— Так поступали и не раз, кто-то всегда остаётся в прошлом, люди расстаются, разъезжаются, уходят в мир иной, и их оставляют в прошлом. Или нужно все эти призраки с собой в будущее тащить? Так и надорваться можно.

— Ты обиделась на мать, что она не вытащила тебя из тюрьмы?

— Ты плоско мыслишь, Мирон. Она ушла от нас в самый тяжёлый момент, просто перешагнула через все годы совместной жизни с отцом, но при этом не забыла забрать меха и драгоценности, которые он ей дарил. И через меня перешагнула, как будто я не её дочь. А тюрьма случилась позже, это уже были последствия. Так почему я должна брать такого человека в своё будущее? Зачем мне это нужно, чтобы при очередном кризисе меня снова предали? Я не настолько глупа, чтобы наступать несколько раз на одни и те же грабли.

— Как ты хорошо всё по полкам разложила, но в жизни намного сложнее…

— Умоляю, босс, «не учите меня жить, лучше помогите материально»! Ты, милый изнеженный мальчик, получивший деньги от родителя, который в своё время нажил их разными способами, будешь учить меня жить? Мне страшно думать о твоей жизненной философии, и, пожалуйста, уволь меня от этого, я живу по своим понятиям, а ты живи по своим. Думаю, они сильно отличаются, но не тебе «обращать меня в свою веру», ты её не выстрадал, а получил в наследство и поэтому не имеешь права проповедовать.

— Ну и завернула… — Мирон усмехнулся.

В этот момент дверь его кабинета открылась, и вошли три молодых человека в форменной одежде с надписью «ОХРАНА» на правом кармане и правом же рукаве. Я сначала оценила одежду, не очень удобная, слишком много резинок и утяжек, и мужчины смотрятся, как перевязанная нитками колбаса. Никакой грации, простоты и комфорта, вычурность и дороговизна в глаза бьёт, а сидит одежда плохо, визуально портит фигуры. Жуть какая, кто же её моделировал?

Поднимаю глаза, чтобы рассмотреть лица вошедших и зло ухмыляюсь. Так вот какие меры босс принял, а не просчитался ли?

— Какие люди в нашем захолустье?

Встаю со стула и подхожу к Никите. Он в первую минуту меня не узнаёт, а потом вижу, как меняется его взгляд. А он предпочел бы со мной никогда не встречаться, ох, и не повезло же ему! Наш городок хоть и насчитывает несколько сотен тысяч жителей, но всё же здесь трудно надолго затеряться, рано или поздно обязательно столкнёшься.

— А босс решил краснопёрых к охране подключить? Так это не выход, ты уверен, что они лучше, чем бандиты? Их от бандитов отличает только то, что они находятся по другую сторону колючей проволоки, других отличий нет.

Парни рядом с Никитой напрягаются, видимо, он не рассказывал, где служил, ну, и конечно, не делился, за что его со службы попёрли. Он ещё про Тошку не знает, начальник училища постарался быстро его уволить, мои слова — это пыль, а вот сын — прямое доказательство его извращениям.

— А ты знаешь, кто лучше? — хамит Никита.

— Куда уж мне, — смотрю, а у него на кармане написано: «СТАРШИЙ ОХРАНИК». — А ты, Никитушка, не простой «вертухай», карьеру сделал, ну, молодец, рада за тебя! — разворачиваюсь и иду к столу, забираю шапки и направляюсь к выходу. Парни расступаются, пропуская меня. — И ещё, не сочтите за грубость, но форма у вас отвратительная, выглядите в ней, как перевязанная колбаса. — вижу, как Никита открывает рот, чтобы высказаться, и перебиваю его. — Ты же не думаешь, что я не знаю, как выглядит колбаса?

Выхожу за дверь и начинаю тихо смеяться. Вот так неожиданная встреча! Догадываюсь, что у него родственники тоже из военных, уж не знаю, из каких войск, но не просто же так он служить пошёл. Видимо, вдохновился подвигами старшего поколения, вот только их надежд не оправдал, как жаль… Какое разочарование для предков!

Два дня спустя.

Конец рабочего дня, все, кроме уборщиц, уже покинули помещение, я же заканчиваю вязать свитер для отца, папа попросил, мёрзнет мужчина. Закрываю последний ряд, складываю детали свитера в пакет, соединю дома, а сейчас отключить оборудование и домой, Тошка ждёт.

В дверях цеха стоит Никита, за последние три дня он часто появляется в поле зрения, то по цеху пройдётся, то в нашем буфете появится, то у крыльца стоит. Сейчас-то что ему нужно?

— Что вынюхиваешь, охранник?

— Да вот смотрю, как ты на казённом оборудовании на себя работаешь, — ухмыляется он.

— А ты начальству доложи, обязательно, может, премию дадут. Хотя наш босс мужик прижимистый, за такой донос не раскошелится, — подхожу к двери, этот занимает весь проход. — Если ты так и будешь стоять, то я ещё один свитер свяжу. Не боишься стать соучастником?

— Ты же тихая была, покладистая, работала, училась… Что с тобой стало? — говорит он, освобождая мне проход.

— Так ты меня выбирал? А я думала, что стала случайной жертвой, не вовремя вышла из столовой… Хоть от этого не легче, но я тебя забыла, как страшный сон, и если бы ты сейчас так часто не мелькал в поле зрения, забыла бы второй раз.

— Совсем забыла?

— Совсем! После той ночи ни разу не вспомнила, ты тогда умнее был, на глаза не показывался. Как гадливый кот — нагадил в тапки и спрятался, с чего вдруг сейчас о себе напоминаешь?

— Я работаю здесь…

— И там работал, однако умудрялся не отсвечивать. Вспомни те времена, скройся в туман и неси службу тайно, не напоминая о себе!

Я направилась в раздевалку, завтра выходной, и у меня много работы, но главное — я буду дома.

Три месяца спустя. Надежда.

Алина прибежала вся в слезах, у меня аж сердце сжалось, когда я увидела её заплаканное лицо.

— Пойдём, выпьем чаю, и ты расскажешь мне, что произошло, — осторожно взяла Алину под локоток и направила её в сторону кухни.

Посадив Алину на стул, я включила чайник. Хорошо, что Тошка спит, и у нас есть пара часов для беседы.

— Что опять произошло?

— У отца пытаются отнять бизнес, а он только начал получать доход. Небольшой, но почти вылез из долговой ямы.

— А он, наивный, думал, что бандиты его не заметят? Пока его бизнес дышал на ладан, кому он был интересен, да никому! А как только наладил бизнес, сразу появились желающие, сейчас же бизнес отнять легче всего. На судебные тяжбы и на взятки отец ещё не накопил, так что отожмут его с лёгкостью. Может, хватит уже бизнесменить? У него же прекрасное образование и опыт работы, нужно продать всё, пока предлагают купить, и найти работу по специальности. Сколько можно карабкаться и, не дойдя до вершины, падать вниз?! Может, пора признать, что бизнес в наши времена не для него? Он же один, ни «крыши», ни полезных знакомств, ни блата в органах, прямо лакомый кусочек для бандитов и им подобных.

— Я пыталась ему объяснить, но он хочет быть свободным, работать на себя, — Алина всхлипывает.

— На кого он работает? Может, папа живёт в другой реальности? Не на себя он работает! На налоговую, на банки, но не на себя. Пей чай и слушай Тошку, а я пойду отрезвлять родителя — всё, что можно сделать для него в данный момент.

Папаша стучал зубами и дрожал всем телом, толстый махровый халат не согревал. А не нужно меня злить, я мирная до поры, а разозлишь меня — мало не покажется! Когда я зашла в квартиру, он двигался по стеночке из угла в угол, и вяло размахивая рукой, периодически останавливался и грозил кулаком воображаемому противнику, что-то невнятно кричал, а потом продолжал свой путь. Я пыталась вразумить его, уложить на кровать, чтобы проспался, а потом бы поговорили, но он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Сам напросился! Я затащила его в ванную, засунула в душевую кабину, включила холодную воду и, чтобы он не смог переключить её на тёплую, перекрыла стояк с горячей водой. Потом закрыла душевую кабину и подпёрла её спиной, ох и ругался родитель, просто музыка для ушей, стояла и наслаждалась его нецензурным лексиконом. Когда речи стали тихими, и зубы начали отбивать ритм, я открыла кабину душевой, несколько минут ждала, пока папаша стянет с себя мокрую, почти примёрзшую к телу одежду, вытрется, и только после этого протянула ему халат.