- А ведь когда-то эта свернутая реальность была обычной пустыней, да и храм был образчиком великолепия древней архитектуры, - прозвучал бархатный голос, и старухи еще ниже склонили головы. - Ха! Вот еще, заточить-то заточили, но силы мои при мне! Думали, сумели закрыть меня в этой дыре. Следовало сообразить, что не только выпускать, но и впускать сюда никого не стоит. Правильно, милые? Моя темница - моя крепость, и не следует завидовать незваным гостям. Но как же хочется размяться, развернуться и устроить всем погром. Особенно теперь... Сколько я уже здесь заточена?.. И сколько еще осталось?..

  Источник голоса постепенно начал проявляться. Сначала над нищенками появился улыбающийся рот, затем сверкнули глазищи с вертикальным зрачком, и только потом начала обретать форму вся фигура Властительницы этого странного мира. Мелькнувшую наготу матово-серого, но такого манящего тела укутало покрывало волос, живших своей жизнью. Темными щупальцами они вились, изворачивались, струились, покрывая почти всю площадку, словно клубок змей.

  Она была прекрасна!

  - Ну, что застыли безмолвными статуями? А? А?! - девушка рассыпалась потоком пыли и материализовалась за спинами безмолвных старух. - Боитесь? И правильно, бойтесь!

  Я знал, что эти злые слова адресованы не мне. Я совсем не боялся. Мне хотелось пожалеть эту одинокую мятущуюся душу.

  Расхохотавшись, Властительница тут же возникла на верхушке одной из торчащих колонн, беспорядочно возвыщающихся вокруг. Волосы темными крыльями распростерлись над храмом. В глазах плясали искорки безумия, что в последние тысячелетия заточения проявлялось все отчетливей. Исчезая и появляясь в разных местах, красавица все хохотала и хохотала. Наконец, остановившись на гребне единственной уцелевшей стены с искусной лепниной и барельефами, Владычица оборвала истерику.

  - Ненавижу! - раскинув руки, хищной птицей она спикировала на застывших в молчаливом поклоне старух, развеяла бесплотные фантомы бывших помощниц, а затем с диким ревом начала крушить остатки архитектурного величия.

  Когда облака праха осели, девушка сидела в центре площадки и вытирала злые слезы волосами. Ее фигурка казалась такой крохотной на фоне бескрайней серой пустыни, в глазах застыла безысходность одиночества. Перестав всхлипывать, оцепенев в своем горе, красавица не обращала внимания на изменения в привычном пейзаже. Когда же взгляд ее прояснился, мертвые дюны уже бурлили штормовыми волнами, а вечно серое небо потемнело, приобретя лиловые оттенки. Не вставая, Владычица удивленно озиралась. Волосы, отражая настроение хозяйки, беспорядочно струились, перетекая тьмой истинной и неизменной.

  Я больше не мог оставаться в стороне. Мне казалось, что безмолвная буря поглотит ее в любой момент, и не мог этого допустить. Я сделал шаг вперед. Мне нужно было позвать ее, но я не знал имени. И вдруг оно пришло. Почему-то я почувствовал, что это древнее, запретное знание, но то, что оно досталось мне, пьянило.

  - Этернидад! - прошептали мои губы, и это было первым посторонним звуком в тысячелетнем безмолвии праха.

  Девушка взвилась, почти взлетела, рывком оборачиваясь ко мне. Теперь я видел ее огромные, распахнувшиеся в изумлении глаза темно-фиолетового цвета южной ночи. Ее губы раскрылись то ли во вздохе, то ли во всхлипе. Алые пухлые губы, изогнутые изумлением в форме крутого лука. Она шагнула мне навстречу. Тело ее больше не было серым пеплом. Его соблазнительные изгибы едва проступали из водопада волос, но ничего прекрасней я в своей жизни не видел. Лишь эти волосы - такие длинные, такие невероятные - продолжали жить собственной жизнью. Они словно отгораживали ее от меня, не давали приблизиться. И вот они уже кружили ее в каком-то странном танце, уводя все дальше. Но Властительница извернулась и послала мне прощальную улыбку.

  - Спасибо, милый! Век этого не забуду! - донесся до меня ее вздох.

  Я проснулся.

  О-о-о-о! Ну зачем я это сделал?! Она... она... Она такая!.. О-о-о-о!

  Да еще и рань несусветная, солнышко едва-едва над огородом поднялось, вон даже еще поливная магия Аля работает.

  Я повернулся спиной к посветлевшему окну, натянул на голову одеяло и попытался уговорить себя поспать еще чуть-чуть. А вдруг я снова ее увижу? Впрочем, ее женственные формы, проступавшие из потока волос, до сих пор занимали мое воображение. А ее глаза!.. А губы!.. Ее... ее... она... Ой! Я вдруг понял, что не могу вспомнить ее имени. Там, в мире праха и отчаяния, оно пришло ко мне из небытия и стало печатью, скрепившей нас, ключом, открывшим двери ее одинокой души, паролем к ее доверию. Это имя, древнее, как сама жизнь, и бесконечное, как Вселенная, было даровано мне откровением свыше. И я не мог... просто не мог вот так вот забыть его, едва проснувшись... О нет!

  Я сел в постели и схватился за голову, пытаясь привести мутные со сна мысли в порядок, вспомнить драгоценное имя волшебной красавицы. Но оно не давалось, словно я мог знать его только в том прекрасном видении, а наяву не был достоин великого откровения. Сообразив, что чем сильнее напрягаюсь, тем меньше у меня шансов поймать ускользающее воспоминание, я позволил себе просто ловить остаточные ощущения того прекрасного мига, когда она обернулась ко мне и послала прощальную улыбку.

  Наверное, выражение лица у меня было довольно глупое, потому что заворочавшийся в ногах Сириус как-то странно покосился на меня и вдруг хихикнул совсем не по-кошачьи. Но мне было не до него. Котяра фыркнул, спрыгнул с кровати, потянулся всем телом, царапая когтями пол, пару раз лизнул спину и, видимо, посчитав на этом утренний туалет законченным, принялся сверлить меня взглядом.

  - Тебе-у брюнетка или блондинка приснилась? - ехидно поинтересовался он наконец.

  - Что?! - вздрогнул я. - Да нет... Нет! С чего ты взял?!

  - С твоей рожи счастливой и глупой считал! - снова фыркнул Сыр и, перестав обращать на меня внимание, уже основательно занялся умыванием.

  Я покосился на кота, на все выше поднимающееся солнышко и решил, что доспать мне не дадут. Аль, конечно, раньше, чем через пару часов на свет божий из своей комнаты не выползет, но лучше бы мне его пробуждение во всеоружии встретить.

  Поэтому, наскоро умывшись и всего секунд тридцать полюбовавшись на свою невзрачную физиономию в самом обычном зеркале, я захватил на кухне парочку бутербродов все с тем же сыром и совсем было собрался потопать в башню, в надежде, что сегодня зеркало ко мне окажется боле благосклонным, как в дверь постучали.

  И кого это в такую рань принесло, хотел бы я знать?

  Любопытный Сириус тут же выскочил из моей комнаты и завертелся под ногами.

   Не знаю, что со мной случилось. Наверное, всему виной была легкая эйфория, кружившая голову после странного сна, а может, я просто, как всегда, начисто забыл, что приглашать кого попало в башню мага не следует. Вырос-то я все же в гостеприимном и щедром на балы и праздники доме маркизов де Карабасов. Но я, едва не подавившись, стараясь, чтобы гость за дверью не понял, что я говорю с полным ртом, крикнул: "Войдите!", - и показал фигу магическому засову. А что? Я же не виноват, что он так отпирается!

  Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий импозантный мужчина средних лет, в отглаженных джинсах и крахмальной сорочке с галстуком-бабочкой, с пояса подмигивали отличительные знаки множественных апгрейдов - симпатичные кролики с опущенными вперед ушками. Гость вежливо улыбался. Я его сразу узнал и обмер. Сам мудрый Шимшигал пожаловал к нам в гости! Сириус же великого ректора Академии видел впервые, посему почтительности не проявил, нагло обнюхал ботинки гостя и чихнул. Волшебник с изумлением уставился на клетчатого кота, потом перевел взгляд на меня, словно вопрошая: "А это-то откуда здесь взялось?". Я пожал плечами. Шимшигал мгновенно забыл о бесцеремонном звере, лицо его приняло прежнее вежливо-благодушное выражение, и он шагнул в захламленную прихожую.