На этой фразе я невольно сжал челюсти, но так, чтоб это было незаметно. Да как они смеют! Разве это не моё личное дело? Но следующие слова Эмилии немного объяснили ситуацию и охладили мой пыл.

— Ладно бы ты просто его спас, но ты спас его, рискуя собой, — она уже более серьезно посмотрела на меня, и удостоверившись, что я её внимательно слушаю, продолжила, — Ты — оружие, в которое орден вложил огромное количество денег и средств. Множество ученых годами изучало и создавало каждую деталь в твоём теле. А твоя белоснежная кровь — просто произведение искусства, — по нездоровому блеску её глаз я понял, что если её не одернуть, то мне еще долго придется слушать восхваления на тему моего внутреннего состава. Резким движением я сменил позу, одновременно отвлекая девушку от её восхищений и показывая своё неудовольствие. Она непроизвольно дернулась, отреагировав на смену обстановки и уже более спокойно продолжила:

— В общем, ты слишком дорогая игрушка, чтоб терять тебя из-за какого-то оборванца из трущоб. Вот руководство и всполошилось.

— То есть, ты хочешь сказать, что всё, что ты творила тогда, было всего лишь психологическим тестом? — я добавил в голос немного ультразвука, — Не вешайте мне лапшу на уши, мисс Краш. Если в обеспокоенность моим психологическим состоянием верхушки я еще могу поверить, то в то, что вам позволили проверять мою психоустойчивость такими методами, я никогда не поверю.

— А вот и разрешили, — женщина, видимо полностью вернув себе уверенность, задорно подмигнула и, как маленький ребёнок, показала мне язык. И вот это сотрудник научного отдела и мой куратор? Да тут не у меня психику надо проверять, а у неё. Про отсутствие такого чувства, как самосохранение, я вообще молчу.

Эмилия, не слезая со стула на колесиках, подъехала к массивному столу и начала рыться в разложенных на нем документах, от усердия даже прикусив кончик языка. Невероятное ребячество…

— Вот, — победно вскрикнула она, выхватывая какие-то бумаги из папки, и, снова не слезая со стула, подъехала ко мне и торжествующе вручила немного помятый лист.

Действительно, это было разрешение. На«…проведение личным кибермехаником проекта 0307, Эмилией Краш, новой методики проверки и корректировки психологического состояния…». Как ни пытался я уличить женщину в подделке — не смог. И печати, и подписи, и тиснение, даже специальные, не заметные для незнающих детали были на месте. Это действительно было разрешение от руководства ордена. Наверное, не слабо они там переполошились, если подписали такое неоднозначное разрешение для практически неизвестной, новой сотрудницы, будь она хоть десять раз из Центра. Ведь этот документ практически дает ей право на любые действия в отношении меня! С другой стороны, интересно, какие же она тогда отчеты писать собирается…

— Очень… своеобразный документ, — произнес я, намекая на содержание бумаги, которое можно было трактовать как угодно, вплоть до разрешения на разборку меня по винтику, — И что же теперь вы собираетесь с этим делать? — я вопрошающе посмотрел на женщину, заранее готовясь к новой колкости.

— Работать, — очень уверенно сказала она. На её лице не было ни тени сарказма или ехидства. Она открыто смотрела в мои глаза, показывая серьезность своих намерений.

— Работать?.. — немного недоуменно переспросил я. — Это и ребенку понятно, — я постарался добавить немного иронии в свой голос, — Если бы вы только бездельничали, вас бы тут не было. Но просветите меня, в чём будет заключаться ваша работа? — смотря на лучащееся самодовольством лицо девушки, уже готовой начать новый бессмысленный разговор, добавил, — В рамках проекта по корректировке моего психологического состояния.

Эмилия тяжело вздохнула и уже более спокойно окинула меня взглядом, словно решая, достоин ли я доверия или нет. Затем, видимо, что-то для себя решив, начала:

— Это история достаточно долгая, так что, думаю, нам лучше переместиться в другое место, — не слушая мои возражения, женщина встала со стула и направилась к выходу из комнаты. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Выйдя в коридор, Эмилия отправилась к лифту. Каблучки мерно отстукивали некий глухой ритм по линолеуму, чем невольно притягивали мой взгляд, который непроизвольно скользил от них дальше вверх, по стройным подтянутым икрам к игриво виляющим бедрам.

Кхм, судя по всему, то средство еще не успело выветрится, раз я уже не первый раз ловлю себя на лицезрении соблазнительного тела своего нового куратора. Или всё-таки опыт нашего первого знакомства так повлиял на восприятие и психику? Тогда можно ли это считать первым результатом проверки психологического состояния?

Машинально захожу за женщиной в лифт, в раздумьях лишь краем глаза замечая, что мы едем на этаж, где находятся жилые помещения сотрудников ордена. Так же, на автомате, следую за женщиной до двери с многообещающим номером — 313. Ненадолго замираю на пороге открытой комнаты, но приглашающий взмах рукой и уже набившая оскомину ехидная, всезнающая улыбка на лице девушки делают своё дело, и я уверенно прохожу внутрь.

Стандартные апартаменты сотрудников, такие же и у меня. Только здесь, в отличие от моих комнат, всюду чувствовалась женская рука. Нет, идеального порядка, как ни странно, не было. На полу по углам то и дело встречались какие-то бумаги и распечатки, не застеленная кровать, казалось, всё еще хранила тепло женского тела, спящего на ней, настолько живописно она была взъерошена. На спинке развешаны вещи и… мой взгляд упёрся в кружевное нижнее бельё, висящее на дальнем столбике кровати. Бежевый бюстгальтер с аккуратными кофейными вставками то и дело притягивал мой взгляд, заставляя вновь и вновь отрываться от изучения остальной обстановки и степени безопасности.

Кровать, телевизор, комод с большим зеркалом и множеством баночек-скляночек непонятного назначения, шкаф и стол, заваленный документами и папками. Посередине стола, скрываясь за стопками, стоял ноутбук, сейчас выключенный. Девушка, буркнув под нос что-то вроде «сейчас», ушла в сторону кухни, ничуть не смущаясь ни отсутствия порядка в комнате, ни выставленного на всеобщее обозрение нижнего белья. Прикрыв глаза, стараясь не обращать внимание на пару маленьких кусочков ткани, прошел вглубь комнаты и сел на единственный присутствующий здесь стул, около стола с ноутбуком. Не то чтобы я испытывал усталость, я вообще не уверен, могу ли я её испытывать… разве что душевную, но стоять, когда твой собеседник сидит — не слишком комфортно. Подсознательно ощущаешь себя как подчиненный перед начальником.

Тем временем со стороны кухни доносились какие-то подозрительные звуки, странный грохот, будто бы упало что-то железное, затем звон стекла и шипение чайника.

В комнату Эмилия вошла с двумя чашками и небольшим железным чемоданчиком, висящим на сгибе локтя. Оглянувшись, она поняла, что единственный стул занят. Девушка сомневалась недолго, хотя скорее совершенно не сомневалась, села на незаправленную кровать и протянула мне вторую кружку. Приняв из рук Эмилии ёмкость, я безразлично посмотрел на содержимое. Кхм, кофе. Немного понаблюдав за колыхающейся черной жидкостью, аккуратно поставил кружку на стол, даже не попробовав. Я, конечно, мог для приличия хотя бы попробовать, благо моё тело все еще способно воспринимать органическую пищу. Но последнее время я больше привык к внутривенному кормлению… да и вкус я довольно плохо чувствовал, что еще раз напоминало мне о моей неполноценности как человека.

Проводив взглядом мою кружку, девушка не возмутилась, а наоборот, посмотрела на меня как-то понимающе, чем ввела меня в легкий ступор.

— Мой отец был одним из первых, кто стал изучать взаимодействие живых организмов с механикой, основанное на применение белой крови, — начала она, — Тогда это казалось решением всех бед. Белая кровь, снабженная наномашинами, не только повышала выносливость, силу и иммунитет. Так же она была универсальным противоядием от всех известных науке ядов, прививкой от всех болезней. Наномашины позволяли практически мгновенно регенерировать поврежденные ткани, притуплять боль, — Она посмотрела в окно, словно собираясь с мыслями, — Вот только было одно НО, практически незначительное, но оно было: у подопытных ухудшались все пять чувств. Ухудшались вкусовые рецепторы, притуплялось зрение и обоняние, приглушался слух, пропадала чувствительность кожи, — тут она многозначительно посмотрела на меня, затем продолжила, — Всё таки замена большего количество жидкости организма на искусственный заменитель делало своё дело… Но как уже сказано, это меркло по сравнению с тем, какие преимущества давала белая кровь. Тем более, такие необходимые чувства, как зрение и слух вполне могли быть заменены всё той же механикой, а обоняние, осязание и вкус не так уж и нужны, верно? — она усмехнулась, — Вот только никакая механика не сможет заменить человеку полное восприятие мира. Люди, чья кровь была заменена, становились больше машинами, чем людьми. — В её словах проскользнула горечь.