Автобус на сей раз пришел вовремя. Элла купила билет, села на свободное место, положила сумку рядом с собой и только после этого достала письмо. Рано или поздно все равно придется его прочитать.

Письмо от Селмы. Элла увидела это сразу, как только миссис Блэр его принесла. Бывшая хозяйка уже дважды писала ей после того, как сама же ее уволила: первый раз, чтобы излить свои чувства, второй — чтобы выслать чек.

Какого черта ей нужно на сей раз? Все, что хотела, — уже высказала: выплатила все, что обещала. О чем еще писать? Разве что жаловаться на невыносимого мужа…

Открыв конверт, Элла достала тонкий листок бумаги. Письмо короткое, деловое.

Элла, вздохнув, положила лист обратно в конверт и уставилась в окно. Автобус проезжал парк, полный матерей, гуляющих с детьми, собак и стариков, один из которых, вполне прилично одетый, искал что-то у мусорного ящика. Что-то, видно, потерял. Вот и она тоже кое-что потеряла, но вряд ли ей суждено найти утраченное.

Элла подержала письмо в руках и, сложив его пополам, засунула в карман — потом выбросит в первую же попавшуюся урну. Брось она письмо в автобусе, досужий доброхот непременно перешлет его адресату-растеряхе.

Ее остановка. Элла вышла и, обогнув автобус, направилась к зданию, где располагались курсы.

— Отличное утро! — воскликнул какой-то мотоциклист. — Слишком прекрасное для работы, а? Может, прокатишься со мной на мотоцикле, красотка?

— Нет, спасибо.

Элла посмотрела на него отсутствующим взглядом. Мотоциклист понял — тут ничего не добьешься, и проехал так близко от нее, что едва не задел.

— О, прости, дорогая!

— Ничего страшного, — спокойно произнесла Элла и перешла через дорогу.

Около школы к ней подлетела Джун, с которой она успела подружиться за те шесть недель, что они вместе посещали курсы. Ровесница, но уже успела выйти замуж и относилась ко всем девушкам в школе, как мать к детям.

— Привет! — воскликнула Джун. — Что-то случилось?

— Мм… ничего. Не совсем, — замялась Элла и потом пояснила, стараясь говорить как можно естественнее: какой-то мотоциклист перегородил мне дорогу и едва не наехал на меня.

— Мужчины! — вздохнула подруга. — Они просто ужасны! Мы с мужем поцапались сегодня утром. У Софи аллергия, и он считает, что только я могу отвести девочку к врачу. При всем при том, что сам сидит дома.

— О господи!

Элла обрадовалась возможности думать о чужих проблемах, а Джун тем временем распространялась о преимуществах одиночества:

— Мне не следовало так рано заводить ребенка. Мать предупреждала, только я ее не послушала. А ведь матери всегда правы. О, прости меня, пожалуйста, я совсем забыла, что сделала твоя мать.

Вот уж чего не хотелось, так это думать о Саре. Письмо от Селмы остро напомнило о Мартине. Испорчено настроение на целый день. Она почувствовала некоторое облегчение, когда к ним присоединилась группа сокурсников.

Джун, наверное, решила, что упоминание о матери расстроило подругу. Элла когда-то в порыве откровенности рассказала ей о смерти отца и о том, что мать бросила ее еще в младенческом возрасте. Говорила только правду, стараясь предупредить ненужные вопросы.

Теперь Элла размышляла, что бы сказала Джун, если бы узнала все до конца. Как бы отнеслась подруга к рассказу о том, что мать обвинила ее в попытке соблазнить мужчину, на которого сама имела виды? А если добавить, что этот мужчина поверил не ей, Элле, а Саре? Поверил, что она таким образом пыталась отомстить матери за смерть отца… Элла тяжело вздохнула, тупо уставившись на пишущую машинку. Казалось бы, самое плохое уже позади, но боль не проходила.

Сосредоточиться не удалось, и Элла убедила Джун, что плохо себя чувствует из-за погоды. При нынешнем ее состоянии лучше пропустить часть уроков и пойти погулять в парк.

Можно, конечно, вернуться в свою квартиру, но миссис Блэр будет из любопытства задавать вопросы, на которые так не хотелось отвечать.

Был теплый июньский день. Элла сняла свитер и села на пустую скамейку. Солнечные лучи приятно ласкали кожу.

День действительно чудесный, вот только теплом своим напоминает о солнечном острове, где жизнь дала серьезную трещину. Элла так и не выбросила письмо и сейчас достала его из кармана. Оно сильно помялось, а тонкая бумага грозила порваться. Ясно, Селма все еще злится, но сейчас Эллу интересовало не содержание написанного, а адрес в самом конце:

Почему-то дан телефон и адрес ранчо отца мистера Элтхауза. Случайность?

Да какая теперь разница! Бесполезная информация.

Удивительно, что Селма еще что-то пишет Элле. С того злополучного дня хозяйка вообще перестала разговаривать с ней. А Данбар Бранер сообщил, что они больше не нуждаются в услугах няни.

— Я всегда подозревал, что ты обыкновенная шлюшка, — высказался мистер Бранер, когда они вернулись на виллу. — Притворялась недотрогой, а сама искала кого-нибудь побогаче.

Селмы в этот момент не было в комнате, иначе бы она удивилась, про какие испытания для недотроги идет речь. Хозяйка сразу же отправилась в свою комнату под предлогом головной боли, и Элле пришлось выслушивать озлобленные сентенции ее мужа.

Интересно получилось! Не Селма, а именно ее муженек придал всей этой истории особое значение. Он же убедил жену в том, что няня может оказать дурное влияние на Сола и Кэй. Господи! Уж Элла-то точно знала, что Дан просто ревновал к знаменитому соседу. Нет, недолгий служебный роман с Бранерами закончен.

Да все это ерунда, если сравнить с тем судом, которому подвергала она саму себя. Такая непорочная, невинная, поддается страсти, сама провоцирует неуемное желание мужчины. И у нее есть право осуждать Сару? Нет такого права, раз Мартин Элтхауз сумел справиться с ее сопротивлением меньше чем за две недели.

И он не применял силы. Да, обнимал, целовал, но ни к чему не принуждал. Она могла уйти в любой момент: достаточно было отстранить его, открыть дверь и покинуть комнату. Но именно отстранить она и не смогла. Мартин словно околдовал ее.

Но почему?

Три малыша играли в мяч под присмотром родителей, и Элла попыталась сконцентрировать внимание на них, чтобы отвлечься от мыслей о знаменитом писателе, чьих книг она не читала. Но все равно не могла забыть выражение лица Мартина в тот момент, когда Сара обвинила дочь в попытке отомстить ей подобным образом.

Ох, Сара…

К счастью, Эллу не настигали никакие слухи о матери. Сара не пыталась связаться с ней. Складывалось такое впечатление, что не существовало ни той, ни другой, ни их встречи на острове. Элла окончательно убедилась, что матери было важно только, чтобы никто не узнал ее тайну.

Тот факт, что сама же Сара и открыла ее, казался невероятным. Конечно, увидев дочь и Мартина вместе, Сара испытала шок, а вернее сказать, состояние временного помешательства. Какой у нее был бешеный взгляд! Сара никогда не любила дочь, а теперь, наверное, просто ненавидит.

Больнее всего отдавались в сознании воспоминания о Мартине. Он безоговорочно поверил Саре и обрушился на Эллу с такой готовностью, будто заранее предвидел предательство. Но почему? Может, сам считал ее очередным развлечением? Как ни больно это признавать сейчас, Мартину наплевать на ее чувства. Да и ей не было до него дела…

Элла нахмурилась. Да, да, она к нему равнодушна. Не надо забывать — речь о человеке, чей брат разрушил жизнь отца.

Но…

Элла достала платок и высморкалась. Видимо, простудилась и поэтому так плохо себя чувствует, а вовсе не из-за письма или вызванных им горьких воспоминаний. Просто заболела… Но почему эти слезы? Ох, ну надо ли обманывать себя? Конечно, Мартин Элтхауз ей небезразличен, иначе какого черта ей было связываться с ним перед отъездом. Элла поморщилась при воспоминании о том телефонном звонке. Ждала в аэропорту свой рейс. Вот сейчас улетит и все — больше не будет в ее жизни Мартина. Позвонить! Надо позвонить и все как есть рассказать. Дрожащими руками держала трубку и молилась, чтобы этот дорогой для нее человек оказался дома.