— Боюсь, и у вас пойдет резня. Будьте осторожны.

— У меня свой метод преподавания.

— Хотите, я приду на первый урок?

— Нет, это меня сконфузит.

Константин Сергеевич старается поддержать у ученика дух настойчивости.

— Работайте. Если вами будут недовольны, я скажу им: прощайте. Мне нужно, чтобы был образован новый театр. Давайте действовать потихоньку. Не произносите моего имени.

Подумав, добавляет:

— Во всяком театре есть интриги. Вы не должны их бояться. Наоборот — это будет вам школой. Работайте. Возьмите тех, кто верит вам. Если администрация театра будет спрашивать, что это значит, — отвечайте: не знаю, так приказал Константин Сергеевич. Деньги, нужные вам, будут. Как и что — это все равно.

Занятия начинаются в квартире актера Б. М. Афонина. Играющие в массовых сценах в театре, выбранные Вахтанговым молодые актеры обычно незаметно сговариваются на спектакле друг с другом и затем ночью отправляются учиться «входить в круг», «сосредоточиваться», «быть наивными», «освобождать мышцы» и т. д. Здесь Л. И. Дейкун, С. Г. Бирман, С. В. Гиацинтова, Б. М. Афонин и др. Несколько позже в группу входит А. И. Чебан.

Молодые актеры сплачиваются вокруг Е. Б. Вахтангова. Незримо для группы ему помогает Л. А. Сулержицкий, действующий, в свою очередь, в согласии с К. С. Станиславским.

Вахтангов идет не столько теоретическим путем к практике, сколько от практики к проверке и утверждению теории. И он неистощим в изобретении упражнений, задач, эпизодов — веселых и драматических, то острых, то лирических, то безмолвных и медленных, то полных экспрессии и движения.

В это же время Евгений Богратионович играет на сцене Художественного театра. Это — маленькая роль цыгана в «Живом трупе».

«Их было трое, так называемых заправил у цыган: Курдюмов был по части верности вступлений, Ефремов — специалист по гитарам, а Вахтангов по характерности «выходки»: жестов, поклонов, манеры держаться с солисткой, есть ее глазами и ими же показать замирание хору или, наоборот, поощрить ее этим же глазом, расшевелить ее, развить силу и скорость до пределов возможного. А житейские мелочи и обходительность хора! Это тоже на его обязанности: подмигнуть или подтолкнуть какую-нибудь Пашу или Шуру быть повадливее с приезжим «Торарем» или же кивнуть «басам»: идти «получить» и воспользоваться моментом сходить курнуть»[15].

Вскоре после этого Е. Б. Вахтангов играет роль франта в сцене суда в «Братьях Карамазовых».

В сентябре Балиев приглашает его поставить в театре «Летучая мышь» сказку «Оловянные солдатики». Пресса отмечает большое изящество и вкус в постановке Вахтангова.

Молва о молодом режиссере, педагоге и актере проникает в широкие театральные круги. Евгений Богратионович преподает в школах, дает частные уроки, и, наконец, «тайное» становится явным и в стенах самого Художественного театра. Занятия Вахтангова с группой актеров узаконены. К инициативной группе присоединены все желающие молодые сотрудники из труппы МХТ — этот состав занимающихся «системой» назван студией.

Во главе студии становится Л. А. Сулержицкий при непосредственном участии и руководстве К. С. Станиславского.

Весной студия показывает результаты своих работ — упражнения и целые этюды — всей труппе МХТ. Впечатление заставляет задуматься многих «стариков», а главное — ясно: начато интересное дело, его нужно продолжать и поддержать. К. С. Станиславский торжествует победу. Дальнейшие планы откладываются до новой осени.

МХТ выезжает на летние гастроли в Киев.

После гастролей артисты Художественного театра разъезжаются на отдых. Вахтангов выбирает север и хочет побыть один. Он едет в Швецию.

12 июня 1912 года получен заграничный паспорт. Утром на другой день Вахтангов в Киеве садится в поезд на Петербург. А ночью с 15-го на 16-е путешественника уже треплет качка на пароходе по пути в Стокгольм.

В кармане всего семнадцать рублей. Накануне в северной столице в ресторане «Аквариум» почти столько же оставлено за ужин и вино. Мимолетную встречу со школьным товарищем Борисом Ремезовым захотелось отпраздновать веселыми воспоминаниями о Владикавказе с тостами за искусство и за будущее!

Короткая стоянка в Гельсингфорсе. Прогулка по чистеньким улицам у Западной пристани. Незнакомая речь с певучими окончаниями. — Но как далеко этим аккуратненьким и угрюмым буржуа-финнам до легендарных героев их древности — Вейнемейнена, Ильмаринена, Леминкайнена, песнопевцев, шутников, охотников, богатырей! Борьба с природой за сокровище «сампо», дарующее счастье и довольство, закончилась идеалом сытости и бестревожного существования. Героическая поэзия рун Калевалы превратилась в самодовольное мурлыканье за подсчитыванием бухгалтерских балансов. Вахтангов с любопытством всматривается в лица финнов, любуется городом и без сожаления спешит на пароход.

После Гельсингфорса начались шхеры. Жемчужная гладь северного моря. Прозрачный воздух. Мягкое солнце. Скалистые острова, покрытые купами елей и сосен. В густой хвое сверкают стволы берез. Острова и скалы свободно разбросаны в море рукой взволнованного художника-великана.

Пароход режет воду… Евгений Богратионович старается отвязаться от назойливого попутчика-комиссионера.

В Стокгольме Вахтангов шесть часов бродит по улицам. Ищет комнату. По случаю олимпийских игр в городе комнаты дорога. Наконец, русскому гостю сдают комнату за две кроны в день.

18 июня остается 14 крон 55 эре. Дальше в записной книжечке лаконичные строки:

«20 июня 1912 года. Перевода нет. Страшно. Что-то будет. Нигде не был. Только купался. Ибо всюду нужны деньги. К вечеру 4 кроны 20!

21-го. Дал домой телеграмму. К вечеру 1 кр. 35! Больше одного дня просуществовать трудно».

25-го послано письмо Надежде Михайловне:

«Объявилась масса приятелей-шведов. Теперь через них устраиваюсь на пансион к одному инженеру, который живет в своей вилле часах в 10 от Стокгольма. Это на юге Швеции. Я забыл название городка. У них своя яхточка. Ежедневно будем выезжать в море, купаться и лежать на солнце. Обстановка жизни и стол — простые, почти деревенские. Режим шведский — все в определенный час. Народ они здоровый — геркулесы. Отчего же мне не пожить в семье, вскормившей геркулесов? И если мне будет недорого, я поеду, ибо санатория не дождешься. Дерут здесь ужасно. На пансион гораздо дешевле. Ну видишь, как все благополучно сложилось».

Забывчивый приятель, обещавший из Петербурга перевести деньги, подвел.

29 июня в записной книжке: «А денег все нет».

Приходится занимать на завтрак, на билет, чтобы посмотреть олимпийские игры, а обедать у случайных знакомых. Очень немногие из шведов понимают немецкий язык. Вахтангов объясняется по словарику. Чтобы заняться чем-нибудь, покупает «Коновалова» Горького на шведском языке и начинает переводить на русский.

Наконец, приходят из дома деньги, полученные авансом в МХТ. Вахтангов расплачивается с долгами и заранее подсчитывает скромные ресурсы на обратное путешествие. Богратион Сергеевич не собирался помогать отступнику-сыну. 10 июля Евгений Богратионович пишет по этому поводу жене:

«Что касается меня, то я на все махнул рукой. В тех условиях и средствах, в которых я нахожусь, я стараюсь жить продуктивно для здоровья. Пусть на душе отца будет грех. А впрочем, я его даже не хочу винить: с его точки зрения я сумасброд, нахал, безжалостный и бессердечный человек. Такому он не хочет помочь».

На отдыхе здоровье крепнет. Этому не мешает отсутствие лишнего гроша в кармане. Но скоро начинает одолевать скука. Размеренный и аккуратный образ жизни шведов убийственно однообразен.

17 июля в длинном послании, написанном непритязательными виршами, Евгений Богратионович жалуется Сулержицкому: