- Ну что ж, - Гоша снова заговорил. – Десять лет назад, когда я учился в Технологическом институте на последнем курсе, я подрабатывал лаборантом в метеорологической обсерватории. Скажу прямо, что никаким прогнозом погоды там и не пахло. Мы, под прикрытием госслужб, занимались изучением свойств окружающей среды при различных факторах влияния на нее - будь то разряд молнии, сверхвысокая температура или, наоборот, абсолютный ноль… Мы терзали созданные природой элементы – воздух, воду, землю, дерево, металл, камень, в общем, всё, что попадется под руку, испытывая их прочность и фиксируя свойства изменения вещества.

Однажды вечером ко мне в лабораторию зашел незнакомец в военной форме, с погонами подполковника. Он сказал, что давно хотел познакомиться с человеком, открывшим “энтропийно-пусковой канал”. Пожал мне руку и ушел с улыбкой на лице. Я тогда не придал этому особого значения. Мало ли у нас в обсерватории чудаков.

Уже позднее, когда я писал свою первую диссертацию на тему “Свойства и состояния вещества в условиях адиабатически изолированной системы”, мне пришлось столкнуться с теорией Клаузиуса, касающейся обратимости, или же необратимости определенных процессов. Вот тогда-то я и припомнил того подполковника. Судя по его словам, энтропию можно контролировать, причем прямым вмешательством, создав при этом некий канал для запуска в систему необходимых для этого элементов.

Гоша прервался, сделал пару глотков минералки, оглядел наши лица и сказал:

- Я смотрю, вы не совсем понимаете, о чем я говорю.

- Точнее сказать – совсем не понимаем, - подтвердил Эдик.

Гоша вздохнул и мельком взглянул на Женю, как будто искал у нее помощи. Это меня весьма удивило. Но Женя, казалось, была совсем безучастна к разговору. Она сидела и с улыбкой рисовала какие-то цветочки у себя в блокнотике.

- Тем не менее, я продолжу, - сказал Гоша и собрался с мыслями. – Успешно защитив диссертацию, я начал исследования по контролю над неопределенным состоянием вещества. Я хотел убедиться, действительно ли возможно контролировать энтропию. Это было очень важно для меня, да и, не буду лукавить, если скажу, что для человечества вообще - тоже. Ведь, что бы мы не делали - энтропия увеличивается, а, следовательно, любыми своими действиями мы увеличиваем хаос, и, как вытекающее последствие - приближаем "конец света".

Мы с Эдиком переглянулись. Гоша продолжал:

- Из оставшейся после прихода Эдика, который изредка навещал меня в моей холостятской обители, пустой банки из-под энергетика (Эдик при этих словах гордо кивнул, в знак своей значимости во всем происходящем), запасного аккумулятора от мобильного телефона, разбитого зеркала, зажигалки, баллончика со сжатым воздухом для чистки компьютера, пучка проводов, небольшого трансформатора из старого магнитофона и силиконовой трубки от капельницы я собрал свою первую ЭПКу.

- Чего? – переспросил Эдик. – Из моей банки?

Гоша посмотрел на него и покачал головой.

- Вот поражаюсь я тебе Эдик, - сказал он. – Тебя интересует судьба какой-то жестянки, а что такое ЭПКа – пофигу вообще…

- Так ты ж сам сказал, - удивился Эдик. – Энтропийно-пусковой канал…

- Хм… - видимо Гоша не ожидал такой прыти от Эдика. Мы с Женей угорали. Это была та ещё парочка… - Поздравляю тебя, Эдик. Ты – не балбес…

Я не мог уже сдерживаться, впрочем - Женя тоже. Мы в голос рассмеялись. Эдик тоже улыбался, судя по всему не совсем до конца понимая, произнес Гоша последнюю фразу с иронией или же - опять издевался над ним.

Через минуту, когда мы успокоились, Гоша продолжил:

- В общем, так или иначе, надо было как-то эту ЭПКу испытывать и я не придумал ничего лучше, как поймать на окне очень кстати надоевшую мне муху, оторвать ей крылья и засунуть в банку. Кстати, банка была со срезанным мною верхом и обклеена изнутри осколками зеркала. Так что я прекрасно видел множество отражений беспорядочно бегающей по дну мухи.

С замиранием сердца я включил трансформатор.

Как мне показалось сначала – ничего не произошло. Только муха уже не шевелилась, наверное сдохла. Я разочарованно выключил трансформатор. Сел, достал из-под стола початую бутылку портвейна и сделал несколько глотков - помянул свою невольно усопшую ассистентку. Затем вытряхнул муху на ладонь, дабы предать её бренное тело последнему полету в мир иной через сверкающий портал форточки, и открыл рот от изумления. У моей подопечной появились крылья. Мало того – она, вдруг, зашевелилась, потянулась (если можно так сказать про муху!) всеми шестью лапками, взлетела и, нерешительно жужжа, направилась к своему любимому окну, где ловко сделав лихой вираж, упорхнула из открытой мною форточки,… как и из моей жизни тоже. Провожая её ошеломленным взглядом, я, тем не менее, заметил, что на облюбованном мухой окне появилась трещина, которой раньше не было.

Я в мельчайших подробностях зафиксировал в своей рабочей тетради все детали моего домашнего эксперимента, но продолжать опыты в тот день больше не стал, потому что к тому времени уже изрядно “накидался” портвейном.

Хоть результаты опыта и не совсем совпадали с моими расчетами, однако итог оказался ошеломляющим: я изобрел нечто непонятное и пока не имеющее названия. Душа рвалась на волю, а печень требовала алкоголя.

Я созвонился с Эдиком, и мы хорошо гульнули в тот вечер.

- Да-а…-подтвердил Эдик, - изрядно мы тогда поднабрались. Правда, я до сих пор был уверен, что мы обмывали твое повышение.

- А я? – обиделся я. – А меня чего не позвали?

Гоша и Эдик переглянулись.

- Видишь ли, Сева, - сказал Гоша, пристально глядя на меня, - Ты появился в нашей жизни только на следующее утро.

Глава 5. Воспоминания.

Я недоуменно смотрел на Гошу:

- Но ведь Эдик говорил, что мы с ним с детского сада вместе?

- Гоша, наверно, неправильно выразился, - ответил за Гошу Эдик. Тот благодарно посмотрел на него. – Мы с тобой познакомились с Гошей уже в школе. В шестом классе. Этот очкарик, - он взглянул на Гошу. Гоша только улыбнулся, абсолютно не обижаясь, – переехал к нам из Кингисеппа. Он был как будто не от мира сего, постоянно молчал, все время озирался и что-то безустанно записывал себе в блокнот. К тому же он был такой хилый, что даже первоклашки его задирали.

Как то вечером мы с тобой возвращались из СК - я в то время стал ходить в “качалку”, а ты занимался рукопашкой. Мы с тобой тогда вечно спорили, кто сильнее – Шварценеггер или Брюс Ли, сила или ловкость. Шли мы себе, спокойно болтали. Вдруг видим, - Эдик кивнул головой в сторону Гоши, - этого дохляка мутузят Палтус с двумя своими дружками. Эти раздолбаи были старше нас, учились в “путяге”. Я, признаться, малость струхнул, а вот ты наоборот, подбежал и без разговоров заехал ребром ладони по шее одному из дружков Палтуса. Тот как то неестественно дернулся и тихо осел в лужу. Я в это время опомнился и уже валил с ног второго. Гошка тоже не растерялся и заехал застывшему от изумления Палтусу ногой по… - он мельком взглянул на Женю, - между ног. Ты крикнул: “Бежим!”, и мы быстро “свинтили”. Так мы и познакомились с нашим фантазером.

Эдик подмигнул Гоше. Тот вовсю улыбался.

- Да-а…- протянул он, вспоминая, - славная была битва. - И добавил, подражая голосу удава Каа, - Удааччной быллаа охххота.

Мы рассмеялись.

- Мальчики…- умиленно проговорила Женя.

Мы посмотрели на нее, переглянулись и снова засмеялись.

Когда успокоились, я переспросил Эдика, кивая на Гошу:

- Фантазером?

- Конечно фантазером, - ответил Эдик. – Он рассказывал нам такие немыслимые вещи... Мы после школы приходили к нему в гости, чтобы полакомиться печеньем, которое пекла его мать. Мы нещадно употребляли его запасы, а Гоша повествовал нам про параллельные миры, про космические полеты. Было интересно и забавно одновременно. Мы улыбались, поглощали печенье и слушали его. Затем мы все вместе собирались и выходили из дома. Мы с тобой шли на наши тренировки: ты – махаться, я – качаться. А наш новый друг снова шел в школу на кружок прикладной физики. Мы с тобой еще крутили пальцами у виска, провожая его взглядом.