В те годы начальник отдела подрядных работ Госплана Валерий Михайлович Серов так рассказал нам о той поездке: «Прилетели мы на вертолете на буровую. Николай Константинович повел дело очень просто, спокойно подошел к бригаде: „Идите сюда поближе. Я — Байбаков, председатель Госплана, ну рассказывайте…“ Не надувал щеки, мы великие, приехали к вам… А задавал простые житейские вопросы. Рабочие рассказывали, что и как. А мы внимательно слушали. После облета буровых в Тюмени собрался актив, на котором опять-таки состоялся очень деловой, предметный разговор. Что нужно сделать? Как должна развиваться нефтегазовая промышленность? Какая нужна помощь? И вот такие встречи действительно позволяли решать задачи…»

Но не только по Советскому Союзу колесил Байбаков. Были еще и заграничные командировки. Особенно много ездил Николай Константинович по странам — членам Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). В 1949–1991 годах это была мощная межправительственная организация многостороннего сотрудничества социалистических государств. В системе СЭВ Байбаков возглавлял ключевую структуру — Комитет по сотрудничеству в области плановой деятельности.

Как известно, сегодня относительно СЭВ преобладают критические оценки. Мол, какая там экономика — чистая политика! Конечно, идеологические соображения играли огромную роль (известная шутка, что в СЭВ главным интегратором были советские танки). Но сводить все к тому, что подобным образом Советский Союз оплачивал лояльность своих сателлитов, будет явным упрощением. Изучая деятельность нашего героя, мы можем сказать однозначно: в рамках СЭВ совместными усилиями реализовывались беспрецедентные народнохозяйственные проекты. Так, по свидетельству А. С. Гинзбурга, в начале 1970-х годов в Госплане была разработана большая программа по строительству на территории СССР целого ряда интеграционных объектов. Один из них — Усть-Илимский лесопромышленный комплекс (ЛПК).

Рассказывает Михаил Иванович Бусыгин, заместитель министра лесной и целлюлозно-бумажной промышленности и директор той стройки: «В июле 1972 года было подписано соглашение со странами — членами СЭВ о создании целлюлозного завода мощностью 550 тысяч тонн в год товарной беленой целлюлозы в районе города Усть-Илимска Иркутской области. Причем страны-участницы должны были обеспечить строящийся завод металлоконструкциями, электротехническим и вентиляционным оборудованием, а взамен получить целлюлозу из расчета 200 тысяч тонн в год в течение 12 лет. Таким образом, создавались новые отношения на компенсационной основе».

А. С. Гинзбург вспоминал, что подписанию этого соглашения предшествовали длительные и сложные переговоры в рамках Планового комитета СЭВ с руководством Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и Румынии: «Особенно активно против объемов капитальных вложений, рассчитанных проектными институтами, выступали представители Венгрии. Они доказывали, что на строительство аналогичного по мощности завода в Канаде потребовалось вдвое меньше капиталовложений. Этот спор был разрешен очень умным тактическим приемом. Н. К. Байбаков пригласил всех руководителей плановых органов СЭВ, включая не участвовавших в этом проекте председателей Госплана Вьетнама, Монголии, Чехословакии, Югославии и ряда других стран, вылететь на место будущего строительства. После того как будущие участники увидели бескрайние просторы Усть-Илимской тайги, где не было никаких населенных пунктов, дорог и других объектов инфраструктуры, соглашение было подписано».

А Усть-Илимский комплекс стал настоящей гордостью отрасли. М. И. Бусыгин отмечал, что здесь постарались всё сделать по-новому, на самом современном уровне: новейшее оборудование, благоустроенная социальная сфера. «Даже структура управления предприятиями Усть-Илимского ЛПК принципиально отличалась от структур других предприятий отрасли, — рассказывает Бусыгин, — не по цеховому принципу, а — по заводскому. Это значительно поднимало авторитет и ответственность предприятий комплекса. Результат был налицо: отличная культура производства, соблюдение технологических режимов, а проектные мощности все перекрывались». Отметим, что и по сей день Усть-Илимский комбинат — одно из самых успешных отечественных предприятий целлюлозно-бумажной промышленности.

«Обычно мои заграничные командировки, а их было немало, — рассказывал Николай Константинович, — носили деловой характер, и поэтому я не припомню каких-либо серьезных происшествий, кроме одного — во время визита в Японию». Действительно, такое не забудешь. Случай, как говорится, из ряда вон выходящий. Ни много ни мало — покушение! А дело было так…

В январе 1968 года Федерация экономических организаций «Кейданрэн» пригласила председателя Госплана СССР посетить Страну восходящего солнца. «Кейданрэн» — мощное объединение крупных бизнесменов, структура супервлиятельная в политике и экономике Японии. Николая Константиновича принимали на высшем уровне — встречи с императором, премьер-министром, министром иностранных дел, беседы с крупными бизнесменами, поездки по разным городам…

Тот самый «случай» произошел в городе Нагоя. Это один из крупнейших портов Японии, промышленно развитый центр. Осмотр тамошних предприятий произвел на советскую делегацию большое впечатление. Какое отношение к труду, какая дисциплина, какое внимание к передовым технологиям! — восхищался Байбаков. Разве мог он представить, что его жизни и, самое страшное, жизни его любимой супруги через несколько часов будет грозить серьезная опасность?

В момент, когда советская делегация следовала по перрону железнодорожного вокзала, чтобы сесть в скоростной поезд, следовавший в город Осака, из толпы метнулся незнакомый человек. «Подбежавший к нам террорист неожиданно ударил сотрудника нашего посольства большим мечом из мореного дуба, — вспоминал Николай Константинович, — и тут же, подпрыгнув, нанес сильный удар мне по плечу, чуть не свалив меня с ног. Не успел я выпрямиться, как меч опять взметнулся, уже над моей супругой, которая стояла рядом с губернатором Нагой напротив меня. Губернатор поднял руку, заслоняя Клавдию Андреевну, и ударом меча ему перебило палец». Видимо, как всякая женщина, Клавдия Андреевна была идеальным объектом для нападения. Если террорист еще как-то опасался мужчин, то какое сопротивление могла оказать она? Поэтому он снова замахнулся на нее своим мечом, и снова благородный губернатор принял удар на себя. На этот раз он сумел перехватить меч, готовый обрушиться на голову беззащитной женщины, и фактически спас ей жизнь. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут наконец-то опомнилась полиция, террорист был схвачен, на него надели наручники и куда-то увели. Как выяснилось позже, преступником оказался молодой японец, уже отсидевший в тюрьме два года как уголовник. Освободившись, он возглавил группу из пяти человек, поставивших своей целью добиться передачи Японии четырех Курильских островов.

Николай Константинович был возмущен. «Через 15–20 минут после отправления поезда из Нагой, — вспоминал он, — к нам в купе вошла делегация, которая от имени правительства принесла извинения по поводу случившегося. Я в свою очередь просил передать императору и правительству решительный протест в связи с неудовлетворительной организацией охраны и заявил, что мы немедленно возвращаемся в Советский Союз. Однако на телеграмму о том, что произошло, я получил ответ о целесообразности продолжения нашего визита в соответствии с намеченным планом, а также рекомендации не акцентировать внимание на покушении».

Советская пресса хранила полное молчание о случившемся. А вот западная? Западная пресса на все лады обсуждала покушение на заместителя председателя советского правительства. Сын Сергей Байбаков хорошо запомнил, как он впервые услышал про покушение на родителей по «Голосу Америки». «Это было так неожиданно. Поначалу я даже не поверил, — рассказывает Сергей Николаевич. — Все мы дома очень переживали, волновались и с нетерпением ждали возвращения отца и матери».