— Не хочешь, не говори. Я тебя сегодня еще под вечер навещу… ты как, не против? Разговор серьезный пойдет…

— Я думала, матушка тебя куда-нибудь запрет до послезавтра, — вздохнула я слегка виновато.

— Ты же послушная девочка, Лика, даже не смотря на влияние таких типов, как я, — с притворным сожалением вздохнул Лер.

Я уткнулась взглядом в тарелку. Мне не надо было смотреть на друга, чтобы знать, как он выглядит. Карие глаза его наверняка смеялись, несмотря на то, что на лице не дернулся ни мускул. Я пнула его под столом, чтобы перестал издеваться.

Я была второй дочерью. Мне всегда доставалось в разы меньше внимания, чем старшей принцессе, Валиалине, и чем младшей, Лифнадалии. Я была лишь промежуточным звеном, на мне не задерживались взгляды. Я незаметная и обыкновенная… На людской памяти всегда так было.

Я никогда не спорила со старшими, никогда им не перечила. Если мне говорили постоять шесть, семь, восемь часов, чтобы попозировать для портрета, то я стояла и ждала, потому что это действительно нужно. Если мне что-то запрещали, я никогда не спорила. Я просто ждала, пока про это забудут, и все равно делала все по-своему.

Меня всегда считали послушной девочкой, от которой нет смысла ждать неожиданных неприятных сюрпризов. Я потратила немало сил на то, чтобы меня считали именно такой. Ведь это давало мне уйму возможностей, тех, о которых Валька с Далькой могли только мечтать.

Например, можно было дружить с парнем. С бароном Филреном, с сыном внебрачного сына Наскара из Ньярни. Матушка могла кидать на нас подозрительные взгляды хоть до посинения, но я-то знала, что матушка считает, что даже если я и влюблюсь в Теллера Филрена, я все равно не позволю себе ничего, что выходит за рамки этикета… а значит, не было никакого смысла отказывать нам в общении.

Я твердо знала, что пока от меня не ожидают ничего из ряда вон выходящего, меня не пытаются от этого оградить. Пока нет ограды, мне гораздо легче в нужный момент что-нибудь этакое выкинуть так, что никто и не заметит.

Но Леру я доверяла, и позволяла замечать свои проделки так же, как он делился своими. Это с ним я поделилась найденной в библиотеке картой потайных ходов, это он взял меня в поход к Кресскому камню во время Мора, это ради него я побывала крайне близко к провалу, когда вывалилась матери из потайного хода прямо под ноги и разбила кристалл для вызова феи. Хорошо, смогла соврать, что меня горничная провела — та, что из Леровых. Оговоренную бедняжку потом уволили, но не с ее выходным пособием жаловаться.

Лер был внуком моего деда и его я ценила гораздо выше какой-то горничной. А матушка тогда решила превратить его в лягушку, как бесполезного бастарда. Дед к тому времени уже умер, и, если бы я не разбила тогда кристалл, Лер бы сейчас квакал в банке. Я выиграла ему время — наилучший выигрыш из возможных.

Правда, если бы Лер не взял меня к Камню, то вымер бы весь дворец. Когда мы уходили, заболела даже Далька, которую хворь не брала от роду, так что мы были квиты. Даже больше. Судьба за судьбу. Это связывает покрепче всякой там любви, особенно если узелки вязали Боги.

Я отодвинула тарелку, аккуратно положила вилку, так, чтобы она звякнула определенным образом, давая понять, что хочу уйти.

— Не издевайся, Лер.

Матушка неопределенно махнула рукой, отпуская на все четыре стороны.

— Я зайду часа через полтора, ты как? — шепнул Лер почти неслышно.

— Да конечно, в чем проблема-то? — удивленно спросила я, недовольная такой явной таинственностью, демонстрируемой всем вокруг.

— Горничных распусти, — хмыкнул Лер, — я рассчитываю на тет-а-тет.

— Соблазнять будешь?

— В каком-то смысле.

Я удивленно приподняла брови и наконец-то встала из-за стола.

— Ладно, я попробую.

Я сидела и рассеянно листала какую-то толстенную книгу по этикету. То, что Вальке всегда давалось как-то само, мне приходилось заучивать наизусть. Как кланяться, как вести непринужденную беседу, как подобрать цвет носового платка к платью… все это Валиалина делала верно инстинктивно, как дышала. Она была старшей дочерью, удивительно, если бы это было не так. Мне же приходилось этому учиться. Учиться ступать изящно и степенно, не сшибать излишне экспрессивными жестами мамины любимые маленькие вазочки тьенского фарфора, понатыканные где не попадя, учиться сидеть и не горбиться, учиться вежливо улыбаться. Я ненавидела все это с раннего детства, но училась прилежно.

Дасса, старшая из моих горничных, сидела в кресле чуть поодаль и вышивала, готовая в любую минуту отложить вышивку и пойти, куда я ей прикажу. Эта пожилая, улыбчивая женщина с сеточкой тоненьких мимических морщинок вокруг глаз и рта, с длинными руками и длиннющими, просто длиннющими пальцами вышивала, наверное, лучше всех в королевстве. Лучше даже Теи, пожалуй.

Сейчас под ее подвижными пальцами расцветал диковинный цветок необычной расцветки, и я больше наблюдала за этим процессом, чем читала книгу. Однако скоро должен был прийти Лер, а, значит, пора было Дассу отсылать:

— Дасса, будь добра… — я на секунду задумалась, подбирая предлог поблаговидней, — сегодня должны прислать луковицы тюльпанов... ну, знаешь, белых, фе… тье… Веда их разберет, как их там называют… Первую партию, с гонцом…

— Дьеппнских, — без запинки выговорила Дасса, — вы забыли? Из родной страны принца Херха, дьеппнские.

— О! Да, Дасса, именно дьеппоновских.

Исковеркала название я специально. Я терпеть не могла тюльпаны за стебель, который у меня упорно ассоциировался с недоваренной зеленой макарониной. Меня бесил Херх, меня раздражала мысль, что на моей свадьбе будет что-то о нем напоминающее. И даже то, что нашей фамилии, как не так давно приобретенным родственникам, правящий монарх-регент Дьеппны сделал на свои знаменитые белые тюльпаны огромную скидку, меня не сильно утешало. Хотя я понимала, что против традиций не пойдешь. Принцесса-невеста должна нарвать себе перед свадьбой букет именно этих тюльпанов, таков обычай.

— Малаилика, не стоит так. Это все-таки страна вашего близкого родственника, — мягко сказала Дасса, которая очень хорошо меня знала.

— Как «так»? — раздраженно огрызнулась я, — в любом случае, Дасса, мне их еще в горшке проращивать. Традиции… Я хочу, чтобы ты сходила и дождалась гонца с первыми луковицами, а потом принесла их мне. Вчера было письмо, что он отметился на станции в Каятти, значит, должен прибыть с минуты на минуту. Я просто не могу дождаться!

— Как будет угодно. Прислать Феску?

— Феску? Она слишком шумная. Есть кто-нибудь на замену?

Я отлично знала, что нет. Всех остальных горничных я еще до этого разослала по всяческим дурацким поручениям. Кого в город за шпильками, и не просто за шпильками, а за особенными… кого проверять, как дела с моим платьем, отлично зная, что Тея просто так лишние руки без отработки не выпустит, кого с цветами к могиле дедушки… Родовое кладбище было на другом конце города, так что это была одна из самых долгосрочных миссий. В общем, весь штат удалось услать подальше, и Дасса была последней.

И именно с Дассой надо было обращаться осторожней всего. Стоило ей увидеть в моем поведении что-либо подозрительное, она шла стучать матушке, а этого мне точно было не нужно. А то, что я распустила сегодня горничных уже было подозрительно. К счастью, Дасса была не очень умна.

— Боюсь, что нет… может, вы все-таки пошлете Феску?

— Я ей не доверяю, — я пожала плечами, — она же из деревни, мало того что шумная, еще и такая неуклюжая! Еще уронит, и они поломаются.

Дасса едва заметно улыбнулась, но уверять меня, что луковицы не ломаются от падения, не стала. Она очень любила, когда я показывала ей свое доверие. На этом я и сыграла.

— Ладно. Если что, я скажу Феске ждать в подсобке, вам достаточно позвонить.

— Конечно-конечно, — кивнула я.

Дасса ушла, и я впервые за последнюю неделю осталась в своей комнате одна.

Никто, конечно, не верил в то, что я пойду на предсвадебный побег. Однако давать мне возможность хорошенько к нему подготовиться никто тоже не собирался. Вот и сидела рядом то вышивающая очередную красотень Дасса, то раскладывающая пасьянсы Феска, то мелькающая спицами Банша, то еще кто-нибудь. Я не возражала, так как возражать значило всего лишь менять явного наблюдателя на наблюдателя тайного.