— Минимум десять дней.

Каватина кивнула.

— Все приготовления должны быть проведены в тайне. Если демон взял под свой контроль высшую жрицу, нам не следует раскрывать наши карты.

Лицо Риллы посерело от напряжения.

— Это не должно выйти за пределы этой комнаты. Это может привести к кризису веры, и будет стоить нам очень дорого.

— Согласна, — сказала Каватина, мрачно глядя в купель. — Я одного понять не могу. Как Эйлистри допустила, что нечто злое попало в руки её избранной.

— Она и не допускала, — твёрдо проговорила Рилла. — Пока…

Леди Битвы отвернулась, но Каватина успела заметить горечь в её глазах.

— Пока что? Скажи, о чём ты думаешь!

— Ходят слухи. О том, что произошло, когда владения Эйлистри и Ваэрона объединились. Если им верить, то это не Эйлистри направляет Клинок Полумесяца в руках жрицы.

Каватина задрожала. Во рту пересохло. Услышать такое богохульство — и от Леди Битвы Променада. Представить было сложно.

Рила выдавила смешок.

— Всё это, конечно, нонсенс. Тёмная Дева просто исполняет новый танец. Ей пришлось, дабы привлечь Ночных Теней в паству. Эйлистри по-прежнему правит песней и мечом. Ваэрон мёртв.

— Песней и мечом, — повторила Каватина, прикоснувшись к эфесу своего меча.

Меч отозвался низким, успокаивающим гулом из глубин ножен.

Это не помогло. Каватина всё ещё чувствовала нарушение баланса, будто была танцором с одной ногой. Если её догадки были верны, и демон Вендонай сейчас жил в Клинке Полумесяца, который в свою очередь захватил Куилью, то Променад был в смертельной опасности. Рыцарь вытянула руку.

— Пой со мной.

Рилла сжала руки Каватины. Словно партнёры в застывшем танце, они склонили головы.

Вместе они помолились.

Хоралдин остановился перед дверью и глянул вверх и вниз по коридору. Несмотря на доносящиеся песнопения откуда-то из Променада, сейчас коридор был пуст. Друид открыл дверь, быстро прошёл внутрь и показал Каватине следовать за ним.

Хоралдин закрыл дверь за ними. Этот коридор был коротким, не более дюжины шагов в длину, и заканчивался малоиспользуемой дверью из твёрдого чёрного обсидиана. Друид схватился за несокрушимый засов со стороны двери и потянул, но засов не сдвинулся. Он кивнул, словно ожидал этого.

Каватина смотрела через его плечо. Видимого замка на двери не было. Если дверь и была закрыта, то с помощью магии.

Хоралдин коснулся гладкой поверхности двери кончиками пальцев, закрыл глаза и зашептал.

Каватина нетерпеливо постукивала ногой. Она искала Хоралдина, намереваясь заставить его повторить дословно дискуссию с Куилью, чтобы посмотреть, не передала ли высшая жрица какое-нибудь сообщение. Вместо того чтобы прямо ответить на её вопросы, друид настоял поговорить с глазу на глаз в каком-нибудь тихом месте. И вот они крадутся по Променаду, будто воры с полными карманами награбленного. Каватина начинала подозревать, что Хоралдин повёл её этой дорогой не просто так.

— Хоралдин, прошу. Ты не мог бы мне просто сказать, что толкнуло тебя на разговор с…

Глаза Хоралдина широко распахнулись.

— Шшш! Не произноси её имя. Она услышит.

Каватина сделала глубокий вдох.

— Я не собиралась. Вообще-то, это я напомнила тебе не произносить её имя вслух.

— Я просто надеюсь, она не видит нас в магическую купель, — ответил Хоралдин.

С этим Каватина была согласна. Даже притом, что Куилью не вернётся в течение нескольких дней в связи с походом по отдалённым святыням, осторожность не помешает. Куда бы Куилью не пошла, магическую купель она всегда держала под рукой.

Тревога усиливалась, когда Каватина вспоминала, что Куилью носит меч, который может быть вместилищем демона.

Хоралдин снова закрыл глаза и продолжил прорицание. Пот выступил на его висках. Отблески Фаэрзресс играли на стене около него, давая жуткий синеватый оттенок его и без того болезненного вида коже. Друид был лунным эльфом и поэтому Фаэрзресс ему не мешал, иначе прорицание могло прерваться. Волнистые тёмные волосы друида переплетались подобно корням и спускались до самой талии, а тонкие пальцы были похожи на лапы паука. Не самое лучшее сочетание, но друид был совершенно лоялен к храму, не смотря на то, что продолжал почитать Лорда Листьев. И как Хоралдин красноречиво выражался, Эйлистри была фруктом Арвандора, а Риллифан хранителем дерева, на котором она созрела. Эйлистри посеяла семена надежды в Подземье, и, согласно указу Лорда Листьев, судьбой Хоралдина было лелеять эти семена.

— Дверь была запечатана магией, — сказал друид Каватине. — Эээ…она запечатала.

— Зачем ей это нужно?

— Чтобы я не смог показать тебе, что по другую сторону.

Каватина сгорала от нетерпения. Положив руку на эфес меча, она спросила:

— Ты можешь её открыть?

— Обычными средствами нет. Только более сильный заклинатель может снять эту магию. Но есть другой путь.

Хоралдин держал ладони перед собой, плотно прижав друг к другу. Он шептал какое-то время, а потом развёл руки в стороны. Отверстие появилось в середине двери и постепенно расширилось, будто обсидиан был мягким как глина, и невидимые руки просто смяли его. Когда проём стал достаточно широким, Хоралдин просунул ногу внутрь, присел и прошёл через дверь.

Каватина последовала за ним.

Комната за дверью имела странный вид: квадрат, но с одним углом, срезанным по диагонали стеной в виде зигзагообразной ширмы. В центре этой зигзагообразной стены была ещё одна обсидиановая дверь — второй выход из комнаты. Такая необычная форма давала комнате восемь стен — показательное число. Дроу, которые населяли пещеры в дальней части Саргаута тысячелетия назад, построили здесь храм Паучьей Королевы. Храм был уничтожен, когда культисты Гонадора вызвали Древнего и его приспешников — тогда же весь город и был разрушен.

Столетия, проведённые под илом и слизью, стёрли алтарь и статую, когда-то стоявшие тут. Куилью и её компаньоны закончили их работу, разрушив то, что осталось до основания и смыв святой водой фрески со стен. Теперь всё, что осталось, было просто пустой комнатой.

Бывший храм, возможно, был удобным коротким путём от западного конца моста — расположенный, буквально, в нескольких шагах за второй дверью — но жрицы, патрулировавшие Променад, избегали этого места. Каватина понимала почему. Даже притом, что комната была голой и пустой, находиться в ней было невыносимо. Сейчас, когда она задержалась здесь, рыцарь поняла почему: во всём Променаде это было единственным местом, где тишина правила бал. В любой точке можно было услышать гимн, звучащий в Пещере Песни. Здесь же, в этом осквернённом месте, Каватина не могла услышать даже шёпот воды ближайшей реки.

— Что ты хотел мне показать? — спросила она.

Хоралдин подошёл к углу, где сходились две длинные стены.

— Это, — он указал на глиф, который был нарисован на стене. — Высшая жрица приказала мне нарисовать это здесь.

— Приказала? Вы об этом с ней разговаривали?

Хоралдин сложил руки на груди и кивнул.

Каватина не смогла опознать большой, словно щит, глиф. Он был похож на защитные глифы нарисованные всюду в Променаде, но те были в серебристо-красном цвете и посыпаны пудрой из алмаза и опала, в то время как этот был нарисован мерцающими полосами жемчужной пудры на прозрачном клею, от которого слабо тянуло мёдом.

— Что это? — спросила рыцарь.

— Глиф очарования. Он привлекает тех, кто служит Гонадору. Высшая жрица говорила, что эта ловушка будет завлекать любых культистов, которые рискнут пройти вверх по реке из Скаллпорта сюда, где их будет легко убить.

Каватина кивнула. Это выглядело достаточно логичным — и такие случаи имели место. Десять лет назад культисты Гонадора осадили Променад на три долгих месяца. Атака шла с верховьев реки, из северо-восточных пещер, ближе к Залу Исцеления. Аморфы, которыми командовали культисты, были подавлены, ни одна комната или коридор храма не были захвачены. Но это, похоже, не удержало бы их от повторной попытки. Если они готовились к новому нападению на Променад, имело смысл расставить ловушки для лазутчиков, которых они пошлют. Те, кто попытается проникнуть в храм, скорее всего, пойдут через реку, что соединяет Променад и другие части Подгорья.