Но если у меня не сложилось с психологом, то вполне сложилось с физическими нагрузками, в центре был небольшой тренажерный зал и я пропадала там часами. Упахивалась на тренажерах так, что утром еле могла соскрести себя с кровати, но мне нравилась даже мышечная боль, после больших нагрузок, она отвлекала от дум, сожалений и стыда. Тренер центра, увидев меня в зале на второй день, дал мне несколько полезных советов и небольшую брошюру, где я почерпнула много ценной информации. И с третьего дня начала уже заниматься по науке, боль в мышцах и усталость от этого не уменьшилась, но это даже хорошо, я засыпаю мгновенно, никаких самобичеваний и мрачных мыслей. Как-то раньше я не увлекалась физическими нагрузками. По физкультуре у меня оценка «хорошо», почти все нормативы сдаю, бегаю и прыгаю без напряга. С акробатикой в рамках школьной программы у меня вполне сложилось, и я нормально отношусь к этому школьному предмету, вот только кроме школьных уроков больше никакие секции не посещала, а сейчас начала задумываться о тренажерном зале, нужно будет купить абонемент в ближайшем фитнес клубе.

Мама приехала после обеда, она и в субботу работает, потому и задержалась, Валентин Сергеевич остался в машине, я же вышла с сумками из комнаты и ждала маму в холле. Но нашу встречу омрачила психолог, пришедшая в холл именно в тот момент, когда я обнимала родительницу, специально высматривала.

— Ваша дочь не прошла реабилитацию, — даже не поздоровавшись, заявила психолог, — она все ещё психически нестабильна.

— В чем это выражается? — Спрашивает мама и смотрит на меня.

— Я не смогла рассказать, что произошло, не хочу и не могу, ком в горле как подумаю об этом, — ответила я.

— И в этом выражается нестабильность? — Удивилась мама, — она устраивала истерики?

— Нет, я просто отказалась описывать в подробностях свою позорную ситуацию, — я ответила раньше психолога.

— И все? — Мама была удивлена.

— Вы не понимаете! — Воскликнула психолог, — она должна была рассказать. Мы бы проанализировали ситуацию, и только перешагнув через это, можно идти дальше.

— Я не хочу анализировать, не хочу, рассказывать, не хочу заново переживать этот стыд!

— Я же говорю, что она психически нестабильна, как только об этом заходит разговор, начинает истерить.

— Это не истерика, — спокойно говорит мама, — я видела истерику и не раз, моя дочь просто не хочет вспоминать. Тяжело заново переживать свои ошибки, время не пришло.

— У неё психология жертвы, и она будет постоянно привлекать к себе различных садистов и насильников, нужно избавляться, а иначе это не последнее изнасилование.

У меня застучало в голове, виски и затылок сдавило, и я обхватила голову руками — «жертва», это выражение я слышала, хотя психологией никогда не увлекалась, может где-то в книге прочитала, но термин был знаком и что он означает, я примерно знаю, вернее понимаю.

— А нужно быть хищницей?! — Восклицает мама, обхватывая меня за плечи.

— Нет, но от жертвы в душе нужно избавляться, иначе все повторится.

— А может просто нужно избегать подонков, — шепчу я.

— Это не всегда срабатывает, обычно такие люди тщательно скрывают свои наклонности, — говорит психолог, — я предлагаю оставить Марию ещё на неделю.

После этих слов головная боль усиливается и перед глазами появляется туман, я пытаюсь отрицательно закачать головой, но она так болит, что при любом движении виски и затылок сдавливает до темных точек в глазах.

— Ну уж нет, — говорит мама и подхватывая мою сумку тянет меня к выходу.

— Как знаете, только потом не жалуйтесь, если ваша дочь опять попадет в переплет, в следующий раз ей помочь будет труднее, а может и невозможно.

Мы выскакиваем на крыльцо, мама злится, а мне уже не до чего, голова раскалывается, но главное — я еду домой. Валентин Сергеевич подхватывает сумку, а мама ведет меня к машине.

— Это не психолог, это вредитель! — Восклицает мама, — никогда не доверяла мозгоправам, не было их в нашей стране, и предки прекрасно справлялись со своим психическим состоянием, а сколько бед на их плечи свалилось не пересчитать, выдержали, не сломались. Нужно в больницу ехать, похоже, у Марии опять давление поднялось.

Меня отвезли в центр здоровья, где работала мама, пожилой доктор, терапевт с большим опытом, измерил мне давление, медсестра поставила укол, а потом он выписал мне лекарство, но не от давления, а успокоительное. Все болезни от нервов, как он выразился, а девочка пережила стресс, она столько времени в нем варилась, вот организм и не выдержал. Нужно попить успокоительных капель пару недель, а потом все образуется, время вылечит, пусть все не забудется, но подробности и детали сотрутся, расплывутся в памяти, и это поможет избавиться от психологического напряжения.

— Нужно было сразу сюда приехать, — только и сказала мама, усаживая меня обратно в машину, — сейчас домой поедем, полежишь, отдохнешь, в воскресенье погуляем по городу, морально подготовишься к школе, и будем продолжать жить дальше и забывать о произошедшем. А насчет психолога я выясню, — добавила мама, — мне очень интересно скольким людям она помогла? И есть ли вообще такие?

Я могла только слушать, укол ещё не подействовал, голова все так же болела, говорить не хотелось, домой в свою мягкую кровать и начинать забывать обо всем.

Когда я добралась до кровати, голова уже практически не болела, но страшно хотелось спать, завтра запишусь в фитнес центр, буду заниматься на тренажерах, они мне помогут.

Полгода спустя. Мария.

Как же я радовалась последнему звонку! Не понимала отличниц, которые на линейке ревели навзрыд, размазывая тушь по щекам, а потом долго приводили себя в порядок в туалете. Мне эти полгода дались тяжело, я потеряла подругу, с которой дружила с пятого класса, мы не ругались, просто перестали гулять вместе, ходить в кино и так далее, а к концу года даже не разговаривали на переменах. Она ничего мне не сказала, каких-то претензий не предъявляла, просто перестала подходить ко мне на переменах, разговаривать и даже уходила из школы раньше, чтобы не идти со мной. Это началось сразу, как только я пришла в школу после недельного отсутствия. Я приняла эту позицию и не стала допытываться о причинах, не хотелось выслушивать о себе и так все прекрасно знаю. Что касается Влада и его друга Валерия те в мою сторону даже не смотрели, чем очень радовали, а вот Наталья первое время удивляла, несколько раз она шипела мне в спину обидные слова. Я не понимала, почему и зачем ей это, а потом увидела их вместе с Владом. Утешился парень в объятьях другой, только не могу понять её агрессию, я же на него не претендую, предпочитаю даже рядом не стоять и в его сторону не смотреть, но над этим я старалась не думать, каждый сходит с ума по-своему. Беспокоил меня конфликт с классной руководительницей, она месяц присматривалась, а потом оставила меня после своего урока и в лоб спросила, что же такое я натворила, что теперь со мной почти не общаются одноклассники? И на что она надеялась? Что я вот так все ей выложу? Да какое ей дело! В школу я хожу, не опаздываю, домашние задания делаю, уроки не прогуливаю, а то, что одноклассники меня сторонятся, так это у них нужно спросить. И почему сразу обвинения, одноклассникам я ничего не сделала, только моя мама с родителями Влада поговорила, о чем до сих пор не знаю, мы больше не касались этой темы, мне не хотелось вспоминать, а мама вообще обходила прошлое стороной, зачем бередить рану. В общем, я классной руководительнице ничего не сказала, а когда она попыталась надавить на меня, напомнила ей, что это не её дело, при чем слова подобрала корректные, не хамила, не истерила и не хлопала дверью. Надеялась, что она успокоится, но, видимо, женщина очень любопытная и через пару недель у нас состоялся новый разговор, теперь мне сказали прямо в лоб, что одноклассники говорят обо мне обидные вещи, что меня презирают, и что я повела себя неподобающе и уронила себя в её глазах. Вот, спрашивается, зачем ей понадобилось собирать слухи? Могу предположить, кто её просветил. Ну не признался же Влад, что взял меня силой, а потом шантажировал записью с камеры. Нет, по её мнению во всем виновата я. Так свою вину я никогда не отрицала, нужно было бежать от этого подонка и в гости к нему не ходить, и не поддаваться на шантаж… Да много чего не нужно было, но это случилось, я ошиблась и мне дорого обошлось, вот только классная руководительница тут совсем не при чем, и нечего вынюхивать и выспрашивать, я бы спокойно закончила школу и попрощалась бы с ней навсегда. Не понимала я, зачем ей что-то выяснять. На выпускной вечер идти не собираюсь, на уроках и переменах веду себя спокойно, зачем устраивать дознание? Или она решила попробовать себя в качестве психолога? Так я уже встречалась с психологом и ничего кроме обидного диагноза от неё не получила. Этот разговор прошел очень тяжело, классная руководительница, не добившись от меня ответов на её обвинения, решила пообщаться с моей мамой, ну пусть поговорит. Мама пришла к ней на следующий и день и, судя по взбешенному виду классной руководительницы, разговор был жесткий, я слышала только его конец, мама остудила пыл учительницы и попросила её не лезть не в свои дела: её дело учить, а не воспитывать, без неё справятся. Я не ожидала, что мама так жестко отбреет её, но, видимо, классная руководительница довела её своими вопросами и поучениями.