Студенты вполголоса подхватили припев. Но вот откровенным торжеством засветилось лицо девочки:

Росита быстро обошла столики, собирая посуду.

— Девочка слишком мала, — задумчиво сказала Рина, — а песенка очень взрослая. Многое надо пере­жить, чтобы так спеть.

— Мой большой друг говорил, — с лукавством от­кликнулась Росита, — что в Гватемале дети и фрукты растут быстро. А кроме того, сеньорита, я хорошо знаю все, о чем пою.

Посетителей прибавилось. Крайний отдаленный сто­лик заняла шумная компания офицеров, подъехавшая на «мерседесе». Один из них закричал:

— Дон Леон! Если мне не изменяют глаза и память, здесь готовят изумительное цыплячье филе под перцем!

— Мы сейчас проверим вашу память, — засмеялся полковник Леон. — Хусто, дружок, закажи порцию каж­дому!

Официантка подошла взять заказ, но тотчас же по­вернулась и вышла в служебное отделение.

— Сеньор, — обратилась она к владельцу кафе. — Нельзя ли поручить кому-нибудь другому обслужить столик офицеров?

— Ай, ай! — укоризненно покачал головой хозяин. — Может, мне самому пойти? Может, мне повара послать? У тебя хорошая рекомендация брата. Не подводи дона Гарсиа.

— А дон Гарсиа сообщал вам, — нашлась девочка, — что у меня бывает дикая головная боль?..

— Вот что, — сказал хозяин, смотря в сторону. — Подойди к зеркалу. Эта Росита не похожа на ту. Ну, подойди же...

Росита всмотрелась: верно ведь, в завитой и подкра­шенной официантке не каждый узнает маленькую горничную из отеля в Пуэрто-Барриосе. Притом полковник был не очень трезв. Пора, наконец, перестать бояться неожиданных встреч. Мало ли их еще будет? Но в зале сидит Мигэль... Как он себя поведет?

— Молодец, — сказал хозяин. — Правильно решила. Не заставляй офицеров ждать.

Росита подходит к столику. Она спокойно встречает напряженный, тревожный взгляд Мигэля и легко, почти воркующе спрашивает:

— Что угодно молодому сеньору и его друзьям?

Полковник смотрит на официантку, которая ожидает ответа, и посмеивается:

— Мой юный друг не привык к столичным темпам. Сеньорита его извинит.

Мигэль приходит в себя.

— Я все сделаю, как надо, полковник.

Он диктует заказ Росите четким и ровным голосом. Мигэль многому научился за последние недели. Он умеет перечислять названия блюд, любимых доном Леоном, повязывать салфетку за едой, пользоваться ножом и вилкой. Случается, он лезет в солонку паль­цами, но успевает одернуть себя и сделать вид, что закрывает крышку этой крошечной хрустальной безде­лушки. Как-то он кусал ногти и перехватил недоумен­ный взгляд опекуна.

— Мне все еще кажется, что я бреду по лесу, — сконфуженно засмеялся Мигэль и потянулся за нож­ницами.

Дело идет на лад. Полковник предложил ему за­няться английским. Мигэль согласился. Лишь бы не думать о том страшном мире, в который он попал. Когда приходят гости, полковник его представляет, и Мигэль в сотый раз должен повторять свою историю, в которой он выучил наизусть каждое слово и в кото­рой нет ни слова правды.

А главное — он научился терпеть. Терпеть и ждать. Ему скажут, когда он понадобится. Кто? Он не знает, но его найдут. Обязательно найдут.

И, встретив Роситу, он было подумал: «Вот меня и нашли!» Но у Роситы церемонный вид.

«Эх жаль, Росита, мы славно погуляли бы в сто­лице».

— Четыре порции цыплят, сеньорита!

«... И вспомнили бы наших друзей».

— Конечно, с перцем-чиле.

 «... И помечтали бы!»

— Затем — по стакану чоколате.

«... Придет наше время, Росита!»

— Полковник предпочитает слегка подогретый.

Заказ продиктован, принят и понят. «Вот сейчас можно улыбнуться самым краешком глаза. Но толь­ко — краешком. Затем ты снова станешь церемонной официанткой, а я важным сыном Орральде. Ты оста­нешься здесь, а меня увезет «мерседес» к богатому особняку в центре города».

Но прежде, чем «мерседес» увез Мигэля, случилось еще одно происшествие.

Ливень продолжался, — по выражению гватемаль­цев, боги не закончили отжимать выстиранное белье. Люди, набившиеся в кафе, отряхивали зонты и сийякали — накидки из пальмовой соломы, прекрасно защи­щающие от водяных потоков.

Резкие свистки раздались снаружи. В кафе вбежал человек в разодранной рубахе, из плеча его сочилась кровь. Он осмотрелся, увидел офицеров, вскрикнул и бросился к задней двери. Полковник Леон с неожидан­ной для его тучной фигуры ловкостью перепрыгнул через стул и схватил раненого за горло. Адальберто что-то зашептал Рине.

— Какой позор! — закричала Рина. — И мы будем терпеть?

Она вцепилась в кисть полковника зубами, он со стоном разжал руку, раненый рванулся и сделал еще шаг к двери. Офицеры поспешили к полковнику на помощь, только Мигэль сидел, как пригвожденный к месту. Раненый был бы схвачен, если бы студенты не налетели на офицеров и не заслонили собой беглеца. Началась свалка. Андрес подобрался к Рине:

— В заднюю дверь!

Мигэль услышал, выхватил пистолет и, став между полковником и Риной, выстрелил в стену: рассыпались осколки бра.

— Нагнитесь, полковник! — крикнул Мигэль. — В вас целятся!

В общем гвалте никто, кроме полковника, пригнувшего голову, не разобрал возгласа Мигэля. Секунды оказалось достаточно, чтобы Рина скрылась.

В кафе ворвалась полиция. Четверо студентов были захвачены. Раненого, Рины, Андреса и Адальберто среди них не оказалось. Полковник выслал погоню.

— Поймайте мне девчонку! Она главная заводила.

Потом он повернулся к Мигелю:

— Кажется, они действительно целились в меня. Хусто, ты молодчина. Благодарю.

Полиция оцепила квартал. Офицеры сели в машину.

— К президенту, — приказал полковник. — Инци­дент государственного значения. Ты поедешь со мною, Хусто, и будешь представлен дону Кастильо.

Рина и Андрес бежали по глухим переулкам, не решаясь завернуть ни в один подъезд.

— Не могу больше! — с отчаянием сказала Рина. — Все из-за меня! Беги сам.

— Ты очень странная, — задыхаясь, произнес юно­ша. — Я люблю тебя — и вдруг оставлю.

— Что?

Рина остановилась и снова побежала. Снова оста­новилась.

— Бежать глупо. Нас задержит первый полицей­ский пост. Есть здесь явки? — спросила Рина.

— Ты с ума сошла, — зло сказал Андрес. — Хочешь провалить явку!

Они зашагали медленнее.

— Сейчас оцепляют район, — шепнул он. — Если бы успеть пересечь эту площадь!

— Мы пойдем отдельно, — решила девушка и вдруг вскрикнула. — Ты ранен?

— Царапина, — отмахнулся Андрес и с неожидан­ной для него грубостью добавил: — Думай лучше о тех, кто не выкарабкался.

— Прощай, — тихо сказала    Рина. — Ты  что-то сказал, когда мы бежали.

— Я думал, что девушку, оцененную в двести кецалей, — сухо ответил Андрес, — нужно подбодрить.

Они вышли на площадь в ту минуту, когда с другой ее стороны выпрыгивали из машин полицейские. При­шлось повернуть обратно. Но и с этой стороны прибли­жались свистки.

— Постучимся в любой дом, — предложила Рина. — Людей хороших больше, чем дурных.

— Вера в случай для нас сейчас плохой путеводи­тель, — возразил Андрес.