— Гагарин на родной земле! Все в порядке! С гордостью за советскую авиацию, за нашу страну слушал главком передававшееся по радио Обращение Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Советского правительства к Коммунистической партии и народам Советского Союза, к народам и правительствам всех стран, ко всему прогрессивному человечеству:

«Свершилось великое событие. Впервые в истории человек осуществил полет в космос... Это — беспримерная победа человека над силами природы, величайшее завоевание науки и техники, торжество человеческого разума».

Вместе с руководителями партии и правительства, вместе с тысячами москвичей встречал Вершинин на Внуковском аэродроме питомца советской авиации, возвратившегося из космического полета. Вместе с другими приглашенными в Большой Кремлевский дворец на правительственный прием Константин Андреевич горячо рукоплескал, когда товарищ Л. И. Брежнев, вручая первому в мире космонавту орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза, сказал, что великий подвиг Юрия Гагарина является символом того светлого, возвышенного, что несет советскому народу коммунизм. Константин Андреевич в эти минуты стоял неподалеку от академика Королева. Взгляды их встретились, они понимающе улыбнулись друг другу. А когда предоставили слово главкому, он сказал:

— Мы гордимся своим славным воином, который выполнил поистине историческую задачу.

На следующий день, перед тем как отправиться в Дом ученых на пресс-конференцию для советских и зарубежных журналистов, ученых и дипломатов, Юрий Гагарин прибыл к главкому.

Сердечной была беседа главного маршала авиации с первопроходцем космоса. Константин Андреевич сообщил о приказе по Военно-Воздушным Силам, которым Юрию Гагарину присваивалась квалификация военного летчика 1-го класса, вручил удостоверение об этом. В связи с тем что Советское правительство учредило звание «Летчик-космонавт СССР», главком спросил Гагарина, как бы, по его мнению, мог выглядеть нагрудный знак, вручаемый удостоенным такого звания. Вместе просмотрели несколько эскизов. Обоим понравился пятиугольник с изображением земного шара, опоясанного орбитой космического корабля. Примерно такой знак и был утвержден позднее.

Когда пришло время прощаться, Гагарин застенчиво снял с руки штурманские часы, побывавшие в космосе:

— Позвольте, товарищ главный маршал, подарить вам эти часы...

Главком и космонавт крепко обнялись, сфотографировались возле большого глобуса.

— Вас уже назвали Колумбом Вселенной, — сказал Вершинин. — И вы, конечно, знаете о том, что было после открытия Америки: удача Колумба вызвала изумление, а потом последовали открытия новые. Ведь успех одного отважного побуждает к поиску все поколение. За первым «Востоком» устремятся в полеты и другие корабли. И кому, как не вам, давать своим товарищам путевку в космос!

— Понимаю, Константин Андреевич, — заверил Гагарин, — и свой опыт отдам будущим полетам — весь, без остатка...

Штурм космоса продолжался. И продолжалась помощь главнокомандующего Военно-Воздушными Силами молодым авиаторам, отправлявшимся на новые орбиты. Как пожелание Родины уносили они в просторы космоса его неизменное напутствие:

— Доброго пути, гагаринцы!

Вершинину шел седьмой десяток лет. Встречаясь с космонавтами, переживая вместе радость их необычных полетов, он невольно вспоминал свою трудную юность...

Родился он в самом начале XX века, 3 июня 1900 года, К деревне Боркино Яранского уезда бывшей Вятской губернии. Отец Андрей Галактионович и мать Афанасия Васильевна, несмотря на терпение и трудолюбие, из бедности так и не выбирались. Места в его родных краях лесные, земли малоурожайные, да и надел у Андрея Вершинина был невелик. А семья — шестеро детей мал мала меньше. Чтобы прокормить их, отец отправлялся на заработки, подряжался плотником в артель, ставившую избы.

После окончания церковноприходской школы старший Сын Константин стал помогать отцу.

Как и другие мальчишки, принятые а плотницкую артель, он ошкуривал лесины, обстругивал бревна. После трудового дня спина гудела, ладони кровоточили мозолями. Но вот артель поставила богатому заказчику дом, и плотники получили деньги с изрядным вычетом за хозяйский харч, за керосин. Все же Костя принес матери первый заработанный рубль. Всю жизнь помнил ее слова:

— Теперь у нас появился второй кормилец!

Еще труднее пришлось, когда в начале первой мировой войны отца призвали в царскую армию. Вся забота о семье легла на неокрепшие мальчишечьи плечи. Решил податься на молевой сплав леса — не плотами, а отдельными бревнами — на реку Кундыш, где платили побольше.

Сплавщики должны были доставлять лес без заторов. Для этого приходилось направлять плывущие бревна, пробегая по ним по нескольку верст, рискуя свалиться в реку, выбраться из которой нелегко.

Но опасность не испугала паренька. Балансируя, он багром направлял бревна по течению, не давал им уткнуться в берег, наскочить друг на друга. Наконец извилистая река вынесла их к Волге. Тут молевщики передавали свою беспокойную вахту волжской артели.

Вернувшись в Боркино после проводки бревен, Константин отдал деньги матери, помог в неотложных делах по хозяйству. И снова отправился на заработки, теперь в Звениговский затон: ремонтировать пароходы. Зиму проработал в затоне и вернулся в деревню. И тут приехал с фронта отец. Вместе стали думать, как жить дальше. Еще раз попытать счастья на молевом сплаве? Отец успокаивал Афанасию Васильевну:

— Вдвоем не пропадем, дружка дружку поддержим...

Однако сплав летом девятьсот шестнадцатого года чуть не завершился бедой. Борясь с затором, Андрей Галактионович, не удержавшись на бревне, упал в воду. С большим трудом удалось вытащить его на берег.

После этого отец и сын решили уйти в плотогоны, хоть и это тоже небезопасный промысел. Но они благополучно довели плот до Царицына, вернулись домой с подарками. А затем Константин опять подался в Звенигово, поступил на судоремонтный завод пароходства «Русь».

Так крестьянин-отходник постепенно превращался в рабочего. Менялось его отношение к жизни, к событиям в стране. Нелегко было разобраться в обилии лозунгов, звучавших после свержения царизма. Помогли размышления над тяжелой долей отца, над своими мытарствами да беседы с членом партии большевиков Ильей Тутаевым — сыном ссыльного революционера, работавшим на том же заводе. Тутаев вовлек парня в профсоюз водников, давал книги для чтении. Под его влиянием у Вершинина крепла вера в большую правду большевиков.

Победу Великого Октября он встретил восторженно.

В руки народа перешел завод, рабочим которого Советская Масть поручила оборудовать пароходы для военных действий против белых. На один из них, называвшийся «Ориноко», старательного плотника Костю Вершинина взяли подносчиком патронов.

Пароход ушел в боевой рейд, закончившийся возле освобожденной от белочехов Казани. И хотя вскоре «Ориноко» вернулся в Звенигово и Костя занялся прежним плотницким делом, романтика этого похода, боевые эпизоды всколыхнули душу. Вершинин все чаще задумывался о том, чтобы стать бойцом Красной Армии.

В феврале 1919 года Вершинина приняли в ряды партии, а и июне того же года начал он службу в Красной Армии рядовым бойцом, и вскоре стал помощником политрука роты.

Через некоторое время его направили на курсы красных командиров в Симбирск — на родину В. И. Ленина. Восемь месяцев учебы пролетели быстро, хотя учиться и было трудно. Паек скудный, обмундирование ветхое, на ногах многих курсантов лапти. Но эта первая учеба дала будущему красному командиру добрую закалку, во многом определила его жизненный путь.

Выпускника симбирских курсов Вершинина направили запасной полк в Дорогобуж, где назначили командиром 538-й маршевой роты, направлявшейся на Западный фронт. В помощь выделили двух полуротных — из бывших офицеров. В роте только два коммуниста: командир и комиссар. На их плечи и легли основные заботы по воспитанию бойцов.