Тьфу ты! Надоел, чёрт косоротый! Раскачали на свою голову. Мы бежать, а он следом:
– Ребяты! Вы чаво?
– Чаво, чаво... Чтоб ты сгорел, вот чаво!
И в курилку – анекдоты травить. Пока обед не кончился.
Я начинаю:
– Плывет крейсер по морю. Крейсер или линкор – это без разницы. Капитан глядит: торпеда на них прёт. Всё. Конец. Накрылись половым органом. Зовет боцмана: "Торпеду видишь?" "Вижу". "Чуешь, к чему идет?" "Чую". "Беги на корму, матросиков развесели. Чтоб помирали без скуки". Пошел боцман на корму, в дудку загудел. Прискакали матросики, а он ширинку расстегнул, мотовило из штанов вывалил, стоит – помахивает. "Матросики, хохму хотите?" "Хотим!" – орут матросики. "Вот я до десяти досчитаю, мотовилом по корме дерябну – крейсер напополам". "Давай! – орут матросики. – Бей, боцман! Бей шибче, пока не заржавело!" Досчитал он до десяти, шарах мотовилом по палубе! Крейсер напополам, команда на дно!.. Выплыл боцман, а рядом капитан булькает, воду из ушей пускает. "Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие. Торпеда-то рядом прошла!.."
Все ржут, а Полуторка и не улыбнётся. Глаз сощурил и говорит:
– Ты чаво врёшь-то? Чаво врешь? Разве мотовилом крейсер переломишь?
– А то нет? – говорю.
– А то да? Я на флоте служил, я это дело знаю. Шлюпку – ее переломишь, она деревянная, а крейсер – никак, крейсер – он жа железный... Понимать надо, дура!
Мы – в рёв! Мы – в стон! Мы – по курилке ползать!..
А он:
– Ребяты, вы чаво?
– Чаво, чаво – ничаво... Проехало!
Друг мой!
Мой наивный, доверчивый друг!
Вот тебе мой совет.
Если ты веришь всем, а тебе не верит никто;
если ты любишь всех, а тебя не любит никто;
если ты готов обнять весь мир, но мир не желает обнять тебя, –
в зону отдыха, мой друг, в зону отдыха!
Друг мой!
Мой удивительный, неповторимый друг!
Вот тебе еще совет.
Если ты снисходишь порой до мира, но мир не желает снисходить до тебя;
если ты изрекаешь удивительные истины, но мир пропускает их мимо ушей;
если ты несешь миру свет, а мир зажмуривает в ответ глаза;
если ты давно уже согласен на всеобщее признание, а признание почему-то запаздывает, –
в зону отдыха, мой друг, в зону отдыха!
Друг мой!
Мой терпеливый, многострадальный друг!
Вот тебе последний совет.
Если ты устал, мой друг, или от тебя устали;
если ты кидаешься на всех с кулаками, или все кидаются на тебя;
если тебе невмоготу больше с ними, а им невмоготу с тобой, –
в зону отдыха, мой друг, в зону отдыха!
Дай поскорее руку: будем попутчиками!
Доверься мне: я знаю куда!
Ехать нам с тобой недолго, мой друг. Ехать нам – не соскучишься. Мы помчимся прочь, поскорее из этого города. По Дмитровскому шоссе. За кольцевую дорогу. Через поселок "Северный". Поворот направо, на табличку "Пансионат".
Только не торопись с выводами, мой друг! Не торопись, друг, с выводами!
И пейзаж будет поначалу не ахти какой, и строения убогие по сторонам, и небо провисшее, и тоска пригнувшая, но обещанием, надеждой, слабым намеком на лучшее встанут у дороги трафареты-утешения: "Зона отдыха Тимирязевского района", "Зона отдыха Тимирязевского района", "Зона отдыха…"
Потерпи немного, мой друг! Самую потерпи малость!
Мы доедем до зеленой ограды. Мы свернем налево. Уткнемся в сплошной забор с будкой. Поворотная площадка. Тупик. Дальше ехать некуда.
А дальше нам и не надо.
Ты дома, мой друг! Ты здесь почти как дома!
Зона отдыха ждет тебя.
Заходи!
Вот тебе помои – умойся.
Вот тебе онучи – утрися.
Вот тебе лопата – помолися.
Вот тебе кирпичик – подавися.
Друг мой!
Мой бледный, взволнованный друг!
Что же ты встал на пороге? Что нерешительно топчешься на крыльце, боязливо оглядываешь непробиваемый забор-великан, толстые доски встык, без щелей, хмурые вышки по углам, бельма прожекторов?
Не обращай внимания, мой друг. Ведь это бутафория. Бутафория – и только.
Разве ты не заметил, что забор обветшал, и доски потемнели от многолетней сырости, и на вышках никто не топчется с карабином через плечо, и прожектора давно уже ослепли от старости? Разве ты этого не видишь?
Cмелее, мой друг, смелее! Шаг за дверь, и ты в зоне отдыха.
Тут, конечно, свои правила. Тут – свои порядки. При входе отдыхающего обыскивают. Для его же, естественно, пользы. Прощупывают воротник и шапку, подкладку и обшлага. Вывертывают карманы, снимают ботинки с носками. Чтобы ничто не мешало отдыху. Ничто и никто!
Часы у тебя заберут. Зачем тебе на отдыхе часы? Счастливые часов не наблюдают.
Деньги у тебя тоже заберут. Всё равно покупать нечего. Тут тебя и накормят, и напоят, и спать уложат.
И сигареты заберут. Курить вредно.
Газеты с книгами. Чтобы не портил зрение.
Ножи, булавки со скрепками: не дай Бог, обрежешься!
И записную книжку: тут нет телефонов.
И портрет любимой. Чтобы не тосковал.
И ремень брючный: зачем он тебе? Расслабься, мой друг, ты же на отдыхе.
На отдыхе, мой друг, ты на отдыхе.
И вот ты уже прошел через обыск. Через первый обыск в своей жизни.
Вот ты уже вышел из караулки и стоишь ошеломленный, еще ощущая чужие руки на своем теле, неумело поддерживая спадающие брюки.
Что же тебя опять смутило?
Колючая проволока вкруговую, изнутри забора?
Барак – длинный, нелепый и приземистый?
Конвоир в форме за твоей спиной?
Делай шаг, мой друг, еще один шаг. И ты исчезнешь. Растворишься в толпе отдыхающих. Потеряешь вмиг неповторимую свою индивидуальность. Будто ее отобрали при обыске.
Прощай, мой друг!
Встретимся после отдыха.
Тогда и поговорим.
А теперь смело иди в барак. Иди туда, куда тебя поведут. Доверься провожатому в форме.
Здесь тебя уравняют в правах.
Освободят от забот.
Выслушают, поймут и оценят.
Здесь ты выслушаешь других.
Слушай, мой друг, слушай внимательно. Мат из ушей выковыривай...
Небылица вторая
Это еще что, мужики! Это всё ништо. Удача-кляча: садись да скачи, скачи да кричи. Что взято, то и свято. Была бы голова, а вши будут.
Он, паразит, пил, Полуторка, – почище лошади. Уж мы отрубились, лежим – балдеем, а Полуторка ни в глазу. У него с похмелья самый разговор. Самые его мечты – с похмелья.
– Ребяты! – запоёт. – Володя! Коля! Серёга! Иван! Вот ба нам сговориться! Вот ба пить бросить! Вот ба всем! Жизнь-то какая наступит, ребяты! День не пьём – порядок. Другой не пьём – в норме. Неделю, месяц – всё ништо. А они уж бегут, эти, суки рваные, они беспокоются: чего это с вами, ребяты, аль заболели? А мы – уговор. Мы – по рукам. Год не пить. Ни синь пороха. Завязываем! Они туда, они сюда: не пьём, ни капли. Ни белого, ни красного, одно пиво... Заводы работают, водки в магазинах – залейся, а мы – ни один! Денег у нас, денег! А они зазывают, они стелются: ребяты, заходите, ребяты, пригубите... Нет! Они нам по радио, они по телевизору: водка – она не яд! Водка – она с витаминами!.. А мы – хрен вам! Тут уж продажа ее, окаянной, весь день, всю ночь, и стопками, и стаканами, с лотков, с ларьков, и в булочной, и в молочной, и по дворам... Водку по домам разносят, водку в койку дают. Пьянице почет, уважение, милиция ему честь отдает, до двери провожает. Здрасьте-пожалуйста! У них жа денег не будет, ребяты! Все деньги у нас, у них – хрен с плюсом... Попробовать ба! Попробуем, Володя?