— Ты меня превратно истолковал… — начал было Франческо, но кузен не дал ему договорить.

— Превратно? Нет, нет, мессер Франческино. Я все понял. — Неожиданно он поднялся. — До меня доходили слухи о растущей симпатии моих подданных к графу Аквильскому, но я позволил себе не придавать им особого значения. Этот негодяй Мазаччо перед самой смертью талдычил мне о том же, но в ответ я огрел его хлыстом по физиономии. Тогда я полагал, что поступаю правильно. Но позапрошлой ночью мне приснился сон… Ну да Бог с ним. Такое может случиться в любом государстве. Если появляется человек, которого подданные предпочитает тому, кто занимает трон, к тому же еще благородных кровей и знатного происхождения, как ты, он становится реальной угрозой правителю. — Герцог злобно ухмыльнулся. — Мне нет нужды напоминать тебе, как поступают Борджа с подобными личностями. Да и Сфорца в таких случаях принимают необходимые меры предосторожности. Дураков в нашем роду пока не было, и я не желаю быть первым из них, а поэтому не собираюсь вручать всю принадлежащую мне власть в другие руки. Как видишь, дорогой кузен, цель твоя мне предельно ясна. У меня острое зрение, Франческино, очень острое!

Джан Мария засмеялся, довольный собой.

Франческо сидел с непроницаемым лицом. Да, он мог бы сказать герцогу, что будь на то его желание, и он немедленно получит трон Баббьяно. Но предпочел избрать другой путь, все-таки надеясь уговорить представителя рода, в котором еще не было дураков.

— Как же плохо ты знаешь меня, Джан Мария, если думаешь, будто я охочусь за твоим троном. — В голосе графа слышалась горечь. — Уверяю тебя, собственную свободу я ценю куда выше герцогских привилегий. И советую прислушаться к моим аргументам. В противном случае наступит день, когда ты останешься и без тропа, и без герцогства, его заграбастает Борджа. Тогда будет поздно вспоминать о моем предложении спасти тебя, которое ты сейчас готов отвергнуть, как привык отвергать другие предложения своих умудренных жизнью советников.

Джан Мария пожал пухлыми плечами.

— Если под другими предложениями ты подразумеваешь совет жениться на племяннице Гвидобальдо, то могу обрадовать твою душу истинного патриота. Я согласился на этот союз. — Герцог снова рассмеялся. — Теперь, как видишь, мне не страшен сын Александра IV. Объединившись с Урбино и его союзниками, я смогу противостоять Чезаре Борджа. А сам буду мирно спать под боком у моей очаровательной женушки, надежно защищенной армией ее дядюшки. И мне не понадобится назначать моего кузена гонфалоньером Баббьяно.

Граф Аквильский изменился в лице. Джан Мария это заметил, но истолковал по-своему. И дал себе зарок повнимательнее приглядывать за шустрым кузеном, набивающимся ему в гонфалоньеры.

— Я поздравляю тебя с этим мудрым решением, — ответствовал Франческо без малейшей тени улыбки на лице. — Узнай я об этом раньше, я бы не стал докучать тебе своими предложениями о защите государства. Но позволь спросить, Джан Мария, что заставило тебя согласиться на брак, которому ты так упорно противился?

Герцог пожал плечами.

— Они буквально обложили меня, так что в конце концов я сдался. Я еще мог противостоять да Лоди и его соратникам, но когда к ним присоединилась моя мать с ее молитвами, а вернее, проповедями, пришлось признать свое поражение. Что ж, мужчина должен жениться. Тем более что в данном случае мое бракосочетание гарантирует безопасность государства.

Вроде бы графу Аквильскому следовало одобрить решение кузена и порадоваться за герцогство Баббьяно, приобретавшее столь могучих союзников. Но, покинув дворец, Франческо испытывал лишь горькую обиду за судьбу, которая любит преподносить подобные сюрпризы, жалость к девушке, суженой Джана Марии, да все усиливающуюся неприязнь к кузену.

Из окна дворца Баббьяно граф Аквильский наблюдал за суетой во дворе. Рядом с ним стоял Фанфулла дельи Арчипретти, вызванный графом из Перуджи. Со смертью Мазаччо Фанфулле больше ничего не угрожало.

Прошла неделя после памятного разговора с герцогом, во время которого Джан Мария известил кузена о своих намерениях, и нынче его высочество собирался в Урбино, дабы посвататься к монне Валентине. Вот почему по двору носились пажи и слуги, вышагивали солдаты, ржали лошади. На губах Франческо то появлялась, то исчезала горькая усмешка, его спутник, напротив, не скрывал радости.

— Слава Богу, его светлость наконец-то вспомнил о своем долге, — прокомментировал Фанфулла происходящее внизу.

— Мне часто приходилось сетовать на судьбу, — сказал Франческо, думая о своем, — за то, что ей угодно было, чтоб я родился графом. Но отныне я буду лишь благодарить его, ибо вижу, как худо было бы мне, родись я принцем, призванным править герцогством. Мне бы пришлось жить, как моему бедняге кузену, в пыпной праздности и притворном веселье.

— Но и в такой жизни есть свои преимущества! — воскликнул изумленный Фанфулла.

— Вы видите эту суматоху и, разумеется, догадываетесь, в чем тут дело. Какие уж тут преимущества?

— От вас, мой господин, я подобного не ожидал. Вы видели племянницу Гвидобальдо, так почему же спрашиваете, что выгадает Джан Мария, женившись на ней?

— Выходит, вы ничего не поняли? — На лице графа Аквильского промелькнула печальная улыбка. — И до вас не доходит вся трагичность происходящего? Два государства пришли к выводу, что их союз сулит обоим выгоды, а посему договорились о свадьбе. Это означает, что главные действующие лица, их правильнее назвать жертвами, не имеют права выбора. Джан Мария смирился. Он скажет вам, что это бракосочетание для него не сюрприз, ибо он всегда знал, что рано или поздно женится и подарит подданным наследника престола. Он долго сопротивлялся, но обстоятельства оказались сильнее его, и теперь женитьбу он воспринимает как обычное дело, связанное с управлением государством: коронацию, банкет, бал. И вас, надеюсь, уже не удивляет мой отказ принять трон Баббьяно. Говорю вам, Фанфулла, я на месте кузена не стал бы держаться за корону и пурпурную мантию, из-за которой становишься жалкой марионеткой в руках других людей. Чем терпеть глумление судьбы, уж лучше быть простым крестьянином или вассалом. Я бы обрабатывал землю, жил тихо и скромно, зато во всем бы поступал по велению собственной души и благодарил Бога за дарованную мне свободу, право выбирать друзей, жить где и как хочется, любить, кого пожелаю, и, когда призовет Господь, умереть в полной уверенности, что жизнь прожита не зря. А эта несчастная девушка, Фанфулла! Подумайте о ней. Ей придется вступить в союз без любви с таким грубым, бесчувственным человеком, как Джан Мария. Разве вам не жалко ее?

Фанфулла вздохнул. Взгляд его затуманился.

— Мне достает ума, чтобы понять, почему вы сегодня так мрачны. Эти мысли посетили вас, потому что вы познакомились с ней.

Франческо глубоко вздохнул.

— Кто знает? Те несколько фраз, которыми мы успели обменяться, те короткие минуты, что провели вместе, возможно, нанесли мне куда более глубокую рану, чем та, которую Валентина помогла мне залечить.

Что касается предстоящего союза, то в целом граф Аквильский был прав. Он лишь слегка сгустил краски, утверждая, что главные действующие лица лишены возможности выбора. Такую возможность им предоставили на балу, устроенном Гвидобальдо в честь будущего родственника, через три дня после прибытия последнего в Урбино. Там Джан Мария впервые увидел Валентину. Ослепительная красота девушки приятно поразила герцога, и его. охватило нетерпение поскорее получить законное право обладать ею. Валентине же Джан Мария крайне не понравился. Следует отметить, что замужеству она противилась с самого начала. А уж внешность герцога вызвала у девушки такое отвращение, что она поклялась вернуться в монастырь святой Софьи и постричься в монахини, если у нее не будет иного выбора.

На праздничном обеде Джан Мария сидел рядом с Валентиной и в перерывах между блюдами — а поесть, как мы помним, он любил — одаривал девушку комплиментами, от которых ее передергивало. И чем больше он старался ублажить ее с присущей ему грубоватостью манер, тем сильнее отвращал от себя. Наконец даже этот толстокожий болвап понял, что девушка не испытывает к нему ничего, кроме отвращения, и пожаловался своему радушному хозяину, дяде Валентины. Жалобы его, однако, остались непонятыми.