Утвержденная грамота 1599 г. имела значение своего рода поручной записи. Ее списки четко очерчивают тот круг лиц, от которых Борис требовал особых доказательств лояльности. К нему принадлежали, помимо высших духовных иерархов, боярство и столичная знать.

Деятельностью ранних, избирательных соборов руководили Годуновы и их сторонники. На послекоронационном соборе Боярская дума присутствовала почти в полном составе. Пропуск некоторых имен в списках носил, по-видимому, случайный характер. В перечне отсутствовали как известные противники Годунова (князь А. П. Куракин, Голицыны), так и его рьяные приверженцы (Ф. И. Хворостинин). Не будучи поименованы в перечне участников собора, почти все эти лица, включая Куракина, Голицыных, И. И. Шуйского и Хворостинина, со временем поставили свои подписи на тексте утвержденной грамоты.

Помимо думных чинов власти пригласили на собор значительную часть столичного дворянства, высшие дворцовые чины, стольников, стряпчих, «жильцов», приказную бюрократию, стрелецких голов. Цвет столичной знати и служилые верхи были представлены на соборе с наибольшей полнотой. Они решительно преобладали в составе служилых курий собора. Что касается провинциального дворянства, то некоторое представительство на соборе получили, прежде всего, его верхи, организованные в так называемый выбор из городов. Помимо того, на грамоте можно прочесть подписи Второго Тыртова «во всей Шеломянские пятины место», Никиты Львова «и в Воцкие пятины место», Варшуты Дивова «и во всех ржевич место», Андрея Ивашова «и во всех белян место»⁷¹. Шелонский помещик Второй Федоров Тыртов успешно служил в последние годы Ливонской войны и был известен в своей местности. Подобно Тыртову, Никита Львов, Варфаломей (Варшута) Константинович Дивов и Андрей Ивашов также принадлежали к разряду провинциальных служилых людей. Их участие в Земском соборе не было запланировано заранее: власти не включили ни одного из них в список приглашенных на собор. Тем не менее они смогли поставить свои подписи под утвержденной грамотой. В отличие от всех прочих дворян, подписывавшихся только за себя, названные дети боярские выступали как представители всех служилых людей своего уезда. Какие полномочия они получили от своих уездных помещиков — сказать трудно. На соборе присутствовали 22 гостя и 2 гостиных старосты (все они, за единственным исключением, поставили свои подписи на грамоте), а также 14 соцких, возглавлявших тяглые «черные» сотни Москвы. За многих соцких подписи поставили рядовые тяглецы из состава посада.

По традиции ядром любого собора XVI в. была Боярская дума. Сама соборная форма возникла из практики приглашения на государственные совещания представителей различных чиновных групп, составлявших низшую курию при думе и «освященном соборе». В связи с расколом собора Боярская дума, следуя вековой традиции, пыталась взять на себя всю полноту власти и ввести в стране на время междуцарствия боярское правление. Но эта попытка потерпела провал.

Итогом противостояния Боярской думы и Земского собора явилось то, что высшее духовенство и сторонники Годунова решили искать поддержку у «всенародного множества». Они развернули агитацию в народе и организовали несколько народных шествий в поддержку Бориса Годунова. Соборная практика вышла из рамок традиций. Опираясь на поддержку руководства церкви, «младших» бояр и столичного населения, годуновский собор одержал верх над Боярской думой и утвердил на троне царя Бориса.

Короткое междуцарствие, последовавшее за смертью Федора, сопровождалось всплеском аристократической реакции. Борис должен был осознать, что будущее его династии зависит от Боярской думы. Он не жалел усилий, чтобы привлечь на свою сторону знать. Прежде всего он постарался убедить боярство, что утверждение худородной династии не несет перемен в сложившуюся систему местничества, гарантировавшую первенство аристократическим боярским фамилиям.

В XVI в. у кормила стояла суздальская знать, среди которой выделялись князья Шуйские. Князь Василий III не допускал эту фамилию в ближнюю думу. Но перед смертью он должен был назначить сразу двух бояр Шуйских опекунами малолетнего сына Ивана. Отстранив других регентов, Шуйские в конце концов ввели в стране боярское правление. Иван IV с раздражением писал о всевластии Шуйских в период его малолетства. Но перед кончиной он назначил И. П. Шуйского регентом при сыне Федоре.

Значение аристократии в жизни государства обнаруживалось при всяком серьезном кризисе. Царь Борис не забыл, что именно Шуйские пытались покончить с его властью. Но он помнил также и тот кризис, который вызван был их опалой. Взойдя на трон, Годунов не избавился от прежнего недоверия к Шуйским, но всячески старался избегать раздора с ними.

Борис сохранил пост главы Боярской думы за удельным князем Ф. И. Мстиславским. Но Мстиславский не обладал ни энергией, ни характером, ни авторитетом в среде коренной русской знати. Поэтому фактически наибольшим влиянием в думе пользовался не он, а бояре братья Василий, Дмитрий, Александр и Иван Шуйские.

Опричнина ослабила, но не покончила с политическим влиянием прочей суздальской знати — князей Ростовских и Стародубских. Царствование Грозного завершилось почти полным изгнанием этих фамилий из Боярской думы. Борис Годунов стремился к тому, чтобы в его думе были представлены все влиятельные политические силы страны. Он пожаловал высший боярский чин князю М. П. Катыреву-Ростовскому, чин окольничего — князю Д. И. Хилкову-Стародубскому. Князь П. И. Буйносов-Ростовский стал при нем сначала думным дворянином, а затем боярином. Меры Годунова позволили суздальской знати по крайней мере отчасти восстановить свое традиционное политическое значение, поколебленное опричниной.

Вернувшиеся в думу князья обладали блестящим родословием, но, чтобы вернуть себе прежнее значение, они неизбежно должны были вступить в борьбу с преуспевшей на службе знатью. Получив боярство, князь Катырев возобновил давнюю тяжбу с Мстиславским¹. Видимо, это отвечало политическим расчетам Годунова.

Стремясь создать возможно более широкую опору своему трону, царь Борис не побоялся ввести в думу некоторых влиятельных лиц из числа своих давних противников. При нем чин боярина носил князь А. П. Куракин, немало повредивший Годуновым при царе Федоре и поплатившийся за то долгой ссылкой. Борис не доверял Голицыным и тем не менее сделал боярином князя В. В. Голицына. В боярском чине в годуновской думе заседали «служилые» князья А. В. Трубецкой, Б. К. Черкасский, В. К. Черкасский, С. Волошский. Однако Годунов упорно отказывался пожаловать высший чин удельному князю И. М. Воротынскому, который мог претендовать на самое высокое положение в иерархии московских чинов.

Современники называли Александра Никитича Романова не только соперником Годунова в борьбе за трон, но и личным врагом правителя Бориса. Однако после коронации Годунова Александр получил боярство, а его брат Михаил — окольничество. В целом, старомосковская знать была представлена в думе Годунова значительно менее полно, чем высшая титулованная знать. Некоторых успехов на службе у Бориса добились Плещеевы и Морозовы.

Царь Борис наводнил думу своей родней. Его дядя Дмитрий Иванович Годунов получил титул конюшего — старшего боярина думы, боярин Степан Васильевич Годунов занял пост главы Большого дворца. В разное время в качестве бояр в думе царя Бориса заседали Иван Васильевич, Семен Никитич и Матвей Михайлович, в качестве окольничих — Никита Васильевич, Степан Степанович, Иван Иванович и Петр Васильевич Годуновы. Таким образом, на долю Годуновых приходилась почти треть состава двух высших «чинов» думы — бояр и окольничих.

Писатели «смутного времени» утверждали, будто царь Борис всеми силами стремился унизить и истребить высокородную знать². Приведенные данные о назначениях в Боярскую думу не подтверждают их слов. При Годунове княжеская аристократия, казалось, вновь обрела влияние в думе, которым она пользовалась до опричнины³. Ее представительство в думе расширилось⁴.