И вот теперь незнакомые ранее чувства наполнили его. Это желание покровительства, чувство жалости, нестерпимое сопереживание боли… Мысль о том, что другой мужчина может хотя бы прикоснуться к Элле, заранее сводила с ума.

Ее губы были крепко сжаты, но как только язык Мартина коснулся их, они разомкнулись, словно по волшебству. Сладость ее дыхания, как нектар, заполнила его ноздри. Желание заставило горячую кровь пульсировать в жилах. Как он хотел ее! Боже, невинная и зовущая, смущенная и страстная… Как же велико его желание обладать ею!

Мартин почувствовал девичьи руки на своей груди, потом Элла притянула его к себе… Казалось, что он горит в огне. Прикосновение ее набухшей груди было так притягательно сексуально, что он не мог удержаться от настойчивых ласк.

Удивительно, но юная женщина не остановила его. Более того, явно чувствовалось, что она сама возбуждена до предела. По какой-то невероятной причине Элла все еще хотела его. С ума можно сойти!

— Ты сама не знаешь, что со мной делаешь, — выдавил он и застонал, когда ногти Эллы впились в его плечи.

— Я знаю, что ты делаешь со мной, — прошептала она. — Думаешь, на этот раз мне больше понравится?

— Надеюсь, — прошептал Мартин, зарываясь лицом в гущу светлых волос. — Только не останавливай меня, — добавил он, почувствовав слабое сопротивление, — успокойся и расслабься.

Мартин не без труда вспомнил эти свои слова, когда в изнеможении лежал рядом с ней. Господи, думал он, Элла — мечта каждого мужчины. Несмотря на всю свою неопытность, она доставила ему невыразимое наслаждение.

К тому же он осознал: плоть плотью, но таких светлых чувств ему не доводилось испытать. Раньше он не любил, а занимался сексом. Какая-то его часть оставалась невостребованной. Тело получало удовольствие, но душа не имела удовлетворения. С Эллой все иначе. Потребности тела оставались, но их обгоняли потребности души. С ней он мог быть самим собой, вместе они составляли единое целое.

Это прекрасно! Да, прекрасно… Но и опасно. Раньше Мартин никому не позволял иметь над собой такую власть. Умудренный телом, он оставался в некотором смысле девственником души. Элла помогла ему выбраться из тщательно построенного домика цинизма.

Не слишком ли скоропалительны выводы? Мартин хотел убедиться, что не одинок в своих откровениях, и повернул голову. Элла дремала в его объятиях, но почувствовав на себе взгляд, открыла сонные глаза.

— Я не могу здесь дольше оставаться, — пробормотала она, а в голосе слышалось нежелание уходить.

— Я знаю, — сказал Мартин, проводя пальцем по ее груди, — думаю, нам надо поговорить, но это достаточно трудно в нашем положении.

— Нет, — возразила Элла, — но… все было в порядке? Я имею в виду… все прошло нормально? Ну, во второй раз. Я все правильно делала?

Он улыбнулся.

— А ты сама что скажешь?

Она смутилась:

— Это было прекрасно. Я не знала… я не думала, что…

Мартин приложил к ее губам палец, потом нагнулся и поцеловал.

— Не продолжай, я понял, — сказал он, когда они оба лежали почти бездыханными. — Мы обсудим это позже. Когда все остальные уйдут.

— Остальные?!

В глазах Эллы застыл ужас, но Мартин не позволил ей уйти.

— Уверен, они поняли, в чем дело, — сказал он сухо. — Не все ли равно? Они бы все равно узнали.

— Ты так думаешь?

— А почему нет?

Ее нервозность передалась Мартину. Элла еще не успела ничего ответить, как вдруг в комнату ворвалась… Сара!

Он еще никогда в жизни не чувствовал такой ненависти или… растерянности. То, что Сара жила в доме, уже достаточно ужасно, но то, что она могла ворваться в эти апартаменты, просто за гранью возможного.

Нагота мешала Мартину встать и решительно выставить невестку вон, хотя это было бы самым лучшим, что можно предпринять в подобных обстоятельствах.

Как бы хотелось свернуть Саре шею. Однажды мерзавка уже пыталась сломать его жизнь, и, видимо, хочет разрушить снова. А еще Мартин видел болезненную реакцию Эллы, что, пожалуй, волновало больше всего.

Сара вошла так быстро, что он не успел ничего сказать и слишком поздно укрыл их обнаженные тела шелковым покрывалом. Том следовал за Сарой по пятам. Бедный Том хотел всего лишь остановить наглую родственницу босса, а наткнулся на такую картину! Он резко повернул к двери.

Сейчас уже нечего ни объяснять, ни оправдываться. Сара закричала с таким отчаянием, что ее крик эхом отозвался в огромной комнате. Элла нервно вздрогнула, но Мартин тут же успокоил ее поцелуем.

— Доверься мне, — сказал он так тихо, чтобы услышала только она, но Элла его не слышала. Ее глаза были устремлены на женщину, причинявшую неприятности всем, кто ее окружал.

Решив, что лежать в ожидании бесполезно, Мартин завернулся в простыню и соскочил с кровати. Он подошел к Саре и посмотрел на нее ледяным взглядом.

— Какого черта ты здесь делаешь? Убирайся, пока я тебя не вышвырнул.

Вмешался Том:

— Я пытался остановить ее. Я не знал, не предполагал… Черт возьми, что подумают твои гости?

— Плевать я на них хотел. Только уведи отсюда эту сумасшедшую. Я хочу, чтобы она собрала вещи и навсегда покинула мой дом.

Невестка промокнула глаза платочком и театрально вздохнула.

— Может быть, я могу захватить с собой свою дочь? — спросила она, и голос отразил всю меру ее страданий. Промокнула неизбывные слезы, отбросила платочек и продолжила, отвечая на вопросительный взгляд Мартина: — Разве Элла не говорила тебе, что она моя дочь? Иначе зачем бы она пришла сюда?

— Неправда, я не поэтому пришла! — вырвалось у Эллы.

Мартин резко повернулся к ней и спросил:

— Что неправда? Ты не ее дочь? Или ты не поэтому пришла сюда? Позволила мне затащить тебя в постель тоже не поэтому?

Элла побледнела.

— Я ее дочь…

Он не дал ей закончить. Планы на будущее, которые Мартин строил с тех пор, как понял, что чувствует по отношению к этой девушке, рушились как карточный домик. Она — дочь Сары! Прелестная женщина, которую, как ему казалось минуту назад, он полюбил, оказалась дочерью самого ненавистного для него человека. Не хотелось этому верить, но что поделаешь? — видимо, это правда…

— Вам пришло письмо, мисс Дакос, — сказала хозяйка дома, заходя в квартиру Эллы. — Еле поднялась по этим ступенькам, — добавила старушка, пытаясь отдышаться. Она весила больше, чем позволял ее полутораметровый рост, и Элла сочувствовала ее проблемам.

— Спасибо, миссис Блэр, — поблагодарила она, засовывая письмо в карман брюк. — Прекрасное утро, не так ли?

— Мм, — разочарованно согласилась хозяйка. — Разве вы не собираетесь распечатать письмо? Может, там что-то важное?

— Сомневаюсь.

Элла симпатизировала этой любопытной пожилой женщине. Та, скорее всего, уже изучила конверт вдоль и поперек. За три месяца, что Элла снимала однокомнатную квартиру на верхнем этаже, ей удалось изучить характер хозяйки.

— Ну… — миссис Блэр сделала последнюю попытку хоть что-то вызнать, — это не рекламный листок. Я думаю, его прислала женщина. Может, ваша мать? Или сестра?

— У меня нет сестры, — ответила Элла. — Извините, тороплюсь. Через полчаса у меня урок, не могу его пропустить.

Миссис Блэр сдалась.

— О да, конечно, — сказала она, поворачиваясь к выходу и собираясь вернуться в свою квартиру на первом этаже. Для нее стало очевидным, что от Эллы ничего не добьешься. Притом миссис Блэр не хотела пропускать свою любимую телепередачу.

Элла спустилась вниз и направилась к автобусной остановке. Она не обманывала, когда говорила, что у нее урок. Девушка проходила курс подготовки секретарей-референтов и хорошо усвоила, что пропускать уроки не в ее пользу.

Ее сбережений хватало только на шестимесячный курс. А дальше что делать? Хотелось бы работать с детьми, но для этого нужен диплом специализированного колледжа. Для учебы в котором денег нет.

Но, если разобраться, работать секретарем все-таки лучше, чем торчать на заправочной станции. К тому же есть простор для самостоятельности. Когда она работала на Селму, непереносимо было чувство постоянной зависимости, но была защищенность тылов, теперь же приходится все решать самой.