— Гадкая гипотеза, — Женька брезгливо поморщился. — Так что же Артефакт? Это, получается, вовсе и не Предтечи? По-вашему, это было что-то вроде прыщика на теле Вселенной, и сейчас она его выдавила? Потому что ей понадобился герой? Так?

— Может, и так, — пожал плечами Карелин. — Герой. Спаситель. Красивые женщины любят героев, Вселенная любит отважных. Что там у тебя про него написано: прекращение межгалактической войны, уничтожение биологического оружия? Да одно это — миллионы и миллиарды жизней!

— Все равно, гадко! — Женька не сдавался. — Что мне миллионы и миллиарды, если среди них нет моего друга? Не верю!

— Не буду настаивать. Боюсь, что эта история далеко еще не закончилась. Думаю, в моей гипотезе есть доля правды, — усмехнулся генерал. В голосе его прозвучал сарказм. — А может, и нет. Может быть, нас спасло от враждебного Разума неизвестное чудо…

— Так, чудом, всё и произошло, — далеко-далеко, на расстоянии в сто двадцать лет и много-много парсеков от планеты Вердес, в холодном, покрытом вечными льдами мире, заканчивая долгий разговор, сказал недоверчивому собеседнику Валерий Седов. — Вот потому мы и прилетели на эту самую планету Рождество — искать другое тело, для меня…

— При чем здесь планета Рождество? И что ты теперь собираешься делать? — Алексей Степанович нервно закурил. Сейчас представился хороший случай вернуться к вредной привычке. Более подходящего, пожалуй, и не будет. Пальцы слегка дрожали. — И правда, непростая история.

Алексея радовало, что не ему предстоит нырять в живой разумный океан. Но и на нем какая ответственность! Седову не впервой, и так, вон, в чужом теле живёт, альфа-герой! Но — погружение в Океан, слияние с метаморфами? Что это? Обмен телами? Перевоплощение? Превращение человека в туземца? Или туземца в человека? А кто будет отвечать, спрашивается, если что? Он, Лаврик.

— Соглашусь, наверное. Другого выхода не вижу. — Валерий печально помолчал. — А только не мне это решать, Димке…

— Это почему же? — удивился Лаврик. — Ты же ведущий. Как это…доминант!

— Ну и что, что доминант! — светлые брови дипломата взметнулись в категорическом отрицании:

— Понимаешь, я сейчас как будто в долг живу. За другого. Такие вещи, как собственная смерть, нелегко даются. А триста лет в новом теле — звучит неплохо. Да и потом… Скрывать не буду — жить хочется. Всегда мечтал стать бессмертным. Кое-что не видел, кое-где не бывал. Но и пожил, пожил! Многое сделал, что-то главное в жизни успелось: друзей спасал, с врагами дрался, жена у меня есть, сын. А Димка, хоть и всего лет на семь моложе, а словно бы и не жил вовсе! Да и тело все-таки его…

Лаврик не успел прервать тяжелую паузу новым вопросом. Валерий еще не закончил:

— Боюсь, решающее слово в этой истории все равно у Океана рождественского, а от нас ничего не зависит. Но к тебе у меня, Степаныч, большая просьба!

— Ну… — вахтенный угрюмо ждал продолжения. Оно последовало:

— Как друга тебя прошу, как мужика! Если всё закончится нормально, ну, с океаном, дай нам отсюда тихо уйти, обоим! Придумай что-нибудь для своих. Отговорку. Ну, прилетал мол, Седов, наткнулся на потерянного колониста, спас. Улетели. Все равно ведь правде никто не поверит. А так…. Тебе-то ничего не стоит, а нам… — он сделал красноречивый резкий рубящий жест правой рукой.

— Ладно. Утро вечера, как говорится…, - вахтенный поморщился от новой мысли. — А вдруг потом не ты оттуда выйдешь? И этот твой Бутусов? А будут вместо вас метаморфы. Чужаки. Чтобы, значит, в таком виде в людское общество проникнуть. Ну и человечество, ты понимаешь, изучать и новые тела захватывать? А потом Лаврик виноват!

— Метаморфы? Вряд ли. Им для слияния океан нужен, его с собой не потащишь! Хотя, в общем, поступай, как знаешь, — Валерий устало махнул рукой: на долгой вахте Лаврик явно пересмотрелся альфа-фильмов про инопланетных агрессоров. — Мне уже все равно. До Дмитрия дозовусь, и, если он не будет против, завтра головой в омут! В океан нырять. С меня хватит, устал я за двоих жить, — он резко развернулся, вышел из палатки и направился в гостевой отсек бункера.

Процедуру ныряния Алексей Степанович проспал. Утром, выскочив из утепленной палатки, Лаврик с ужасом обнаружил у знакомой полыньи двух угрюмо молчащих долговязых парней в летных комбинезонах, напряженно всматривающихся в холодную воду.

— Вымахали двойняшки метаморфские! — раздраженно подумал «колонизатор». Коренастый здоровяк, Алексей воспринимал высокий рост других как личный вызов. Впрочем, парни вовсе не походили на близнецов.

Один из ребят, тот, что повыше, рыжеволосый и темноглазый, ничем не напоминал прежнего Валерия. «Дмитрий Бутусов», — сообразил Лаврик. На лице парня застыла маска трагической обреченности, которая медленно таяла, сменяясь выражением недоумения.

— Как у ребенка, получившего дорогой красивый подарок, с которым он совершенно не знает что делать, — мелькнуло в голове вахтенного неожиданное сравнение.

Время от времени рыжий незнакомец нервно, с каким-то восторженным изумлением озирался по сторонам, разглядывая ледяные торосы, и зябко ежился.

Чего это он? — удивился Лаврик. — Костюм с абсолютной защитой, адаптер, тело метаморфа. Да для него тут курорт! Психологическое, наверное. В памяти всплыл рассказ Валерия о планете вечного лета.

Рядом с Димкой стоял Седов. Внешне он почти не изменился. Разве что оказался чуть пониже ростом, плотнее, шире в плечах. Изменилось общее впечатление. Совершенно исчезли нервозность и напряжение, терзавшие его эти два месяца. От дипломата веяло каким-то необыкновенным спокойствием, уверенностью, надежностью.

Человек, способный удержать на своих плечах целый мир. Лаврик почувствовал сожаление, что так и не успеет по-настоящему узнать этого, истинного Седова, а не странный, поглощенный идеей освобождения гибрид, с которым приходилось иметь дело все это время.

Ждали, судя по всему, Потапыча. Спустя несколько минут метаморф появился, «возникнув» в полынье. Выбравшись на льдину, морж заметил подошедшего «колонизатора» и поприветствовал его дружеским фырканьем.

— Уже решили, куда отправитесь? — без особого энтузиазма спросил Лаврик, невежливо разглядывая «новорожденных» в упор.

— Кто как, — неопределенно буркнул рыжеволосый незнакомец.

— Мне давно уже пора домой, — неожиданно словоохотливо откликнулся Седов. — Жена заждалась. Да и дел полно — через две недели выступать на Ассамблее. И надо, — фраза прозвучала немного тише, — кое с кем разобраться. Заплатить, так сказать, по старым счетам. Хочу поискать правых и виноватых.

— Дела, значит. А ты, «колонист», что планируешь? — Лаврик взглянул на высокого худощавого парня, погруженного в глубокую задумчивость.

— Я, пожалуй, пока тут побуду, — отвлекшись от каких-то невеселых мыслей, пробормотал Бутусов. — С туземцами пообщаюсь. Вам помогу. Мне спешить некуда. Я должен попасть через сто двадцать лет на планету Вердес.

— Зачем? — удивился Лаврик. — Чего у тебя там?

— Как чего? Мама, друг, Диана… — на последнем слове он запнулся.

— Перед тобой вся Вселенная, а ты, выходит, зациклился на девчонке? — удивился бывший борец.

— Что мне Вселенная? А девчонка… Люблю я ее, — отрезал Димка. — И она меня полюбит.

— Через сто двадцать лет? — Алексей Степанович привычно хмыкнул. — Пожалуй, ты будешь для нее староват.

— Да в самый раз, — вмешался в разговор чем-то раздосадованный Валерий. — Ты что, не понял еще? В океан он собирается лезть. Уснуть. Переждать. На сто двадцать лет нырнуть в общую жизнь планеты Рождество. Романтик! Все утро из-за этого лаемся. Отговори его старик! — умоляюще обратился он к Потапычу. Просьба его осталась безответной.

— Прощай, Посланник! Мне будет недоставать твоих рассказов, — сказал голос Океана. — Но я надеюсь очень многое увидеть твоими глазами.

— А как же с ним? — настойчиво повторил Седов. Старый метаморф, не отвечая, вновь исчез в темной воде.