— На него можно посмотреть, — завершил рассказ Пономарев. — Машина находится на Центральном аэродроме. И конструктор, кстати, там же.

Отправились на Центральный аэродром. На продутом ветрами, влажно блестевшем после дождя летном поле, неподалеку от ангаров, стоял крупный двухмоторный самолет с длинным, тонким фюзеляжем. Возле машины маячила одинокая фигура. Это и был Мясищев. Главком подошел к нему, поздоровался. Конструктор, заметно разволновавшись, сразу начал говорить о самолете. Но Вершинин попросил:

— Может, сначала расскажете о своей работе для фронта?

Константину Андреевичу, как, впрочем, и многим другим, прошедшим Великую Отечественную, в беседе с вновь встретившимся человеком хотелось прежде всего узнать, каков его вклад в дело Победы. Минувшая война, участие в ней были своеобразной меркой, по которой Вершинин как бы определял, насколько может быть дельным все высказываемое собеседником.

Слушая Мясищева, главком невольно проникался уважением к его труду, вложенному в совершенствование Пе-2, в разработку более скоростной и высотной машины — Пе-2И. Небольшая серия этой уникальной по своим летно-тактическим данным машины уже начала строиться, когда на авиационном горизонте зажглась заря реактивной эры. Конструктор встретил ее, заведуя кафедрой в Московском авиационном институте имени Серго Орджоникидзе. Здесь-то и возник у него замысел создания реактивного стратегического бомбардировщика. Рассказывая об этом, Мясищев видел сочувственный взгляд Вершинина, его одобрительную улыбку.

— А теперь подробнее расскажите о возможностях такого самолета, — попросил главком.

Конструктор говорил горячо, убежденно. Не только полетный вес конструкции — 200 тонн, но и многие другие данные задуманного самолета поражали воображение, казались рекордными.

Внимательно выслушав конструктора, Вершинин сказал: проект смел, оригинален, кажется глубоко продуманным и реальным.

Осуществление проекта возложили на коллектив одного из лучших авиазаводов. Работа закипела.

Тем временем первенцы реактивных бомбардировщиков среднего радиуса действий, как и обещали А. Н. Туполев и С. В. Ильюшин, летом 1947 года ушли в испытательные полеты.

Работа над созданием новых самолетов велась тщательная. Когда требования Военно-Воздушных Сил воспринимались самолетостроителями не сразу, Вершинин настоятельно защищал свою точку зрения.

После того как макет самолета оказывался утвержденным и конструкторы приступали к постройке опытного образца, Вершинин старался побывать и в конструкторском бюро, и в заводских цехах, поговорить с инженерами, техниками и рабочими. Его крупную фигуру, облаченную поверх маршальского кителя в белый халат, нередко можно было видеть рядом с А. С. Яковлевым, С. В. Ильюшиным, А. Н. Туполевым, А. И. Микояном, С. А. Лавочкиным и их помощниками — строителями новых самолетов. Ему было интересно проследить за тем, как конструкторская мысль постепенно воплощается в стреловидные крылья, в могучий фюзеляж, обрастающий, словно мускулами, силовыми элементами...

Именно так, с непосредственным участием Вершинина, были построены опытные реактивные машины под руководством С. В. Ильюшина — Ил-28 и еще два бомбардировщика оригинальной формы. Предстояло определить, какой из них принять на оснащение авиачастей. Критерии для реактивных самолетов тогда еще только рождались, опыта в этом деле маловато. И. В. Сталин посоветовал:

— Пусть каждый из экипажей авиаторов-испытателей полетает на машинах всех трех типов. И выскажет свое мнение. Большинство голосов все и прояснит.

Так и сделали. Экипажи единодушно назвали лучшим Ил-28. Он и стал первым фронтовым реактивным бомбардировщиком наших Военно-Воздушных Сил. Вершинин, подписавший этой машине путевку в крылатый строй, не ошибся: она много лет надежно служила в строевых частях и авиаучилищах.

Решая сложные вопросы строительства новой авиационной техники, главком в то же время повседневно заботился о подготовке летных кадров. Уже осенью 1946 года по его указанию был открыт учебный центр, где летчики-испытатели, выступая в роли инструкторов, обучали командиров и пилотов строевых частей полетам на реактивных самолетах. В День Воздушного Флота 1947 года на авиационном параде в Тушино советские асы впервые продемонстрировали высший пилотаж на реактивных машинах. А через год герой Кубанского воздушного сражения генерал Е. Я. Савицкий с несколькими летчиками показал на авиационном празднике групповой пилотаж реактивных истребителей.

В напряженной работе по дальнейшему развитию авиации время неслось гигантскими скачками. И наступил день, когда на прием к Вершинину одним из первых явился высокий, статный генерал, главный конструктор Мясищев. — Прошу осмотреть стратегический самолет. Константин Андреевич вместе с конструктором порадовался успешному претворению в жизнь смелого замысла. Стратегический самолет был построен, летал флагманом воздушных парадов над Красной площадью.

Вскоре на этих самолетах-гигантах было установлено 19 мировых рекордов. В одном из полетов машина подняла в стратосферу более 55 тонн груза. В. М. Мясищев был удостоен звания Героя Социалистического Труда, его работа отмечена Ленинской премией.

Как в военную пору, так и во время работы на посту главкома Военно-Воздушных Сил, вся повседневная деятельность Вершинина, начальника волевого, умелого воспитателя, обладавшего знаниями ученого, носила характер стремительный, динамичный. Он был организатором авиационных учений и военно-научных конференций, на которых творчески изыскивались новые способы оперативно-тактического применения авиации. Вершинин часто ездил в строевые части и военно-учебные заведения, его нередко можно было встретить в научно-исследовательских институтах, на полигонах. Круг повседневных дел главкома охватывал многие стороны военно-технической революции, в результате которой наша авиация стала сверхскоростной, стратосферной, всепогодной, ракетоносной. Особо гордился Вершинин тем, что именно из ее крылатых рядов вышли советские космонавты, проторившие путь к звездам.

Год 50-летия Великого Октября явился для Вершинина своеобразным отчетом партии, народу. Родине о том, какой могучей стала отечественная авиация, как мужает и закаляется крылатое племя советских людей. В июльский день 1967 года в подмосковном аэропорту Домодедово состоялся воздушный праздник в честь 50-летия Великого Октября. Главным руководителем праздника был К. А. Вершинин. Всем своим обликом в тот день он напоминал командарма-4, которого в дни Великой Отечественной приходилось встречать на прифронтовых командных пунктах и аэродромах. И хотя солнечное небо над Домодедовом было мирным, все происходившее в воздухе по напряженности и стремительности словно возвращало Вершинина к дням минувших сражений. Только иные самолеты рассекали воздух — реактивные, стреловидные. И пилотировали их другие летчики: молодые, высокообразованные, глубоко воспринявшие опыт старших поколений советских авиаторов.

Константин Андреевич взглянул на часы. Серебристо запели фанфары. Над аэродромом, возвещая о начале воздушного парада, на малой высоте в плотном строю пронеслась пятерка стремительных истребителей-перехватчиков. Машины молниеносно и круто набирали высоту. И будто орудийный залп потряс воздух: истребители преодолели звуковой барьер...

В голубизне неба, наплывая на зрителей, появилась группа спортивных самолетов. Строг и четок строй, образовавший слово «Ленин». Летчики крыльями своих самолетов вписали в советское небо имя создателя Коммунистической партии и нашего социалистического государства, а также юбилейное — «50». Полвека с именем В. И. Ленина в сердце, под знаменем партии прожил наш народ — строитель коммунизма. И один из его верных сынов, бывший плотогон и плотник, ставший главным маршалом авиации.

Сменяя друг друга, над аэродромом появлялись все новые и новые самолеты, отражающие достижения отечественной науки и техники.

По уходящей вдаль взлетной полосе пошел в воздух похожий на ракету истребитель.