С бесстрастным лицом Свами наконец хрипло и медленно стал отвечать, одновременно он вытягивал некий предмет из кармана своего мешковатого одеяния.

— Хотя никто из здесь собравшихся так и не видел самого серебряного ключа, господин де Мариньи и господин Филлипс видели сделанные с него фотографии. Знакомым ли вам кажется вот это?

Большой рукой, скрытой под белой перчаткой, он выложил неловко на стол тяжелый ключ потускнелого серебра — почти в пять дюймов длиной, абсолютно неведомой и иноземной работы, сплошь покрытый иероглифической вязью самого причудливого очертания. Де Мариньи и Филлипс ахнули.

— Это он! — вскричал де Мариньи. — Камера не лжет. Я бы не мог ошибиться!

Но тут Эспинуолл разразился ответом:

— Глупцы! Да что же это доказывает? Если это действительно ключ, принадлежащий моему родственнику, дело этого иностранца — этого проклятого ниггера — объяснить, как он им завладел! Рэндольф Картер сгинул вместе с ключом четыре года назад. Откуда мы знаем, что его не убили и не ограбили? Он сам был полупомешанный и яшкался с напрочь помешанными. Послушай, ты, ниггер, где ты взял этот ключ? Ты убил Рэндольфа Картера?

В неестественно спокойном лице Свами ничто не дрогнуло, но его глаза, глядящие куда-то прочь и состоящие из одной черноты зрачков, опасно полыхнули. Он выговорил с огромным трудом:

— Попрошу следить за собой, господин Эспинуолл. Есть другой вид доказательства, и я мог бы его предъявить, но действие, какое оно на всех окажет, не будет приятным. Внемлем рассудку. Вот некоторые бумаги, явно написанные после 1930 года и рукой Рэндольфа Картера, в чем нельзя ошибиться. — Он неуклюже извлек длинный конверт из своего мешковатого одеяния и вручил его брызжущему слюной адвокату, за чем де Мариньи и Филлипс наблюдали с полной сумятицей в мыслях и с озаряющим чувством неотмирного удивления. — Почерк, конечно, едва разборчив, но памятуйте о том, что Рэндольф Картер сейчас не имеет рук, приспособленных выводить буквы человеческого алфавита.

Эспинуолл поспешно пролистал бумаги и был заметно смущен, однако манере своей не изменил. Воздух в комнате наэлектризовался возбуждением и неназывным страхом, и неземной ритм гробоподобных часов отдавался абсолютно бесовским звуком в ушах у де Мариньи и Филлипса, хотя на законника, казалось, никак не действовал.

— Выглядит как ловкая подделка, — снова заговорил Эспинуолл. — Если это не подделка, это может означать, что Рэндольф Картер оказался в руках людей, не питающих честных намерений. Требуется сделать только одно — арестовать этого мошенника. Вы вызовете полицию, де Мариньи?

— Не стоит спешить, — отвечал хозяин. — Я не думаю, чтобы это было делом полиции. У меня есть одна задумка. Господин Эспинуолл, этот джентльмен — мистик действительных достижений. По его словам, он доверенное лицо Рэндольфа Картера. Удовольствуетесь ли вы, если он сможет ответить на некоторые вопросы, на которые может ответить лишь тот, кто действительно является подобным доверенным? Я знаю Картера и смогу задать такие вопросы. Позвольте, я возьму книгу, которая, полагаю, будет хорошей проверкой.

Он направился к двери в библиотеку, ошеломленный Филлипс как-то машинально последовал за ним. Эспинуолл оставался на месте, пристально приглядываясь к индусу, сидевшему против него с неестественно бесстрастным лицом. Когда индус неуклюже стал убирать серебряный ключ обратно в карман, законник внезапно испустил утробный клич:

— Ба, черт возьми, дошло! Этот негодяй замаскирован. Думаю, он вообще не из Вест-Индии. Лицо это — да это не лицо, а маска! Мне это, наверное, от его россказней взбрело на ум, но это правда. Оно совсем не меняется, а эти тюрбан и борода только прикрытие. Малый — простой проходимец! Он даже не иностранец — я следил, как он говорит. Он какой-нибудь янки. И только взгляните на эти перчатки — знает, что может оставить отпечатки пальцев. Черт тебя побери, я сдеру с тебя эту штуку!

— Стойте! — хриплый, странно нездешний голос Свами отозвался чем-то превосходящим просто земной испуг. — Я говорил, что есть иной вид доказательства, и могу его предъявить, если необходимо, хотя лучше бы вам не побуждать меня к этому. Этот старый краснорожий докучала прав — я действительно не из Вест-Индии. Лицо — это маска, и то, что за ней скрывается, — не человек. Вы, прочие, догадались — я почувствовал это мгновения тому назад. Никто не обрадуется, если я сниму эту маску — брось, Эрнст. Я могу просто сказать тебе, что я и есть Рэндольф Картер.

Никто не шелохнулся. Эспинуолл кряхтел и бесцельно жестикулировал. С другого конца комнаты де Мариньи и Филлипс наблюдали за гримасами побагровевшего лица, видя спину фигуры в тюрбане, сидевшей против него. Противоестественное отстукивание часов было омерзительно, а курения треножниц и колышащиеся гобелены плясали пляску смерти. Законник полузадушенно оборвал тишину:

— Ну нет, проходимец, ты не испугаешь меня! У тебя есть причины, чтобы не снимать эту маску. Может, мы бы узнали, кто ты такой. Долой ее…

Когда он подался вперед, Свами перехватил его руку неуклюже одетой в перчатку конечностью, вызвав странный вскрик боли, смешанной с удивлением. Де Мариньи двинулся было к ним, но в замешательстве остановился, когда возглас протеста, изданный псевдоиндусом, перешел в совершенно необъяснимое трещание и жужжание. Багровое лицо Эспинуолла было неистовым, и свободной рукой он сделал еще один выпад, ловя окладистую бороду своего противника. На сей раз он сумел ее ухватить, от его исступленного рывка вся восковая личина отошла от тюрбана и пристала к апоплексическому кулаку законника.

Едва это случилось, Эспинуолл издал жуткий булькающий крик, и Филлипс с де Мариньи увидели, как его лицо исказилось в припадке ничем не прикрытого животного страха, более дикого, глубинного и отвратительного, чем когда-либо приходилось им видеть в выражении человеческого лица. Выпустив тем временем другую его руку, псевдо-Свами стоял, как будто оглушенный, производя жужжащий звук абсолютно противоестественного свойства. Потом фигура в тюрбане странно подсела, потеряв человеческую осанку, и удивительной шаркающей походкой, как зачарованная, двинулась к гробоподобным часам, отстукивающим свой космический и ненатуральный ритм. При этом ее теперь неприкрытое лицо было обращено в противоположную от них сторону, так что де Мариньи и Филлипс не могли видеть того, что открыл законник своим поступком. Тут их внимание отвлек Эспинуолл, грузно оседающий на пол. Чары нарушились, но когда они подбежали к старику, он был уже мертв.

Быстро обернувшись к удаляющейся спине шаркающего Свами, де Мариньи увидел, как одна из больших белых перчаток вяло свалилась с болтающейся руки. Фимиамные курения густо стояли в воздухе, и на месте обнаженной кисти промелькнуло лишь что-то длинное и черное. Прежде чем креол двинулся за удаляющейся фигурой, старик Филлипс удержал его за плечо.

— Не надо! — прошептал он. — Мы не знаем, с чем можем столкнуться. Понимаете, то другой аспект — Цкауба, ведун с Яаддит.

Фигура в тюрбане уже добралась до противоестественных часов, и наблюдавшие увидели сквозь плотное марево смазанный абрис черной клешни, неловко орудовавшей с высокой, в иероглифических резах дверцей. Вся эта возня производила причудливый щелкающий звук. Потом фигура вошла в гробоподобный футляр и затворила за собой дверцу.

Де Мариньи было больше не удержать, но когда, подбежав к часам, он их открыл, там было пусто. Ненатуральное отстукивание продолжалось, отбивая темный космический ритм, на котором держатся все мистические отворения путей. Большая белая перчатка на полу и мертвец с зажатой в руке бородатой маской больше не сулили никаких откровений.

Прошел год, и о Рэндольфе Картере ничего не было слышно. Его имением пока не распорядились. По адресу в Бостоне, откуда некий «Свами Чандрапутра» обращался с запросами к различным мистикам в 1930, 1931 и 1932 годах, действительно проживал странный индус, но он съехал незадолго до встречи в Новом Орлеане, и больше его никогда не видели. Говорят, он был темнокож, с лицом без всякого выражения и бородат, и его домохозяин считает, что смуглая маска, должным образом выставленная на обозрение, сильно на него смахивает. Его не заподозрили тем не менее ни в какой связи с кошмарными призраками, о которых ходил слух у местных славян. Холмы позади Аркхэма обшарили в поисках «металлической оболочки», но так ничего и не нашли. Однако служащий Первого Национального банка в Аркхэме припомнил-таки странного человека в тюрбане, обратившего в наличные деньги некоторое количество золотых слитков в октябре 1930 года.