Молодые ученые: химики А. М. Бутлеров, Д. И. Менделеев, В. В. Марковников, астроном Ф. А. Бредихин, физиолог И. М. Сеченов, ботаники К. А. Тимирязев, врач С. П. Боткин, физики М. П. Авенариус, Н. А. Умов, биологи И. И. Мечников, А. О. Ковалевский, палеонтолог В. О. Ковалевский, зоолог А. П. Богданов и многие другие вместе со старшим поколением: физиками Б. С. Якоби, Э. X. Ленцом, Ф. Ф. Петрушевским, ботаниками Л. С. Ценковским, А. Н. Бекетовым, химиками Н. Н. Зининым, А. А. Воскресенским, Н. Н. Бекетовым, математиком П. Л. Чебышевым, — образуют прославленную когорту русских естествоиспытателей.

Новое поколение русских ученых вместе со старшим создает уже в шестидесятых годах открытия мирового значения, начиная, пожалуй, самый плодотворный период в истории дореволюционной русской науки.

В 1869 году Д. И. Менделеев сообщает ученому миру о своем бессмертном открытии — периодическом законе.

И. М. Сеченов создает теорию условных рефлексов, тем самым закладывая основы научной физиологии.

В эти годы А. М. Бутлеров, развивая свою знаменитую структурную теорию, осуществляет ряд классических синтезов.

Всему миру становится известным имя П. Л. Чебышева. Гениальный математик решает сложнейшие проблемы теории чисел, превращает своими трудами теорию вероятностей в настоящую науку и создает научную теорию механизмов. Знаменитый математик применяет математические методы к решению насущных проблем техники и естествознания.

В Казани трудится ученик Бутлерова В. В. Марковников, он разрабатывает теорию химического взаимодействия, открывает законы, управляющие взаимным влиянием атомов в химических соединениях.

Приступает к научной деятельности великий ученый-революционер К. А. Тимирязев. Своей статьей «Книга Дарвина, ее критики и комментаторы», напечатанной в «Отечественных записках», он начинает свою беспримерную деятельность пропагандиста материалистической биологии. В эти годы он создает и свою бессмертную работу «Спектральный анализ хлорофилла».

Все новые и новые работы выходят из-под пера гениального астронома Ф. А. Бредихина.

Трудно даже бегло перечислить все великие открытия, совершенные тогда русской наукой. А ведь ей приходилось развиваться в тяжелейших условиях. Правительство прилагало все усилия, чтобы заморозить ту весну, о дуновении которой говорил Тимирязев.

Русские ученые не встречали никакой поддержки со стороны правительства. Оно отказывало им в средствах, необходимых для развертывания научной работы.

Тимирязев вспоминал, например, что когда ему в Петербургском университете пришлось делать опыт по знаменитой реакции Зинина, все необходимые реактивы для этого он вынужден был купить на свои деньги.

К концу шестидесятых годов положение стало еще более тяжелым. Выстрел бывшего студента Московского университета Каракозова в Александра II был использован реакцией как сигнал к наступлению.

Начался белый террор. Были закрыты прогрессивные журналы «Современник» и «Русское слово». Правительство обрушилось на университеты, видя в них «очаги крамолы». Навести «порядок» в высших учебных заведениях было поручено графу Д. А. Толстому, кстати сказать, совмещавшему пост министра народного просвещения с постом обер-прокурора святейшего синода.

Министерские циркуляры стали по частям отнимать те немногие права, которые давал университетам устав 1863 года. Чиновники стремились скорее похоронить все остатки свобод, предоставленных университетам.

Цензура беспощадно начинает преследовать все передовое, развитию науки ставятся все новые бюрократические рогатки. За прогрессивной профессурой устанавливается полицейская слежка.

Надо было иметь большое мужество, чтобы в этих условиях отстаивать высокие идеи шестидесятых годов, идеи Чернышевского, Добролюбова, Писарева.

Но остановить развитие науки правительство не смогло. Несмотря на все препятствия и ограничения, русская наука продолжала итти вперед. Она росла и крепла под знаком великой идеи служения родине, служения народу!

Нет в истории культуры примера более кровной связи с народом, более самоотверженного служения ему, стремления отдать ему все силы и знания, чем история русской науки.

Русская наука всегда была демократична, постоянно в скрытой или в явной форме была в оппозиции царскому правительству.

«В науку с большой охотой шли главным образом «низы», — писал президент Академии наук СССР С. И. Вавилов, — дети крестьян, мелких чиновников, всякого рода «разночинцев»… Господствующие классы — дворянство и крупная буржуазия — редко отпускали своих детей учиться. Это была невыгодная, неясная, да и трудная профессия».

Демократичная в самой основе своей, русская наука всегда была связана с передовой, революционной идеологией. Крупнейшие русские ученые неизменно шли тем путем, который прокладывала передовая общественная мысль — мысль Радищева, декабристов, Герцена, Белинского, Чернышевского, Добролюбова.

Огромное плодотворное влияние на развитие русской науки оказал впоследствии марксизм-ленинизм, великое учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина.

Корнями уходящая в толщу народа, связанная с передовым, революционным мировоззрением, русская наука шла вперед под знаменем материализма.

Воинствующим материалистом был уже тот человек, которого отечественная наука назвала своим отцом. Великий естествоиспытатель Ломоносов был и великим мыслителем, пламенным борцом с реакционным идеалистическим мировоззрением, борцом за материализм. Он утверждал материальность всей вселенной, ему было ясно, что материя находится в постоянном движении. Он знал, что подобно тому, как нельзя мыслить материю без движения, так не может быть и движения без материи. Вспомним, что эти истины еще и посейчас недоступны многим западным ученым.

У Ломоносова не было сомнений в познаваемости мира, в том, что все явления могут быть объяснены на основании естественных законов. Ломоносову была чужда апелляция к каким бы то ни было божественным, сверхъестественным силам.

Продолжая линию, начатую Ломоносовым, прогрессивные русские ученые боролись за научно-материалистическое объяснение явлений природы.

Тимирязев, Менделеев, Лобачевский, Сеченов, Умов, Павлов — это имена не только корифеев естествознания, это имена людей, внесших немалый вклад в сокровищницу материалистического миропонимания.

Верность материалистическим идеям помогала деятелям русской науки одерживать славные победы.

Путь русской науки, как и русской литературы и искусства и всей русской общественной мысли, — это путь величайших революционных открытий, далеко опережающих свое время, это всегда прозрение в будущее.

И это наперекор укоренившемуся в правящих классах царской России пренебрежению к народу, к создаваемой лучшими его силами науке и культуре. Царское правительство боялось народных талантов, боялось смелой, самобытной народной мысли; оно старалось всеми средствами помешать распространению знаний в народе. Но лучшие люди русской науки всегда были борцами за просвещение народа. Горячая любовь к родине, к народу, сознание долга перед ним порождали в них страстное желание донести до широчайших народных масс великий свет истинного знания.

Идея общественного долга ученого, стремление сделать науку орудием просвещения и раскрепощения народа с особенной силой проявились в шестидесятые годы.

Вспоминая развитие естествознания тех лет, К. А. Тимирязев писал: «Если спросят, какая была самая выдающаяся черта этого движения, можно, не задумываясь, ответить одним словом — энтузиазм, тот увлекающий человека и возвышающий его энтузиазм, то убеждение, что делается дело, способное поглотить все умственные влечения и нравственные силы, дело, не только лучше всякого другого могущее скрасить личное существование, но, по глубокому сознанию, и такое, которое входит необходимою составною частью в более широкое общее дело, как залог подъема целого народа, подъема умственного и материального. Этот энтузиазм был отмечен чертою полного бескорыстия, доходившего порою до почти полного забвения личных потребностей».