2 часа дня. После полудня ветер ослабел до 7 м. Солнце «улыбается», и все страдавшие морской болезнью повеселели. Наш ход ускорился до 4 узлов, следовательно, завтра в полдень, сможем быть у мыса Гребень.
Вторник 7 августа. На борту «Зари». Вход в Югорский Шар. Ночью в 3 часа при прекрасном красновато-золотистом солнечном сиянии прошли остров Матвеева — пустынный, низкий, одиноко лежащий, высотой 9— 12 м, по-видимому это только отмель. Он не вызвал у меня желания совершить экскурсию, и я лег на койку. Коломейцев предполагает определить здесь девиацию. В половине девятого утра, сойдя, как обычно, с вахты, он сообщил, что у берегов Вайгача льды и что температура воды внезапно снизилась до 4°. Я быстро взбежал наверх и увидел прекрасную картину — зеркальная поверхность моря, легкий восточный бриз; несколько полос плавучего льда, которые благодаря преломлению лучей принимали самые причудливые образы. Вход в Югорский Шар и сам пролив, насколько можно было видеть, были совершенно свободны от льда. Только на юге в Бельковской губе сверкал лед. На северо-востоке никаких признаков льда. Ясно виден мыс Гребень и на нем знак — высокая пирамида.
Группа участников экспедиции. Стоят (слева направо): Матисен, Бируля, Зееберг; сидят (слева направо): Колчак, Коломейцев, Толль, Вальтер
„Заря“ в Норвегии
Гидрологические работы. Колчак у батометра Тимченко
Лаборатория на "Заре" с гидрологической аппаратурой
Придется остановиться на сутки в Югорском Шаре, так как котел, или, вернее, топки подлежат чистке. Этот день решили посвятить экскурсии, а завтра пойдем дальше.
Без четверти 12 ночи. На борту, в Карском море. Мы уже 4 часа идем в Карском море! Погода представлялась мне настолько заманчивой для дальнейшего плавания, что я переговорил с Коломейцевым, нельзя ли с таким же успехом произвести чистку котлов позднее? Для этой цели решили зайти в бухту Диксон и взяли курс на Никольское[6], где я предполагал задержаться на несколько часов, чтобы получить свежую оленину и, главное, изучить в береговых обнажениях обнаруженную Нансеном силлурийскую фауну.
Пройдя несколько миль, мы увидели в следующей бухте к востоку от мыса Гребень, в бухте Варнека, пароход «Пахтусов». Я велел дать сигнал, что мы хотим установить с ним связь и надеемся, что он пришлет за нами шлюпку. Но, так как этого не случилось, мы подошли к «Пахтусову» сами, я и Коломейцев поднялись к нему на борт. Нас тепло встретили старые знакомые — Вилькицкий и другие. О Карском море они не могли нам ничего сообщить, так как «Пахтусов» пришел накануне с Печоры. Все же выяснилось, что Югорский Шар свободен от льдов и что этот год, очевидно, более благоприятен, чем истекший, когда невозможно было проникнуть в пролив. Я составил в этом смысле телеграммы президенту Академии и академику Шмидту и передал их вместе с последними письмами на родину капитану «Пахтусова». По счастливой случайности, как раз послезавтра в Никольское приходит пароход из Архангельска, который сможет принять нашу почту. С «Пахтусова» получили поправки хронометров, но, к сожалению, не достали угля.
Я оставил указание шкиперу угольной шхуны выгрузить уголь у мыса Гребень. Такой склад, в случае если бы ледовые условия в Карском море вынудили нас повернуть обратно, дал бы нам возможность пополнить свои угольные запасы. Персонал «Пахтусова» проводил нас на «Зарю» и после часа краткой беседы и осмотра нашего оборудования мы сердечно распростились, прокричав, вместе со стоявшими на вантах матросами, «ура», когда отплывали наши последние гости.
Пока мы были на «Пахтусове», доктор и Бируля совершили на каяке маленькую экскурсию на берег. Они вернулись домой с вальдшнепом и прекрасным букетом цветов, украшающим сейчас наш стол в кают-компании. Букет состоит из синюхи (Polem onhim ), незабудок (M yosotis), гречихи (Polygonum ), Мытника (Pedicularis), лютиков (Ranunculus), крупных маков красивой окраски и некоторых подлинно арктических растений, с куропаточкой травой (Dryas octopetala) в том числе. Я обрадовался последней, так как она напомнила мне мою родину — Курляндию, где я нашел на берегах Балтики в послеледниковых пластах нивянку прекрасной сохранности.
К обеду у нас была великолепная рыба — омуль, которую гидрограф сторговал у ненцев[7], когда они подошли на веслах к борту «Зари».
Погода и ледовая обстановка были прекрасны: легкий ЮЗ бриз и немного битого льда. Я решил попытаться выйти сегодня же в Карское море. В 5 часов снялись с якоря, в 6 часов прошли Никольское, которое было укутано туманом и своими неясными очертаниями давало простор воображению — так, можно было себе представить это последнее европейское селение даже в виде величественного города. В 8 часов прошли Югорский Шар. Впереди по зеркальной поверхности моря плавали рассеянные льдины, которые не могли помешать нашему движению. Итак, «вперед, на всех парах»!
В 9 часов пал густой туман, когда нам пришлось пробираться сквозь крупный плавучий лед. Зачастую не удавалось обойти льдины, и мы сталкивались с ними, что служило славной «Заре», или, вернее сказать, старому «Гаральду Гарфагеру», приятным воспоминанием о его прекрасных юношеских годах гренландского плавания. «Заря» расталкивала льдины в стороны или же разбивала их, не теряя инерции. Так мы блуждали в тумане около двух часов; теперь в полночь, когда туман рассеялся, идем снова на всех парах по чистой воде между разогнанными ветром обломками льда. Время от времени яхта вздрагивает, натыкаясь на лед, а руль беспрестанно поворачивается, чтобы уклониться от ледяных глыб. Делаем 5 узлов. Температура воды все еще выше 0°, а именно +1,8°. Предполагаю, что Карское море свободно!
Среда 8 августа. На борту, в Карском море. В 3 часа утра я услышал, как «Заря» наткнулась на лед, однако вскоре мы благополучно вышли из него. В 6 часов утра я снова проснулся от сильного удара. Вышел из каюты и поднялся на мостик. Мы шли сквозь густой плавучий лед вдоль старого ледяного поля; его кромка была грязной. В 8 часов туман сильно сгустился. Я считал, что лучше обойти поле с юга, но Коломейцев надеялся пробиться через видимые сквозь туман разводья. Один раз уступил он, другой раз — я, и мы очутились в ледяной бухте, из которой с трудом освободились. Потребовался целый час, прежде чем яхта вышла на старый курс. Позже положение улучшилось, но плавучий лед окружил нас со всех сторон. Прошло около двух часов, пока «Заря» обошла поле в юго-восточном направлении. Мы оказались приблизительно в 70 милях к югу от Югорского Шара, следовательно, не дошли даже до устья р. Кары.
Для меня было непривычно выбирать дорогу во льдах с марса; а Бируля залез в воронье гнездо, на что я еще не отважился.
Между 4 и 6 3/4 часами пополудни провели седьмую станцию (первую в Карском море) у льдины с взгромоздившимися торосами. Я взял себе за правило уделять ежедневно на работы по станции не более 2 часов, а сегодняшняя длилась 2 3/4 часа. Не желая «искушать богов», я решил воспользоваться ясной и тихой погодой для дальнейшего плавания. И на самом деле, мы идем сейчас на всех парах по свободной от льда воде по курсу на северо-восток. Станция была сегодня очень обильной для зоологии. Траление на глубине 105 м доставило с глинистого дна иглокожих, среди которых оказались красивые морские звезды (Hymenaster pellucida), один экземпляр редкостного моллюска (Proneomenia), очень своеобразного, низко организованного в анатомическом отношении. Среди прекрасных ракообразных были характерные Chiridotea Sabinei и т. д. Гордость нашего гидрографического оборудования — большой батометр Петерсона — был сегодня впервые использован Колчаком, но оказалось, что затвор действует не безупречно.