– Я не говорила вам заткнуться, и я рада, что у вас есть сэр Эдвард, чтобы знать всякий раз, если кто-то захочет укокошить вас, но Бен прав. Это о нем, не о вас.

– Кто-то хочет убить Бена? – Таллула отступила и уставилась на меня. Мама говорила, что Таллула в родстве с королевой цыган, и надо признать она была похожа на них. Ее кожа была цвета крепкого двойного латте[21], а глаза ясные ярко-синие. У нее были длинные черные волосы с большой белой прядью с одной стороны, и она всегда носила их собранными в большой шаровидный пучок на затылке. Она была старше мамы, но было трудно сказать, сколько именно ей лет, потому что на ее лице не было ни единой морщины, а даже у мамы была парочка линий вокруг глаз. – Зачем кому-то хотеть убить Бена?

Они оба посмотрели на меня.

– Не пяльтесь так на меня, я не знаю почему. Я даже не знаю, кто это был, там было слишком много толкущихся вокруг нас людей, все, что я почувствовала – кто-то хочет, чтобы Бен сдо… гм… умер.

Я знаю, о чем вы думаете. Что я оказалась там спустя несколько часов после разговора с Беном, и о том, могла ли я решать свои проблемы без его помощи, огромное спасибо, а я что делаю? Вываливаю все. Суть в том, что я не тупица. Я знаю, что могу разобраться с моими договорными штуками затребованными мамой, прижав наиболее вероятную персону, взявшую деньги, но тут было другое. Жизнь Бена была на кону[22] (Ой! Непреднамеренный каламбур). Он должен выслушать это, чтобы суметь добраться до увертливого подонка прежде, чем тот проткнет его осиновым колом.

Мои руки задрожали в его руках. Я знаю, что он почувствовал их дрожь, но ничего не сказал. Он просто чуть пожал мои пальцы, потом выпустил мои руки и встал, доставая мои перчатки из задних карманов. Я надела их, мысленно давая клятву, никогда не снимать их снова.

Ага, ну, знаю я – это была клятва, которую я не собиралась сдержать, но я почувствовала себя  лучше примерно на секунд десять.

– Ты можешь идти или хочешь, чтобы я снова понес тебя?

Кошмар! Он нес меня к Таллуле, а я была в слишком жутком состоянии, чтобы заметить это.

– Я могу идти. Я в порядке, просто немного возбуждена. Спасибо, что позволила мне посидеть здесь, Таллула.

– Ты знаешь, что всегда желанна здесь, Фран. – Она пристально смотрела на Бена, пока я вставала на ноги. – Полагаю, я свяжусь с сэром Эдвардом и спрошу, что он знает об этом.

Бен сделал ей изящный поклон. Она склонила голову, и я мгновенно поняла, почему люди думали, что она была связана с королевской семьей. Я помахала ей пальцами и направилась рядом с Беном в сторону нашего трейлера. Он не пытался держать меня за руку, это было хорошо, исключая то, что я вроде как хотела этого.

– Ты не хочешь рассказать, что происходит? Что на самом деле произошло, а не по версии Таллулы. Все, со времени, когда ты шла в палатку до того, как почувствовала себя больной.

Я пожевала губу, решаясь на легкую разумную редакцию.

– Я ничего не почувствовала кроме гламора, и даже его не ощутила вначале. Честно говоря, я думала, что музыка была как будто плохой.

Улыбка замерцала на его лице.

– Она и была плохой. Отсюда потребность в гламоре.

Гламор, для тех из вас, кто не знает этот последний магический жаргон, это форма магии используемая для изменения восприятия чего-либо, обычно из плохого в хорошее – другими словами, кто-то в группе, используя гламор, заставил всех думать, что они замечательные, награждая неодолимым желанием танцевать под их музыку. Куча народу может очуметь – ведьмы, Лорды демонов, вампы… это довольно распространенная штука. Я просто никогда не испытывала его прежде, так как всегда держалась подальше от странных друзей матери.

– Когда ты позвал меня танцевать, и все начали веселиться, – я перевела на него взгляд, чтобы понять, не подумал ли он, что я наслаждалась, танцуя с ним, в противоположность эффекту гламора, затронувшему меня, но мы шли позади трейлера Элвиса, и Бен был в тени. – И потом следующая вещь, которую я поняла, что меня затопило мыслями людей. Потом я коснулась его.

Бен остановился.

– Его? Это был мужчина?

Я тоже остановилась, пожевывая губу, пока пыталась вспомнить (ладно, жевание губы – моя небольшая нервная привычка, я никогда не говорила, что совершенна). Я закрыла глаза, пробираясь сквозь воспоминания об эмоциях, которые ощутила. За исключением девушки, волновавшейся, потому что она думала, что забеременела, оказалось невозможно вычислить мимолетный образ пола человека.

– Жаль, я не могу сказать. Это было так быстро, просто вспышка от кого-то в моем мозгу, от кого-то, кто был наполнен мыслями проткнуть тебя колом. Кто-то холодный и темный, и… – я задрожала и потерла руки, – крайне злобный внутри. Кто бы он ни был, Бен, у него были серьезные намерения. Тебе нужно быть осторожным, потому что этот человек, в самом деле, хочет твоей смерти.

– Хмм…

Он снова пошел. Я последовала за ним, закатив глаза. Он вернулся к своему шаблону крутого парня-мачо.

– Знаешь, я прочитала кучу детективов, – сказала я.

– Ты?

– Ага, и вот что я узнала о ком-то желающем убить кого-то еще, сыщики в книгах всегда говорили, что важно не кто, а почему. Если ты знаешь, почему кто-то хочет твоей смерти, это подскажет тебе кто это. Так кто же хочет видеть тебя пронзенным колом?

Он подождал, пока я не нагоню его, потом пошел около меня с абсолютно ничего не выражающим лицом.

– Довольно много людей, полагаю.

Я вытаращилась на него (нечто, чем я не горжусь, но эй, это был напряженный день).

– Ты шутишь? Почему кому-либо хотеть твоей смерти? Ты же не имеешь в виду, что-то вроде того, что случайно убил кого-то, когда обедал, а? – Я не могла представить Бена сделавшего что-то достаточно плохое, чтобы заставить кого-то желать убить его. Я была в его разуме, и знала, каким человеком он был – измученным, с огромным количеством боли, да, но не плохим. Ему не нравилось причинять людям боль.

– Я, Моравский Темный. Множество людей считают нас злобными созданиями из легенд о вампирах, охотящимися на невинных, обращающих людей в наш собственный вид, обрекая их на вечный ад. Большинство охотников на вампиров не потрудились узнать, что мы собой представляем, они свалили нас в кучу с демонами, упырями и тому подобным. Такие люди убивают нас просто потому, что это мы, Фран. Им не нужно никакой другой причины.

– Но это неправильно! Ты не злой, ты просто отличаешься ото всех остальных. Собственно говоря, и я отличаюсь, но я не думаю, что кто-то пытается пришибить меня.

Он ничего на это не сказал. Я начала понимать его – зачастую важно было не то, что он говорил, как то, что делал.

– Знаешь, эта штука, что ты не можешь лгать мне, заставляет нервничать. Разве твое молчание не означает, что ты думаешь, что кто-то пытается убить меня?

Он положил руку на мое плечо. Я должна была указать моей внутренней Фран, что это был просто добрый, утешающий жест, а ни некая романтика.

– Нет, не думал. Но твоя мама – ведьма, ты, должно быть, знаешь историю ведьм за все века.

– Ага, я знаю об охоте на ведьм и прочем, но больше этого не делают.

Тишина наполнила пространство между нами.

– Делают?

– В некоторых местах, да. Но ты не должна волноваться об этом. Твоя мать защищает тебя, так как твое желание совпадает и…

– И что?

Он ничего не сказал, но убрал руку с моего плеча. Я понятия не имела, что он собирался сказать, и не хотела услышать это. Я даже не хотела думать об этом, потому что тогда я взбешусь на него и его позицию мачо.

Так что я тоже ничего не сказала, и мы оба пошли вперед в молчании, пока Бен не прервал его:

– С тобой будет все в порядке пока ты одна и твоя мать не вернулась?

– Уверена, я постоянно остаюсь одна. – И обычно я любила быть одна, но сегодня вечером я хотела, чтобы Бен остался. Я попыталась придумать причину, чтобы удержать его с собой. – Ты голоден? Не хочешь чашку кофе? У нас есть… О-о-о. – Я такая тупица! Ба, Фран, он – вампир, ты же только что говорила об этом. – Извини, иногда я забываю что ты… Иногда я забываюсь.