Пошли уже вторые сутки нашего перехода, и сейчас наша сотня и две сотни дружинников регулярного княжеского войска двигаемся по дну неглубокого ущелья, солнце в зените и его лучи, отражаясь от каменистого грунта, перемешавшись с теплым горячим воздухом поднимаются желтоватым маревом. Час назад был привал, и мы успели немного отдохнуть, перекусить и попить воды, колонна отдохнувших ополченцев пока еще бодро шагает вперед поднимая пыль на полметра от земли. Сотня ополченцев шла замыкающей, после очередного поворота протрубил рог и колонна остановилась.

— Дозор высылают, — прокомментировал Тарин.

— Уже можем наткнуться на икербов? — спросил я.

— Уже можем наткнуться на засаду, — сплюнул он на землю, — ума у походного воеводы как у утки… идем уже два часа по ущелью, а дозоры только додумался выслать.

— Да, для засады место хорошее, — огляделся Сагал, — по полсотни лучников на края ущелья и все тут и останемся.

— Вот и я про это.

Объявили привал, выставили охранение и я увидел, как впереди метрах в трехстах, три человека не спеша поднимаются по правому склону вверх.

— Ну, раз привал то можно и подымить, — сказал я, и когда открыл клапан кармашка на ранце, от копчика до затылка пробежала… раньше я бы сказал волна страха, а сейчас нет. Сейчас я просто почувствовал опасность, и явно понял откуда она исходит.

— Ты чего? — спросил Тарин увидев как я замер словно ящерица на камне.

— Надо подняться наверх… туда, — показал я рукой.

— Зачем?

— Дозорные уже мертвы… Тарин надо, мы все в опасности, времени мало.

— И что ты предлагаешь? Пойти к походному воеводе и сказать, что ты почувствовал опасность?

— Тогда полезли сами, мы все равно на привале.

— Мы с вами сказал Сагал.

Отвязав арбалет от ранца, закинул его за спину на лямке, а подсумок подвесил на пояс, и мы тоже полезли вверх. Склон не крутой, и глубина ущелья не большая, метров пятнадцать. Первым добравшись до верха, где торчала пара высохших кустов я медленно высунул голову и тут же присел. Небольшое плато шло в сторону от ущелья, до ближайшей горы километра полтора. Наверху копошатся человек десять над уже наверняка мертвыми дозорными, чуть в стороне стояла пара лошадей. Я ни разу не видел икербов, но понял, что кроме них тут быть некому, до них было метров триста.

— Икербы, — прошептал я…

Тарин подполз ко мне и тоже высунулся посмотреть, потом тут же развернулся и сказал:

— Талес, спустись, найди походного воеводу и расскажи что наверху икербский дозор, наш дозор убит.

— Понял, — кивнул Талес, и скользя по камням побежал вниз.

Мы залегли на краю, за кустом и ждали. Наше командование наконец приняло решение… Рог проиграл тревогу.

— Икербы! Тревога!

— Икербы… Икербы… пошел гул по расположившимся на отдых.

От врагов, отделились две фигуры, вскочили на лошадей и поскакали прочь, в сторону горы, один из оставшихся врагов подбежал к краю, посмотрел вниз и замахав руками что-то закричал и побежал следом за всадниками, остальные последовали за ним.

— Все… — сказал Тарин, глядя в след быстро удаляющимся всадникам, — а воевода наш походный и впрямь не умней курицы. Их уже не догнать и стрелой не достать.

Спустя минут сорок, когда все три сотни выбрались на плато, и развернулись в боевые порядки, а «отцы командиры» что-то крича обсуждали, со стороны горы донесся звук барабанов.

— Ты слышишь? — спросил я Тарина.

— Что?

— Барабаны… там, со стороны горы бьют в барабаоны.

— Я не слышу, но вижу… гляди.

Я пригляделся и увидел что действительно, поднимая пыль противник разворачивается у подножия горы.

— Сколько их? — громко сглотнул Талей стоявший рядом ос мной.

— Сотен пять… может больше, славная будет рубка, — у Тарина в глазах опять «запрыгали черти», — и долгая…

— Правая сотня! Копейщиков в первую линию, лучники назад! Приготовиться! — начали предавать по цепи.

Человек тридцать с длинными копьями вышла вперед, человек тридцать лучников отбежало назад и приготовились к стрельбе, наша линия мечников осталась стоять на месте. Я посмотрел налево, где центральная и левая сотни тоже ощетинились копьями, и так же позади выстроились группы лучников. Воевода стоял во втором ряду центральной сотни… Мы заняли позиции для обороны. Противник слава богу был пешим, меня даже передернуло немного, когда подумал, что эти пять сотен могли бы вполне быть кавалерией. Потекли минуты… Барабаны, противник движется шагом выбивая пыль из земли и что то вскрикивает в такт барабанам, до них с километр расстояние. Посмотрел направо и налево, однополчане спокойны и смотрят в пред, что касается меня то мандраж несомненно присутствует, но не так что бы было очень страшно, скорее беспокойно. Когда расстояние между нашими и вражеским рядами сократилось до полукилометра, икербы перешли на быстрый шаг и пройдя еще немного побежали на нас, а я услышал команду в наших рядах:

— Лучники приготовиться!!!

Послышалось шуршание и скрип тетивы сотни одновременно натягиваемых луков.

— Бей!!!

Стрелы ушли в небо, и через несколько секунд бегущие враги смыкали ряды, т. к. некоторые из них попадали на землю… Еще залп, следом еще… После трех залпов по нашим рядам, цепью передали команду «к земле», все пригнулись, я немного как говориться «протупил» и Тарин силой дернул меня за рукав. Все присели, а лучники успели сделать еще два залпа «прямой наводкой» поверх наших голов, после чего, бросив луки и выхватив мечи, присоединились к нашим рядам. Волна на половину выбитых противников, спасибо лучникам, налетела на наши первые ряды, кто-то из врагов повис пронзенный копьем, кто-то успел отбить выставленное на него оружие и снес голову кому-то из наших… И началось… звон металла, брызги крови и крик… где-то крик немыслимой боли, где-то предсмертный, а где-то помогающий не свихнуться в этой мясорубке. Боковым зрением я пытался удержать своих, парировав несколько атак, я нанес пару рубящих и явно смертельных ударов, чувствуя как клинок входит в плоть перерубая ее… дикая боль в левом плече, и рука повисла плетью… противник впереди меня широко размахнулся, но я врезал ему прямой удар ногой в живот и когда он сложился почти пополам рубанул его по затылку… а потом что-то переключилось в мозгу ли в организме ли… и я стал частью всего этого месива, выискивая глазами длинные, ниже колен пестрые кафтаны икербов и смуглые лица нанося удары, помогая себе ногами, даже пару раз войдя в клинч, не рассчитав дистанцию лупил лбом в нос противнику и затем нанизывал его на клинок…

— Бой наааш!!! Протяжно и громко, проревели вокруг на разные голоса, как раз в тот момент, когда заколотый мной совсем юный икербский воин, заваливался назад, закрыв руками кровоточащую дыру в груди… Осмотрелся… Все… Мы победили? Но сколько нас осталось?… Не больше двух десятков человек… злых, окровавленных, раненных, а некоторые судя по ранам смертельно раненых.

— Никитин!!! — услышал я позади себя голос Тарина и оглянувшись понял, что нахужусь метров на двадцать впереди наших прежних позиций.

— Я тут! — крикнул ему в ответ и опустился на колено.

— Живой… Никитин… Живой демон! Ты бы видел себя со стороны!

— У тебя было время смотреть по сторонам?

— Я присматривал за тобой, — дурацки улыбнувшись ответил Тарин.

— Да на тебе ни царапины! И кто из нас демон? — сказал я, опустившись на колено и тяжело дыша, чувствуя как голова идет кругом.

— Ты ранен, дай посмотрю, — сказал Тарин и хватанул ножом рукав рубахи у меня на плече, — надо шить… Идем…

— Идем… Где Талес и старик?

— Сагал пал… Талес ранен, не сильно… так, лицо попортили, и пол уха отсекли.

К вечеру подошли еще две сотни ополченцев и три сотни регулярного войска, и разбив большой лагерь на плато большая часть ушла в горы, а мы, горстка выживших в первом бою этой войны сидели в шатре княжеского воеводы и пили мед. У меня уже не болело плечо, хотя Тарин зашил мне его как коновал, и я забыв про конспирацию крыл его трехэтажным русским матом, соврав потом окружающим, что это было заклинание чтобы перенести боль, которому меня научил некий охотник с Желтого озера.