— Технология политической песни известна немагам с давних времён. Ей учили ещё в университетах Римской республики на уроках риторики. В наше время она значительно усовершенствована трудами Вавилова, Бехтерева и других, менее известных учёных, кстати, этих учёных почти всех уничтожили. По своей эффективности она доведена до уровня гипноза.

— На уроках риторики вас учили говорить вежливо и контролировать образы. Вас учили, что никогда нельзя говорить то, что хочется, и всегда надо говорить то, что вызовет нужные вам последствия. Вам говорили, что ответ на вашу речь заключается в ваших словах, и учили строить выступление так, чтобы ответ был таким, который нужен вам. Теперь вам придётся контролировать ещё и музыку вашей речи, чувства, которые вы вызываете в процессе. Вы должны владеть этими приёмами. Мы будем отрабатывать их на лабораторных занятиях…

— Ну, теперь я доволен, — сказал Соколов, выходя из лектория, — хоть что-то конкретное, а то только "будьте вежливыми" да "говорите вежливо".

— А мне как-то жутковато, — признался Веселов, — это всего лишь четвёртый курс, что же будет на шестом?

— Ничего особенного, — сказал Майоров, — я узнавал. Сейчас нам начитают всяких волшебных технологий, а на шестом будут только учить объединять их все в заклинания.

— Как это? — удивился Соколов, — Что, объединять политическую песню с магией огня?

— Ну, может, и не с магией огня… но бывали умельцы, которые объединяли упоение чувством с предметом, например, с мечом или с камнем. Закатают так упоение геройством плюс умение спокойно распределять внимание в какой-нибудь меч, ты его берешь в руки — и становишься сверхмощным бойцом. Мы в Болгарии похожие находили. Неслабо?

— Неслабо, — согласился Валентин.

Кроме волшебных курсов, четвёртый курс изобиловал ещё и курсами немаговской премудрости — студентов начали грузить правилами проектирования различной техники, от авиационной до химической, включая ядерную и квантовую. Эти курсы должны были идти два года. Курс по деталям машин тоже оставили — на нём учили различным технологиям, от создания зубчатых передач и до надёжности уплотнений.

У Веселова и ордена "Летящий паровоз" были свои заботы — число членов ордена дошло до такой величины, при которой можно было рискнуть напасть на "Изумруд". Нападение было назначено на 23 октября 1945 года.

— Как вы думаете, может ли женщина быть другом человека? Так, чтобы понимала все затеи и была таким же другом, как другой мужчина? — спросил Александр Веселов своих товарищей. Его слова передавались по защищённому каналу, и потому они болтали, не опасаясь, что их услышат.

— А зачем же ещё люди женятся? — удивился Филипп Савёлкин, — Конечно, может! Надо просто найти себе такую подругу, чтобы понимала.

— Не может, — сказал Валентин Соколов, — вы можете их любить, вы можете им помогать, вы можете о них заботиться… но никогда не ждите от них понимания. Женщину в дом надо брать, как кошку — чтобы кормить и гладить иногда.

— Врёшь, — не поверил Савёлкин, — ты просто с нужными женщинами не встречался.

— Опыт у меня маленький, — признался Соколов, — но я всё-таки лётчик, у меня было несколько свиданий… лучше на понимание не надеяться.

— Я согласен с герр Соколофф, — сказал Максим Бланк, взрослый член "Летящего паровоза", ему было целых двадцать девять лет, — с фру лучше не говорить, фру лучше слушать и сопереживать.

— А я не согласен, — возразил его друг, Мартин Аппельрот, — женщина очень даже может быть другом человеку.

— Мужчине, — поправила его Ваулина.

— Чего? — удивился Мартин.

— Не человеку, а мужчине, — повторила за подругу Дубровская.

— А… йа, натюрлих.

Веселов и компания засмеялись — шутка удалась.

— Женщина очень даже может быть другом человеку… то есть мужчине, но только если они не спят вместе, — упрямо продолжал своё Мартин, — у меня есть подружки, с которыми я дружу с пятнадцати лет, и мы остаёмся хорошими друзьями только потому, что мы ни разу не спали вместе. Я для них иногда лучшая подружка.

— Это неожиданный поворот, — признался Веселов.

— А если спят? — спросила Дубровская.

— Тогда тяжелее, — признал Мартин, — накладываются дополнительные чувства — долг, обязанность, желание близости, в конце концов… это отвлекает.

Вся компания удивлённо замолчала, переваривая информацию.

Они лежали в выдолбленных во льду лунках, укрытые искусственно вызванным снегом в ожидании сигнала к атаке. Восемьдесят девять членов тайного ордена готовились напасть на антарктическое логово вампиров и "Изумруда". Все они были в защитных мантиях, с покрывалами невидимости, и все были увешаны различным оружием обильнее, чем новогодние ёлки шарами. В ожидании сигнала к атаке они и занимались подобным трёпом — лежать молча было выше человеческих сил. Сигнала к атаке всё не было — находившиеся в дозоре на вершине скальной гряды Сергей Александрович Гуров и Томас Матзке чего-то ждали.

Наконец приказ поступил — но совсем не такой, какой ожидали "паровозники".

— Возвращаемся в университет, там затевается нечто нехорошее, — сказал Сергей Александрович. Одновременно у всех студентов, которые формально входили в разные ордена, запипикали сигналы срочного сбора.

Над университетом висел символ опасности — красное переливающееся зарево. Формально все члены "Летящего паровоза" находились на боевом задании — на уничтожении зомби в запретном городе Кощея. Только это могло объяснить их вооруженность. У ворот университета даже стояла палатка с флагом, на котором был нарисован паровоз с крыльями. В палатке дежурили две второкурсницы — немаги, для отвода глаз. Посовещавшись, решили оставить всех немагов около палатки — соваться в университет с их оружием смысла не было, любой маг моментально превратил бы их в беззащитную мишень. Немагов замаскировали в снегу вместе со взрослыми членами ордена, после чего двадцать пять магов — студентов и двое преподавателей двинулись в университет.

В университете Александра посетило ощущение дежа вю — две кучки магов друг напротив друга, только теперь прогрессисты стояли справа от векового дуба, что рос на площади университета, а консерваторы — слева. Обе группировки росли — прибывали всё новые и новые члены орденов. Ректор стоял около дуба и уговаривал решить дело миром. Александр, как и в прошлый раз, зашел за спину ректора. Ректор отметил наличие на всех "паровозниках" боевых доспехов, проводил их взглядами, но речь ради них не прервал.

— Сколько можно! — перебила ректора профессор Сазонова. За последнее время она превратилась в совсем иссохшую старушонку, но голос у неё оставался по-прежнему звонким, — Консерваторы уничтожили две наши боевые группы — у нас есть доказательства! И это при том, что на них никто не нападал! Такое противостояние не может больше длиться! Долой ретроградов и эгоистов! Покончим с этим прямо сейчас! — с этими словам профессор Сазонова вытащила палочку и обрушила смертоносную магию на строй консерваторов. Большая часть смертоносной магии пропала зря — консерваторы тоже были не дураки и смыслили в магии, но несколько человек всё-таки упало.

— Вот зараза, — сказал Сергей Александрович. Ректор шустро юркнул за широченный ствол дуба. "Паровозники" последовали его примеру, те, кто был с мётлами, взлетели и укрылись на уровне веток. Впрочем, на них никто не обращал внимания — консерваторы и прогрессисты были очень увлечены тем, что убивали друг друга.

— У меня печать ордена жжет, заставляет присоединиться к бою, — закричал Майоров.

— У меня тоже! — закричали сразу несколько человек из числа тех, кто входили в разные тайные ордена.

— Боритесь! Не поддавайтесь! — крикнул им Александр.