32. 17-е апреля 1818.
А. Н. Майков. 33. Жуковский
Я. П. Полонский. 34. Двадцать девятое января
В. С. Соловьев. 35. Родина русской поэзии (По поводу элегии "Сельское
кладбище").
Комментарии.
Принятые сокращения.
Указатель имен.
Указатель произведений Василия Андреевича Жуковского.
О. Б. Лебедева, А. С. Янушкевич
"ВОСПОМИНАНИЕ И Я -- ОДНО И ТО ЖЕ"
Воспоминания современников о В. А. Жуковском впервые публикуются в
одном издании. И это знаменательно: пришла пора внимательно всмотреться в
личность одного из замечательнейших русских лириков и понять, почему многие
поколения поэтов называли его своим учителем, почему "без Жуковского мы не
имели бы Пушкина". Наступило время, когда, отбросив ярлыки и штампы, долгие
годы преобладавшие в оценке творчества поэта, можно сказать, чем он был дорог
русскому обществу, необходим для его нравственного развития.
Различен облик мемуаристов, писавших о нем, неоднозначна их
общественная, литературная позиция. Большинство из них -- деятели литературы.
Свидетельства А. С. Пушкина и П. А. Вяземского, К. Н. Батюшкова и Н. М.
Языкова, А. В. Кольцова и Н. В. Гоголя, А. И. Герцена и И. С. Тургенева
помогают увидеть Жуковского в литературной борьбе эпохи, через восприятие
его поэзии как наставника и гения-хранителя русских поэтов. Участники
Отечественной войны 1812 г. и декабристы дают нам возможность увидеть лицо
Жуковского -- патриота и гражданина. Композитор М. И. Глинка, художник А. Н.
Мокрицкий, журналисты и государственные деятели говорят о различных
дарованиях поэта. Звучат голоса его родных, друзей, немецких знакомых. Около
60 свидетельств воссоздают коллективный портрет Жуковского. Этот портрет
нельзя считать исчерпывающим: нужен дополнительный фронтальный поиск
мемуаров о Жуковском в архивах, в малодоступных отечественных и зарубежных
изданиях.
Но и предлагаемая читателю книга воспоминаний о Жуковском имеет
свой смысл. Во-первых, она расширяет и конкретизирует наше сегодняшнее
представление о "Коломбе русского романтизма в поэзии". Во-вторых, многие из
мемуаров, часто и широко цитируемые по разным поводам, имеют важный
историко-литературный характер. Они дополняют какие-то эпизоды
литературной борьбы и культурного быта эпохи 1800--1840-х годов и
характеризуют не только героя мемуаров, но и их авторов, многие из которых
определяли развитие русской литературы и общественной мысли. В-третьих,
самые разнообразные формы воспоминаний и свидетельств (письма, записные
книжки, статьи, дневники) воссоздают процесс развития русской мемуаристики,
лабораторию ее поисков.
И здесь обнаруживается удивительное соответствие между жанровой
эволюцией русской мемуаристики и формами бытования образа памяти и
воспоминания в творчестве Жуковского. Вся его поэзия зиждется на культе
воспоминания. Сначала он функционирует как эмоциональный обертон поэзии,
потом становится практической философией жизни в письмах и дневниках, в
позднем творчестве Жуковского воплощается в образцах мемуарного жанра и в
эпистолярных размышлениях о его природе. Соответственно этому первые
ласточки русской мемуаристики XIX в. -- дружеские послания 1810--1820-х
годов, воскрешающие атмосферу литературного салона и дружеского кружка,
позже -- дневники и переписка, наконец, в 1830--1840-х годах возникает
собственно мемуарная проза. Этот параллелизм творчества Жуковского и
процесса становления мемуаристики позволяет считать поэта духовным
предтечей русской мемуарной прозы.
1
Своеобразие воспоминаний современников о своей эпохе и ее людях
определено тремя факторами: общей духовной культурой эпохи, личностью
мемуариста и личностью того, кто становится героем мемуаров. Это общее
положение, будучи применено к воспоминаниям современников о Жуковском,
наполняется совершенно особенным содержанием и индивидуальным смыслом:
именно воспоминания о нем, впервые собранные и расположенные в
хронологической последовательности, обнаружили сам процесс становления
мемуарного жанра в русской словесной культуре XIX в.
Отчасти это объясняется тем, что в 1830--1840-е годы, когда начали
складываться теория, эстетика и поэтика мемуарного повествования, Жуковский
еще жил и творил, но его жизнь и творчество воспринимались не столько как факт
современности, сколько как живой памятник только что минувшей литературной
эпохи. Однако дело не только в этом. Сам Жуковский, своей личностью, своей
поэтической философией и философией жизни, своими размышлениями о сути
словесности и своей поэзией, сформировал в эмоциональной культуре
современного ему общества культ памяти, являющийся непременной опорной
точкой мемуаристики как грани этой культуры. Поэзия Жуковского явилась
одним из источников и самых значительных слагаемых той самой духовной
культуры первой половины XIX в., в атмосфере которой выросли будущие
летописцы этой эпохи, создатели русской мемуаристики того времени. Поэтому
можно сказать, что основанием, субстратом и отправным пунктом русской
мемуаристики стала поэзия Жуковского, не столько выразившая в себе
определенную историко-литературную эпоху, сколько создавшая очень
определенную модель эмоциональной культуры человека этой эпохи. Таким
образом, все три фактора, обусловливающие своеобразие мемуаров, в данном
случае восходят к одной общей первопричине: личности Жуковского и его
поэзии, самому верному зеркалу, отражающему личность человека.
В. Г. Белинский недаром заметил, что поэзия Жуковского -- это "целый
период нравственного развития нашего общества" {Белинский В. Г. Полн. собр.
соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 241.}. В творчестве поэта обнаруживаются истоки
целого ряда романтических культов: мотивы дружбы, элегической меланхолии,
томления по невыразимому становятся одной из характерных примет массовой
поэзии, внедряются в быт литературных салонов и дружеских кружков -- так
неприметно поэзия Жуковского обогащала эмоциональную жизнь общества. Но
еще один культ, воспринятый и глубоко прочувствованный современниками
поэта и принесший свои плоды в духовной культуре XIX в., до сих пор ускользает
от нас, может быть, в силу своей непрямой, метафорической связи с этой
культурой. Это -- культ памяти и особого состояния души, воспоминания,
лейтмотивный в поэзии Жуковского и делающий его лирику опосредствованной
предшественницей мемуаристики как культурного явления, возникшего в
середине XIX в.
Романтизм Жуковского с его "очарованным Там" и "святым Прежде"
впервые канонизировал в массовом эстетическом сознании эпохи идею памяти
как живой связи времен и воспоминания как синонима нравственности. "Поэзия
есть добродетель" и "Воспоминание есть <...> двойник нашей совести" -- это
исходный и конечный пункты развития идеи воспоминания как необходимого
связующего звена духовной преемственности разных эпох в творчестве самого
Жуковского. Благодаря ему эта идея укоренилась и в русской мемуарной культуре
XIX в., возникшей из стремления ее создателей сохранить для потомства живой
облик великих современников.
Прежде чем стать теорией, философией и родом творчества,
воспоминание как категория духовной жизни и примета психологического
процесса нашло свое воплощение в поэзии Жуковского. В самых ранних одах