В книге об отважном советском разведчике Рихарде Зорге рисуется обстановка целого десятилетия (1934–1944 гг.), в которой действовала антифашистская организация Рихарда Зорге, защищавшая интересы Советской страны.

Автор на основе документального материала показывает драматические ситуации разведывательной деятельности этой организации в Японии, создает яркий образ бесстрашного человека, кристально чистого коммуниста, патриота нашей Родины — Рихарда Зорге.

Эта книга — результат усилий не только автора М. Колесникова, но и целого коллектива журналистов, переводчиков, работников архивов. Использованы воспоминания соратников Зорге, людей, близко знавших его.

Издательство просит читателей присылать свои отзывы об этой книге и предложения по адресу:

Москва, К-160, Военное издательство.

Чиновники немецкого посольства в Токио переживали трудные дни: всего несколько месяцев назад президент Германии Гинденбург назначил рейхсканцлером Гитлера — «богемского ефрейтора», «маляра из Браунау», человека с весьма сомнительным прошлым, который до весны 1932 года не был даже немецким гражданином. Веймарская республика пала, к власти пришли наци.

В затхлый мирок посольства и всей немецкой колонии ворвалось что-то тревожащее, грозное. Вести приходили чудовищные: поджог рейхстага; в тюрьмы и концентрационные лагеря брошено почти семьдесят тысяч граждан; Гитлер наделен чрезвычайными полномочиями; все партии, кроме национал-социалистской, запрещены; на площади Оперы в Берлине сожжены сотни тысяч книг…

Отсюда, из Японии, казалось, что там, в Берлине, все сошли с ума. События развивались с ужасающей стремительностью. На приеме, организованном для аккредитованных в Германии американских и английских журналистов, Гитлер открыто заявил, что между коммунизмом и Германией не может быть компромисса и что Германия будет целиком занята поисками «жизненного пространства» на востоке Европы. Розенберг помчался в Лондон и на интимном обеде, устроенном в его честь консерваторами, изложил план «уничтожения большевиков с полного одобрения и по поручению Европы».

Но больше всего сотрудников посольства встревожили слова Геринга, заявившего не так давно в прусском ландтаге: «Кто завоевал должности, тот и будет ими владеть!» Сказано прямолинейно. Распространяется ли заявление на чиновников министерства иностранных дел? Каждый беспокоился лично за себя, за свое местечко. Над Токио дрожит синее-синее небо, курортный сезон в разгаре; в воскресные дни почти вся немецкая колония выезжает на фешенебельный морской курорт Камакуру. И даже как-то не верится, что там, в фатерланде… Напрасно посол доктор Герберт фон Дирксен старался успокоить приунывших чиновников. Никто не чувствовал твердой почвы под ногами. Даже сам фон Дирксен.

Немецкая колония в Токио насчитывала около двух тысяч человек. Кроме посольских сюда входили представители различных германских фирм, например служащие фирмы «Иллиенс и K°», владельцы ресторанов и кабаре, дельцы, коммивояжеры, врачи, семьи офицеров, стажирующихся в японских войсках, работники торгпредства, сотрудники Германского информационного агентства — ДНБ.

Вся эта разношерстная публика разделилась на три лагеря: на скептиков и хулителей нового режима, на нейтральных и на откровенно фашиствующих. Последние превратили ранее безобидный немецкий клуб, какие создаются в любом иностранном государстве, где оказываются вместе хотя бы три немца, в центр идеологической обработки членов колонии, стали устраивать здесь собрания, вечера. Прежний уют в клубе, когда можно было, не задумываясь о политике, пить пиво, есть сосиски и неторопливо играть в скат, растворился в истерических выкриках наци, в шумных партийных сборищах.

Иногда из Нагои приезжал в Токио проведать жену стажер германской армии в японских войсках некто подполковник Эйген Отт. Для всех он был загадочной фигурой. Говорили, якобы Отта прочат в помощники военного атташе, что было маловероятно, так как армейский офицер есть армейский офицер, и дипломат из него, разумеется, не получится. В Японию Эйген Отт приехал не так давно. Оставил молодую жену под присмотром посольских дам, а сам помчался в Нагою в артиллерийский полк исполнять воинский долг. Когда в воскресные дни Отт делал набеги на Токио, то сильно напивался, поносил «богемского ефрейтора» и старался вызвать на откровенность других. Его сторонились, не без основания считая абверовцем — военным разведчиком. Да и кем еще мог быть стажер в иностранных войсках? Он сам распустил о себе слух, что будто бы высокопоставленные покровители из генерального штаба постарались отправить его подальше от третьего рейха, спасая от возможных неприятностей. Но в это мало кто верил. Каждый держал язык за зубами, не зная, как повернутся события. Информации английских, французских и американских газет и верили и не верили. Газеты третьего рейха изображали все события в радужных тонах. Всех приезжающих из Германии в посольстве встречали с болезненным интересом. Хотелось получить новости из первых рук, расспросить очевидца.

Вот почему, когда 6 сентября 1033 года в строгих залах посольского особняка появился прибывший «оттуда» аккредитованный в Японии корреспондент германских газет «Франкфуртер цейтунг», «Берзен курир» и голландской «Амстердам хандельсблад» Рихард Зорге, доктор государственно-правовых наук, все потеряли дипломатическую сдержанность. Всего несколько часов назад корреспондент сошел с океанского лайнера в Иокогамском порту, а очутившись в Токио, конечно же, первым делом направился в германское посольство, чтобы официально зарегистрироваться. Он вовсе и не ожидал, что к его скромной особе будет проявлен столь бурный интерес. Впрочем, он скоро сообразил, что сотрудников интересует не его особа, а события на родине. Посыпались вопросы. Некоторые носили явно провокационный характер. Зорге отвечал спокойно, обстоятельно. В фатерланде ничего особенного не произошло, все остается по-прежнему. Стоит ли придавать значение мелким беспорядкам, которые неизбежны в подобной ситуации?..

Он был высок, строен, красив, одет со вкусом, этот доктор Зорге. Все изобличало в нем человека утонченного, воспитанного. Он не старался произвести эффект, оглушить сенсацией. Но каждое слово его звучало весомо, угадывалась широкая осведомленность; даже неискушенный мог догадаться, что послан он сюда не случайно и, возможно, с особыми полномочиями. Не навязчиво, не прямолинейно, а своим рассудительным тоном, рассказами о пустячках из быта третьего рейха, мягким юмором, которым была окрашена его речь, он сумел внести успокоение в массу посольских чиновников.

Зорге сразу разгадал этих людей: они придавлены страхом. И теперь, после расспросов, каждый решил, что в Токио приехал очень обаятельный, милый человек. Голубые глаза его с прищуром смотрят весело, уверенно, движения неторопливы, скупы. Так может вести себя в незнакомой обстановке только сильный человек, хозяин положения. Да он и был хозяином положения, так как знал, с кем имеет дело: все те же немецкие чиновники, зараженные великогерманской амбицией, реакционные, агрессивные, трусливые и аполитичные приспособленцы, соглашатели. А беспринципность, соглашательство, приспособленчество, как известно, синонимы слова «оппортунизм». Позже бывший германский дипломат В. Путлиц охарактеризует этих людей так: «Среди всего чиновничества Веймарской республики не было группы более далекой по своим взглядам от общественного развития и потому более подверженной оппортунизму, чем высшее чиновничество министерства иностранных дел».

Приглашенный послом Дирксеном в кабинет, корреспондент Зорге заговорил более откровенно. Он извлек из кармана рекомендательные письма в министерство иностранных дел Японии, визированные крупными чиновниками японского посольства в США. Среди документов были рекомендации к высокопоставленным японским дипломатам Тосио Сиратори и Кацудзи Дебути. Дирксену этого было больше чем достаточно. Зорге коротко изложил цель своего приезда в Японию: ему как журналисту надлежит установить самый тесный контакт с японским МИДом. Германскому правительству нужна обстоятельная информация о политических настроениях в Японии по всем каналам, и тут газетчикам принадлежит не последнее слово. Очень тонко, почти иносказательно, Зорге намекнул на возможность в ближайшее время более тесных отношений между третьим рейхом и страной восходящего солнца.