У Чаки уже стала затекать рука — он, видимо, от излишней старательности и из боязни нового подвоха слишком сильно сжимал фигурку, но и Мзики, одержав столько побед, успел изрядно утомиться. Однако интерес присутствующих не ослабевал. Теперь уже раздавались подбадривающие крики в адрес Чаки, а больше всего тут усердствовали посрамленные сторонники Мвази. Вдруг послышался чей-то крик:

— Эй, Чака! «Подарок» отца уходит к бутелези…

К этому Чака никак не был подготовлен. Он, правда, сразу понял, о чем идет речь. «Подарком» называли одну из овец его отца, но в краале никто не осмеливался произносить эту кличку вслух. Не вполне понимая, каким образом овца может влиять на престиж вождя, его отца, Чака все же невзлюбил ее, а странная окраска этой овцы только лишний раз напоминала и ему и всем окружающим о ее существовании.

Появилась она в краале недавно, и связано это было с событиями, неприятными не одному только Сензангаконе, но и всем людям зулу. Примерно две луны назад, выведенный из себя все учащающимися нападками бутелези, Сензангакона решил разрешить спор оружием. Из дальних краалей были срочно собраны молодые люди вдобавок к тем двум-трем десяткам воинов, которые постоянно находились при вожде. Решив тряхнуть стариной, пришли и ветераны, хорошо помнившие сражения еще при отце Сензангаконы, который в молодости был известным забиякой. Бутелези был послан вызов, а женщины тут же принялись готовить пиво. В назначенный срок Сензангакона велел заколоть двух быков из своего стада, и наутро вся его армия, насчитывающая сотни полторы воинов, двинулась на бутелези. За воинством увязались женщины с пивом и подростки с различной снедью.

Да только ничем хорошим это не закончилось. Храбрецы бутелези настолько досадили воинам зулу своими насмешками, что те, метая на ходу копья, бросились на врага. Все разгорячились до того, что успели метнуть в противников по три копья, пока добежали до укрывающихся за щитами врагов, а поскольку почти все они только и имели по три копья, то оказалось, что большинство подбежало к врагам, в сущности, безоружными. Тут-то бутелези, не теряя времени зря, и захватили изрядную часть воинов зулу в плен. Самое обидное во всем этом было как раз то, что во главе атакующих зулу находился Сензангакона. Именно он и подал пример несдержанности, за что и поплатился, попав одним из первых в плен.

Крепкого и вкусного пива наварили женщины зулу, да только потчеваться им довелось бутелези. Потери с обеих сторон были невелики, а захваченные пленные и, главным образом, пиво привели бутелези в благодушное настроение, поэтому, кода к краалю победителей подходило их войско, ведя под конвоем незадачливых зулу, недавние противники уже перекидывались шутками, а в краале Пунгаше, вождя бутелези, дело и вовсе завершилось общей пирушкой.

Правда, женщинам зулу пришлось с поля боя отправляться несолоно хлебавши за скотом, чтобы выручать своих соплеменников. Выкуп потребовали нетяжелый, только за Сензангакону Пунгаше запросил трех быков.

Наутро женщины зулу под эскортом нескольких старых воинов пригнали к воротам крааля Пунгаше скот, и пиршество возобновилось с новой силой. Теперь, когда самое неприятное осталось позади, вчерашние противники вели себя как старые и добрые друзья, какими они, по сути дела, и были. Пунгаше усадил Сензангакону рядом бой на почетном месте и угощал его самыми изысканными блюдами. Сензангакона же, изрядный знаток яств и большой любитель выпить, не скупился на похвалы щедрому хозяину. Особенно он расхваливал поданную баранину. Баранина и впрямь была хороша, кроме того, не хвалить же ему мясо быков из собственного стада. Явно польщенный Пунгаше предложил своему пленнику-гостю осмотреть его отару, а отару эту — предмет зависти соседей — посмотреть стоило. Овцы были подобраны одна к одной, и все они были невиданной масти — белые, с черно-коричневой головой. Тут уж Сензангакона, не кривя душой, принялся осыпать похвалами и доблести Пунгаше, и достоинства его стад. Кончилось это все тем, что когда воины зулу, изрядно отяжелевшие от выпитого и съеденного, двинулись наконец к своему краалю, во главе их вышагивал Сензангакона, гордо таща за собой на веревку подаренную ему Пунгаше темноголовую овцу. Путь был неблизким, и молодые воины несколько раз предлагали вождю взять на себя заботы о животном. Но Сензангакона не уставал твердить, что это подарок его друга и даже более того — залог благополучия не только его, Сензангаконы, но и всех людей зулу.

В краале выяснилось, что предусмотрительные женщины унесли на поле битвы далеко не все заготовленное пиво, да к тому же наварили и нового, справедливо полагая, что мужчинам захочется запить им горечь поражения. Запас оказался порядочным, и Сензангакона решил, что не имеет смысла откладывать пирушку на завтра. Наскоро умывшись с дороги, он тут же потребовал пива и принялся угощать им свих соратников. Далеко за полночь он велел привести овцу из крааля Пунгаше прямо к своему дому и принялся расхваливать ее. Кувшины с пивом ходили по кругу, а у овцы обнаруживались все новые и новые достоинства.

Из речей Сензангаконы явствовало, что он не так уж прост и сражение с бутелези было затеяно им не зря. Подумаешь, одно проигранное сражение! Но ведь зато люди зулу заполучили теперь овцу бутелези, потомство которой насытит все их краали! Подумаешь, три быка, да ведь отара таких овец стоит сотни отборных быков. И более того, ценой малой крови люди зулу пользуются теперь дружбой и расположением могущественных соседей. Разве это не так? Вот перед ними подарок его друга Пунгаше, залег прочности их союза.

Пиршество закончилось уже на рассвете, а наутро и сам Сензангакона позабыл многое из сказанного им этой ночью. Но с легкой руки какого-то остряка за диковинной овцой прочно закрепилась кличка «Подарок».

И вот именно эта овца, только недавно пущенная в отару, отбилась сейчас от своих товарок. Может, она и впрямь решила отправиться па поиски стада Пунгаше? Обычно овцы пасутся тесно сбитой массой, и вернуть в отару отбившуюся овцу не составляет никакого труда. Потому-то присматривать за ними поручают самым маленьким. Но тут было что-то новое: овца, точно заранее наметив себе определенную цель, рысцой двинулась в путь.

Так и не выпуская из руки бычка, Чака наспех подобрал свои палки и бросился в погоню. Но не тут-то было — овца тоже припустила. Чака уже успел здорово запыхаться, когда заметил, что вслед за ним с мягко подрагивающей холкой, размеренной рысцой трусит И-Мини. Овца успела удрать так далеко, что среди высокой травы мелькала только ее спина. Тогда Чака, окончательно отчаявшись, вспомнил об И-Мини. А что, если тот сумеет ему помочь?

— Вперед, И-Мини, вперед! — выкрикнул он и указал рукой на удаляющуюся овцу. Пес как будто только и дожидался этого. Тяжелыми прыжками он бросился вперед, стремительно сокращая расстояние. Чака в изнеможении опустился на траву, но тут же встал, желая посмотреть, как пес справится со своей задачей. Поведение И-Мини ничуть не походило на поведение пастушеских собак. Догнав овцу, пес бросился к ней, та метнулась в сторону, но он двумя прыжками снова настиг ее. И что самое удивительное, Чака так и не услышал обычного лая. Потом и овца и пес вовсе исчезли в траве. Предчувствуя недоброе, Чака побежал из последних сил. То, что он увидел, превосходило самые мрачные его предчувствия. Нелепо подвернув голову, ни траве лежала овца, а чуть в стороне от нее сидел И-Мини, спокойно, с полным сознанием выполненного долга дожидаясь своего маленького хозяина. Все еще рассчитывая на что-то, Чака с трудом повернул овцу на бок и увидел на ее горле страшную рваную рану. Не зная, что предпринять, Чака обежал к мальчишкам. Теперь уж было не до игр. После долгих и безуспешных споров решили, что все равно придется дожидаться дневной дойки. В полдень двое старших ребят на палке понесли задушенную овцу к краалю. Шагали молча. В хвосте процессии понуро тащился Чака.

Сензангакону охватил великий гнев. Распаляясь все больше от собственных слов, он кричал, что этому мальчишке ничего нельзя доверить, что теперь рухнуло благополучие его дома, что неблагодарный сын хочет разорить его, что из-за нерадивости Чаки пропали теперь те три быка, которые якобы были внесены в обмен за овцу. Понимая несправедливость своих слов, Сензангакона окончательно обозлился и решил было собственноручно выпороть Чаку. Но тут вмешалась Нанди. Она тоже не выбирала выражения, а если и выбирала их, то только для того, чтобы побольнее уязвить самолюбие своего мужа и вождя.