Светильник догорел, и он стал медленно пробираться на ощупь и просить Вящих о ниспослании помощи, какая им заблагорассудится. По временам он чувствовал уклоны пола то вверх, то вниз, и раз запнулся о ступеньку, для которой не было разумного объяснения. Чем дальше он шел, тем больше его пронимало сыростью, и когда он на ощупь определял развилку или отверстие бокового хода, то неизменно выбирал дорогу, наименее уводящую под уклон. Однако в целом он явно двигался по нисходящей: и запах подвала, и отложения на сальном полу и стенах равно предупреждали его, что он всё глубже забирается в нечестивые недра плато Ленг. Но то, что наконец приключилось, приключилось безо всякого предупреждения — оно грянуло сразу, со всей своей силой и ужасом, и спирающим дыхание хаосом. Только что он медленно пробирался на ощупь по скользкому и почти ровному полу — и вот уже падает камнем вниз во мраке почти отвесного хода.

Долго ли продолжалось тошное то скольжение, знать наверняка он не мог, но казалось, что прошли часы подкатывающего к горлу помрачения и неистового исступления. Потом он осознал, что лежит неподвижно и над ним мертвенно мреют мерцающие облака северной ночи. Окрест него были полуосыпавшиеся стены и разбитые колонны; и мостовая, на которой он лежал, прорастала вездесущим былем и дыбилась, развороченная частым кустарником и кореньем. Позади него поднимался базальтовый утес, отвесно уходящий в небеса; в черном его боку выпукло выступали резные изображения отталкивающих картин и под фигурными арками отверзались входы в черные недра, исторгшие его из себя. Впереди простирались двойные колоннады, и обломки и цоколи колонн говорили о широкой и канувшей в небытие улице; по вазам же и чашам, тянувшимся по бокам, он догадывался, что это был большой и пышный просад. В дальнем его конце колонны расступались, обозначая необъятную круглую площадь, и в том разомкнутом кольце под зловеще мреющим ночным наволоком громадились исполинами чудовищные парные истуканы. Это были огромные крылатые львы из адуляра, и мрак и сень залегали меж ними. На полных двадцать футов они вздымали чудные и страшные и невредимые свои головы и с насмешкой скалились на развалины окрест. И Картер хорошо знал, что они должны быть такое, ибо лишь об одной подобной чете говорит предание. То были бессменные стражи Великой Бездны, и эти сумрачные развалины были взаправду Саркомандом прамира.

Первое, что предпринял Картер, это заложил и заставил проем арки в утесе упавшими плитами и повсюду валявшимся каменным мусором. Он отнюдь не желал погони из гадкого монастыря Ленга, когда на предстоящем пути и так подстерегало немало опасностей. О том, как из Саркоманда попасть в обитаемые места дремного края, он ничего ровным счетом не знал; не много он выиграл бы и спустившись в пещеры упырей, поскольку знал, что они осведомлены не лучше его. Троица упырей, помогавшая ему выбраться через город гагов во внешний мир, не знала, как попасть в Саркоманд на обратном пути, но намеревалась расспрашивать бывалых торговцев в Дилат-Леене. Ему не хотелось и думать о том, чтобы снова спуститься в подземельный мир гагов и опять изведать превратности той адовой башни под знаком Коф с ее циклопической лестницей, ведущей в заколдованный лес, однако у него было чувство, что, не ровён час, ему придется испробовать этот путь, если не заладится всё остальное. Без сподвижников он не отваживался пускаться через плато Ленг с лежащим по пути уединенным монастырем: лазутчиков первосвященника должно быть многое-множество, в конце же дороги наверняка предстоит иметь дело с черногор-птицами, а возможно, что и с другими монстрами. Имей он лодку, он бы мог отправиться назад в Инкуанок по морю мимо того острозубчатого и мерзкого кряжа, ибо из первобытных росписей в лабиринтах монастыря явствовало, что пугающее то место лежит невдалеке от базальтовых набережных Саркоманда. Но раздобыть лодку в городе, где царит запустенье веков, было делом невероятным, и мало походило на то, чтобы он смог соорудить лодку сам.

Рэндольф Картер отдавался подобным размышлениям, когда новое впечатление начало торить дорогу в его сознание. Перед ним всё так же лежал, словно раскидавшись во всю ширь мертвыми членами, Саркоманд предания, с его черными разбитыми колоннадами и сфинксами, венчающими обветшалые ворота, и великанскими камнями, и чудовищными крылатыми львами, резко означавшимися против мертвенного зарева тех мреющих ночных облаков. И тут далеко впереди и правее он увидел некое зарево, которое нельзя было приписать никаким облакам, и понял, что в безмолвии мертвого города он не один. Судорожными сполохами зарево то вздувалось, то опадало, играя зеленоватыми отсветами, что отнюдь не успокоило наблюдавшего. И когда по запруженной сором улице и через узкие лазы меж рухнувших стен он подобрался поближе, ему сделалось внятно, что то был разложенный у причалов походный костер со множеством смутных фигур, обступивших его всепомрачающей массой: внятен стал и носившийся надо всем тлетворный запах. Дальше маслянисто плескалась вода в гавани, где покачивался на якоре огромный корабль, и Картер замер в ужасе, когда увидел, что тот корабль был впрямь одной из черных галер с луны.

Он уже готов был отпрянуть назад от тех мерзостных огненных сполохов, когда заметил движение среди зыбких черных фигур и услышал особенный и безошибочно узнаваемый звук. Это было испуганное чмыкание упыря, через секунду многоголосо разразившееся неподдельной мукой. Чувствуя себя в безопасности под сенью чудовищных руин, Картер позволил любопытству одержать верх над страхом и вместо отступления снова стал пробираться вперед. Раз, преодолевая открытое место, он, извиваясь червем, прополз на животе; другой раз ему пришлось встать во весь рост, чтобы не наделать шума, пробираясь меж грудами мраморных обломков. Но всякий раз ему удавалось остаться незамеченным, и скоро он нашел точку за титанической колонной, откуда мог целиком обозреть место действия, залитое зеленым светом. Вкруг безбожного огня, подкармливаемого мерзкими лунными лишайниками, расселся смердящий кружок жабьих тварей с луны и их недочеловеческих рабов. Некоторые из этих рабов, нагревая в пляшущих огненных языках замысловатые железные копья, раз за разом прикладывали их добела раскаленные острия к трем связанным по рукам и ногам пленникам, которые, корчась в муках, лежали перед главарями отряда. По тому, как шевелились их щупальца, Картер увидел, что плоскорылые твари с луны получают от зрелища отменное удовольствие; и велик же был его ужас, когда он внезапно узнал отчаянное чмыкание и понял, что истязаемые упыри были не кто иные, как та верная троица, которая его вывела целым и невредимым из преисподней, после чего и отправилась из заколдованного леса на поиски Саркоманда и преддверия своих родных тартаров.

Число злосмрадных тварей с луны вкруг того отсвечивающего зеленым огня было преизрядным, и Картер понимал, что в ту минуту он был бессилен избавить своих прежних сподвижников. О том, как угодили в плен упыри, он мог только гадать, но представлял себе дело так, что серые жабьи скверны, прослышав в Дилат-Леене об их расспросах касательно дороги в Саркоманд, не пожелали их так близко подпускать к беззаконному плато Ленг и первосвященнику, коего не описать. На мгновение он задумался, как ему следует поступить, и вспомнил, что стоит у самого преддверия черного упыриного царства. Несомненно, самым разумным было прокрасться на площадь львов-близнецов и немедля спуститься в бездну, где ему не грозят страшилища хуже тех, что останутся наверху, и где он надеялся отыскать упырей, готовых живо броситься на выручку своих братий, а возможно, и окончательно разделаться с лунными тварями с черной галеры. Ему подумалось, что вход, как и другие ворота в бездну, могут охранять сонмы костоглодных черничей; но теперь он не боялся тех созданий с изъятьем лица. Он узнал, что они связаны с упырями честными уговорами, и от упыря, который был Пикмэном, научился, как прошепетать скороговоркой пароль, понятный их разумению.

И вот Картер снова бесшумно, шаг за шагом пустился через развалины, медленно продвигаясь к огромной площади и крылатым львам. Это было опасное предприятие, но твари с луны занимались приятным делом и не расслышали того легкого шума, который он дважды нечаянно произвел на каменных осыпях. Наконец он вышел на открытое место и стал пробираться среди чахлых деревьев и стелющихся трав, заглушавших площадь. Гигантские львы грозно нависали над ним в мертвящем свечении мреющих ночных облаков, но он мужественно следовал своему пути и скоро, обойдя их, оказался с ними лицом к лицу, зная, что именно с той стороны отверзается та великая тьма, которую они стерегут. В десяти футах друг от друга сидели на подвернутых лапах, насмешливо скалясь, звери из адуляра, бременеющие на своих циклопических пьедесталах с высеченными по бокам пугающими барельефами. Меж ними уместился выложенный изразцами дворик, середину которого некогда окружала балюстрада из оникса. В центре этого пространства открывался кладезь бездны, и Картер скоро понял, что впрямь достиг той зияющей пропасти, чьи закрывшиеся мхом и отложениями каменные ступени низводили в подземелья ночных мар.