-восток. Приблизившись к берегу, увидели острова. У одного из них стали на якорь с подветренной стороны. Идти на запад через паковый лед было рискованно из-за тумана.

Запас угля становится настолько ограниченным, что заставляет отказаться от дальнейших «опытов». Пора окончательно установить зимнее местопребывание.

Вторник 18 сентября. Погода ясная. Стали на якорь у ближайшего западного острова, северо-западнее фиорда Миддендорфа. В ясную погоду с борта судна видны зубчатые контуры южных гор этого, фиорда. В 9 часов 30 минут утра я приказал поднять якоря. Вчера прошли только 7 миль, теперь идем на север по чистой воде. Вскоре появился плавучий лед; справа у берега тяжелый дрейфующий лед. Ясный тихий день. Высокую температуру воды + 2° и низкую ее соленость можно объяснить близостью побережья и поступлением талой пресной воды из многочисленных горных ручьев (?). Сейчас сбавили ход, установили указатель глубин (подводный часовой), так как глубина уменьшилась до 32,7 м. Слышу, как на вантах щебечет птичка, но еще не вижу певуньи. Призываются зоологи. Доктор установил, что это синица, и собрался стрелять, но моряки единодушно запротестовали, так как нарушение гостеприимства по отношению к усталой, присевшей передохнуть на судне птички не может привести к добру! Тем временем несмышленое создание перелетело на дрейфующий лед. Счастливого пути, маленькая синичка, достигни благополучно юга, прежде чем наступит зима!

В полдень Коломейцеву удалось определить широту 76°10'. С тех пор мы шли на северо-северо-восток около 2 1/2 часов со скоростью 6 1/2 узлов, следовательно достигли до 76°20'. Затем пришлось уступить дорогу ледяному полю и свернуть на запад. Как бы то ни было, мыс Паландера остался позади. В 2 часа 45 минут он ясно и резко выделялся на юге. От материка до лежащих правее островов, которые не могут быть ничем иным, как архипелагом Норденшельда, тянется поле дрейфующего льда. Вход в Таймырский пролив прегражден льдом. Остается идти вперед, обогнуть архипелаг Норденшельда и неуклонно держать курс к мысу Челюскина. Если простоят хотя бы два дня ясной погоды при легком юго-западном ветре, как было сегодня,— дело будет выиграно. Лед в архипелаге Норденшельда задержался, очевидно, как и у группы островов фиорда Миддендорфа, благодаря юго-западным и южным ветрам, продолжавшимся в течение трех недель. По всей вероятности, имеется проход с другой стороны архипелага Норденшельда. Нам нужно пройти здесь своевременно— до перемены ветра. Высокая температура воды даже тут, в открытом море у кромки льда, + 2° дает нам определенную уверенность и гарантию в том, что мы нескоро замерзнем. Вперед полным ходом! Машина делает 90 оборотов, подняты паруса.

Вопрос относительно температуры воды как будто проясняется. В полдень мы имели максимум +2°, очевидно благодаря речной воде реки Таймыры, теперь, в 4 часа 30 минут — обычная поверхностная температура —0,3°. Идем с большой скоростью среди плавучею льда. Временами ощущаются толчки о крупные льдины.

10 часов вечера. За сегодняшний день плавания потеряли по долготе, если не по широте. После 4 часов дня пришлось повернуть на запад и юго-запад, уступая дорогу дрейфующим льдам, а в 8 часов, с наступлением темноты, мы остановились и пришвартовались к кромке ледяного поля. Теперь стало ясно, что в Таймырский пролив проникнуть не сможем, а также вряд ли сможем обогнуть острова Норденшельда.

Среда 19 сентября. Идем опять назад. В 4 часа утра подняли якорь. Когда в 3 часа 30 минут я вышел при тусклом рассвете, лед окружал нас с запада до северо-востока. На востоке и на юге темнело водяное небо. Завтра, двадцатого, надеюсь укрыться у мыса Челюскина или в какой-либо безопасной гавани. Вскоре, после 6 часов вечера, показались семь обозначенных Нансеном на карте островов Норденшельда и одновременно мыс Паландера. Кругом сплошной лед, только местами видны отдельные полыньи, но вскоре и их не стало. Я поставил перед Коломейцевым вопрос, возможно ли форсировать лед от полыньи до мыса Паландера, на что он ответил, что для опыта надо сначала пробить ближайшую льдину. Дали средний ход. Льдина разломилась, и я торжествовал, но преждевременно! Вслед за этим «Заря» остановилась, не продвигаясь вперед, хотя толщина льдины не превышала 1,8 м. Теперь, после не оправдавшего себя опыта, оставалось держать курс только обратно «домой» — в фиорд Миддендорфа.

Настроение во время завтрака у всех было подавленное. 5 часов 30 минут вечера. Проходы к мысу Паландера и другим мысам с красивыми конусообразными скалами траппов оказались забитыми льдом. Утром попытаемся войти в свою прежнюю гавань. Итак, пришел конец навигации этого года! Какое отсюда следует вывести заключение? Совершил ли я ошибку или же ледовые условия этого года оказались особо тяжелыми?

Четверг 20 сентября. На борту «Зари», на якоре в заливе, названном мной бухтой Коломейцева, между фиордом Мид­дендорфа и Таймырским проливом. Ночью пришвартовались к льдине между первым островом Брюзевиц (якорной стоянкой 5. IX) и мысом Торос. В течение ночи объединенными усилиями ветра и течения нас угнало в море на юго-восток, приблизительно на 9 морских миль. Около 4 часов утра при жестоком северном ветре, тумане, снежной пурге и морозе пустили в ход машину в надежде, что северный ветер разгонит лед и мы подойдем хотя бы к Таймырскому проливу. Коломейцев залез вторично в бочку. Когда туман рассеялся, выяснилось, что льды в ближайшем соседстве несколько расступились, и мы вошли в северный фиорд. В этом защищенном фиорде надеемся переждать передвижку льдов. На другой день мы четверо: Вальтер, Бируля, Зееберг и я совершили экскурсию, которая окончательно убедила нас, что мы отрезаны от Таймырского пролива несколькими милями льдов. Что касается расхождения нашей долготы с долготой Бове[24] то с этим можно не считаться. Наша долгота хорошо сочетается с долготой Вилькицкого в гавани Диксона, между тем как долгота Бове отклоняется на два градуса и его указания о положении бухты Актиния сделаны не по прямым наблюдениям, а по счислению.

Вот скоро уже месяц, как мы находимся на расстоянии лишь нескольких миль от Таймырского пролива, не имея возможности до него добраться.

Сопоставляя все обстоятельства, чтобы решить, в чем главная причина наших неудач, прихожу к выводу, что направление ветров в течение всей навигации было крайне не благоприятным. Начиная от гавани Диксона, господствующими ветрами были юго-западные, в то время как Норденшельду в этот период сопутствовали почти исключительно восточно-северо-восточные ветры. Следовательно, последние отгоняют льды от побережья, а при первых лед скапливается у островов и фиордов. Уклонение от курса к западу, к которому я неоднократно прибегал, едва ли привело бы нас к цели, и возможно, что мы оказались бы в этом случае у Новой Земли или у Земли Франца-Иосифа. Придя к такому заключению, я почувствовал значительное облегчение и одновременно у меня окрепла решимость к дальнейшим действиям.

Если не наступят холода, нас может выручить восточно­северо-восточный ветер, в противном случае выполнение наших планов должно быть отложено до следующего года.

Сегодня на яхте снова оказалась пара синиц (Parus ater). Птицы искали в снастях Защиты от ветра. Мы с Матисеном сфотографировали их не столько для себя на память, как для зоологов в вознаграждение за запрет нарушать традиционное гостеприимство. Позже на судне я увидел еще синицу; если бы мне удалось ее поймать, то принес бы ее в жертву науке. В остальном тундра пустынна; нет больше пуночек, осталось лишь немного чаек. Видели одного кулика и одну белую куропатку, также имеется много медвежьих и песцовых следов.

Суббота 22 сентября. На борту «Зари». Якорная стоянка в бухте Коломейцева, 76°15' с. ш. 94° в. д. Вчера предприняли с гидрографом маршрут к горе на мысе Паландера. Мы надеялись сделать при прояснившейся погоде обзор замысловатой географии этой местности. В 2 часа дня прояснилось, и я увидел с вершины интересную панораму, которая была запеленгована и эскиз которой набросан гидрографом. Передо мною на северо-востоке лежал, как мне думается, остров Таймыр с открытой на запад бухтой Актиния и с тремя вершинами; первая из них известна под названием горы Негри. Правее, на юго-восток, лежала гавань Арчера, которую Нансен рекомендовал мне в качестве зимней гавани. Она казалась хорошо защищенной и притом была совершенно свободна от льда, но подход к ней был забит сплошным льдом. Позже эта бухта получила название Волчьей. С запада до северо-востока тянулись полыньи, суживающиеся у бухты Актиния. Короче говоря, ледовая картина улучшилась, и я решил сняться на другой день с якоря. На обратном пути мы видели свежий медвежий след. Гидрограф, который впервые взял с собой на прогулку свою «пушку» (крупнокалиберную 4,5-килограммовую двустволку), был, как всегда, полон охотничьего пыла. Медвежий след вел сначала вверх на скалу, затем, сделав петлю, повел вниз к фиорду, в котором медведь, вероятно, выкупался, разогревшись при подъеме на гору. Затем след повел опять в тундру и дальше на юг. Стало поздно, и мы прекратили дальнейшее преследование. На обратном пути видели цепочку свежих следов куропаток. Снег в тундре достигал 11 см толщины. По ночам было не менее —2°, а днем около 0°. Поверхностная температура воды тоже равнялась 0°. Когда я бросил с ближайшей горы взгляд на море, мне показалось, что лед стал плотнее и полыньи частично исчезли. Водяное небо, темневшее от запада сплошь до востока, тоже побелело. Я вернулся на борт с несколько померкнувшей надеждой. Между тем Коломейцев измерил со шлюпки глубину бухты и нашел ее удобной для предстоящей зимней стоянки. Матисен принес мне неприятное известие: две остяцкие собаки пали в кровавой схватке. Это случилось после того, как я велел свести собак на берег и они остались без присмотра. Победитель в этой борьбе был известен на своей родине как победитель волка, и все собаки его боялись. Сейчас преступник смотрит совсем невинно, будто ничего не случилось.