Для Старки это стало испытанием огнём, но он прошёл сквозь пламя, и благодаря ему все аистята остались в живых и никто не был схвачен. Он держал своих подопечных в железном кулаке — единственном, поскольку другой был размозжён. Эта его пострадавшая рука, словно почётная боевая рана, о которой слагают легенды, обеспечила ему ещё большее уважение со стороны аистят; ведь человек, способный ради их спасения изуродовать собственную руку, способен на что угодно.

В Палм-Спрингз они набрели на отель, предназначенный на снос, но пока ещё целый, и тут фортуна начала поворачиваться к ним лицом. В этом забытом, стоящем особняком здании можно было прятаться долго, что дало им время на разработку плана выживания, куда более эффективного, чем грабёж придорожных магазинов.

Старки организовывал вылазки маленькими группами, выбирая для них ребят с более-менее невинной внешностью. Они крали одежду из прачечных самообслуживания и продукты прямо с грузовых эстакад супермаркетов.

Аистята прожили там почти неделю, пока их не заметили местные подростки.

— Я тоже аистёнок, — сообщил один из них. — Клянёмся, мы на вас не наябедничаем!

Но Старки никогда не доверял детям из любящих семей. Особенное отвращение он питает к аистятам, которых приёмные родители любят, словно свою собственную плоть и кровь. Старки известна базовая статистика: 99 процентов детей-подкидышей воспитываются в любящих семьях, где мысль о расплетении не допускается в принципе. Но когда ты оказываешься в злополучном 1 проценте и окружён такими же никому не нужными бедолагами, эти любящие семьи кажутся чем-то далёким и нереальным.

И вот тогда Дживана посетила гениальная идея. Он влез в банковские счета приёмных родителей аистят из их отряда — многие ребята либо знали пароли, либо могли их угадать. Операция прошла блестяще: всего несколько щелчков по клавиатуре — и аистята обзавелись кругленькой суммой в 17 000 долларов, помещённой на какой-то офшорный счёт. А зайти на этот счёт было проще простого — с помощью поддельной пластиковой карточки.

— Кто-то где-то, конечно, примется тянуть за ниточку, — растолковывал Дживан Старки. — Но в конечном итоге она приведёт не к нам. Она приведёт к Рэймонду Харвуду.

— Кто такой Рэймонд Харвуд? — спросил Старки.

— Гад, который мне в школе проходу не давал.

Старки расхохотался.

— Дживан, тебе кто-нибудь говорил, что ты — криминальный талант?

Дживану, похоже, похвала пришлась не совсем по вкусу.

— Ну, вообще-то мне говорили, что я талант...

Старки часто задаётся вопросом, почему родители Дживана отправили на расплетение такого умного и способного мальчика. Но у расплётов есть неписаное правило — не лезть с расспросами.

Деньги дали аистятам относительную свободу, ведь с деньгами можно устроить свои дела на более-менее законных основаниях. Всё, чего им надо было — это прикрытие, иллюзия, достаточно правдоподобная, чтобы никто не стал к ним подкапываться. Уж что-что, а искусством создавать иллюзии Старки, будучи фокусником, владеет неплохо. Отвести внимание — вот что главное. Любой иллюзионист знает: глаза публики всегда следят за движущейся рукой и зрители будут верить тому, что видят, до тех пор, пока не станет поздно. Вот так и родилась идея «подсадной утки» в виде летнего детского отряда.

Всего-то и понадобилось, что заказать 130 футболок с символикой отряда, несколько теннисок с надписью «штаб» и соответствующие головные уборы для довершения образа. Отряд «Красная утка» мог теперь путешествовать на поездах или даже на чартерных автобусах, потому что иллюзия основывается на образе, создающемся в умах зрителей. А зрители видели теперь детский отряд, выехавший на природу, чтобы разбить лагерь. Он ни у кого не вызывал ни малейших подозрений. Более того, в ситуации была своя ирония: чем буйнее и шумнее они себя вели, тем солиднее становилась иллюзия. Даже когда народ смотрел репортаж о банде беглых расплётов, отряд «Красная утка» мог бы пройти в непосредственной близости, горланя и кривляясь, и никто, даже блюстители порядка, и глазом бы не моргнул. Потому что спрятанного на виду никто не замечает.

Первым пунктом на повестке дня было убраться из южной Калифорнии туда, где власти не станут их искать. Пустыня надоела Старки до чёртиков, поэтому он решил податься на более зелёные и пышные пастбища. Отряд проехал на поезде до Монтерея, где и разбил свой первый лагерь, а потом отправился дальше на север, зарезервировав место для стоянки на кемпинге «Секвойная гора». До сегодняшнего дня всё шло как по маслу, да и нынешний кризис был преодолён без особых затруднений.

Бэм смывает обесцвечивающее средство с головы Старки, пацан с полотенцем спешит осушить ему волосы.

— Так что — если управляющий донесёт на нас, ты действительно возьмёшь в оборот его детей? — спрашивает Бэм.

Старки раздражается: не следовало бы ей задавать такой вопрос в присутствии «фонариков», «полотенца» и «ведра с водой».

— Не донесёт, — говорит он, встряхивая волосами.

— Ну а если?

Старки поворачивается к пацану с полотенцем — тот малолетка и из кожи вон лезет, чтобы заслужить внимание начальства.

— Что я всегда говорю?

Пацан судорожно сглатывает:

— Э... дым и зеркала?

— Точно! Всё это дым и зеркала.

Этот ответ настолько туманен и уклончив, что его и ответом-то считать нельзя, но другого Бэм не дождётся. Исполнит ли он, Старки, свою угрозу? Хотя он предпочитает вообще не думать об этом, но если придётся, он сделает всё необходимое ради защиты своих аистят. Даже если это означает навредить другим детям.

— Кстати, если уж заговорили о зеркалах, — говорит Бэм, — взгляни-ка на себя.

Она протягивает ему зеркало, содранное с дверцы чьего-то автомобиля.

Чтобы рассмотреть себя как следует, Старки двигает зеркало туда-сюда.

— Мне нравится, — заключает он.

— Ты теперь платиновый блондин, — поясняет Бэм. — А что, тебе идёт. Прямо покоритель женских сердец.

— Зато взрослые не доверяют таким типам, — возражает Старки. — Обрезай. Чтобы коротко и аккуратно. Я должен выглядеть как орёл-скаут[16].

— Ну, Старки, орлом-скаутом тебе точно не бывать, — усмехается Бэм, и кое-кто из ребят тоже прыскает. Если честно, Старки задет, хоть и не показывает этого. Он и фокусами-то занялся в своё время, потому что это повышало его бойскаутский статус. Удивительно, как иногда поворачивается жизнь.

— Приступай, Бэмби, — говорит он. Девчонка хмурится; Старки как раз на это и рассчитывал. Остальные ребята помалкивают, зная, что Бэм не спустит, если они засмеются, услышав её полное имя.

Бэм принимается стричь его, и по окончании процесса Старки приобретает вид славного малого, своего в доску. Это если он улыбается. А если нет, то смахивает на члена гитлерюгенда. Кожа на голове ещё покалывает от красителя, но это ничего, даже приятно.

— Ты знаешь, я тут не единственный, кому не помешало бы сменить облик, — говорит он своей заместительнице, когда остальные ребята покидают сцену.

Она хохочет:

— Как же! Чтобы кто-то притронулся к моей голове — да ни в жизнь!

Волосы у Бэм совсем короткие — так с ними легче управляться. Одевается она как парень, но это потому, что не желает выглядеть кисейной барышней. Один-единственный раз она подкатилась к Старки, но получила от ворот поворот. Другая на её месте, скорее всего, устыдилась бы и чувствовала бы себя в присутствии Старки неловко, но Бэм приняла удар не дрогнув и вела себя как ни в чём не бывало.

Да даже если бы она и нравилась Старки, он не стал бы поддаваться влечению. В сложившихся обстоятельствах отношения не продлятся долго; а это значит, что в случае чего ко всем трудностям их полудикой жизни добавятся ещё и осложнения с его первой помощницей. Нет, Старки не настолько глуп. Что касается других девушек, то он может выбрать любую — таково преимущество его положения; однако он знает, что должен быть осторожен. Он одинаково улыбается и заглядывает в глаза всем девушкам, да и не только им — также и парням, которые, судя по всему, проявляют к нему соответствующий интерес. Это необходимые элементы тонкого управления людьми. Внушай им мысль, что каждый из них особенный; что он или она — не просто лицо в толпе. Знаки внимания сами по себе крохотные — а значение они имеют огромное. Иллюзия надежды в сочетании с дозой естественной почтительной боязни держат его аистят в узде.