Честно говоря, Коту нравилась работа сама по себе. Хотя бы из-за начальника. «Бугры» ведь бывают разные. Один себя таким пупом земли полагает, что мама не горюй. Ходит по земле как какой-нибудь фараон. А Старков небожителем себя не считал. По крайней мере, когда садился где-нибудь обедать, всегда приглашал водителя за свой стол. А что касается денег… Геннадий Сергеевич сразу сказал:

— Ты, Леха, говори, сколько тебе надо — на жизнь и развлечения.

— Да мне вроде как хватает, — ответил Кот. В кармане у него было пять желтых сотенных бумажек, полученных в виде аванса.

— Ну, хватает так хватает. А будет мало — говори, я еще подкину.

Словом, не начальник, а золото. Вот почему только именно такими «буграми» интересуется КГБ?

Сегодня день начался, как обычно. Леха подогнал к дому начальника его газик. Интересная, кстати, машина. Вместо обычного для ГАЗ-69 брезентового верха — жесткая крыша. Жесткие задние скамейки тоже заменены мягкими диванчиками, снятыми явно с какого-то западного автомобиля. В общем, с виду — обычный «козлик», трудяга северных дорог, а внутри совсем не то. Комфорт…

Так вот, Геннадий Сергеевич уселся в машину и велел ехать в Атку. Это километров сто по Колымской трассе. По этой чуть ли не фронтовой дороге — часа за три можно добраться. Леха вырулил на проспект Ленина, по которому прямиком выехал на знаменитую магистраль. Когда кончился город и его окрестности в виде разнообразных заборов и бараков, по обе стороны трассы потянулась бесплодная и унылая земля. На ней не росло ничего, кроме каких-то жидких поганых кустарников.

Это ж надо было здесь построить город — выбрали, наверное, самое гнусное и безжизненное место. Где ничего не растет. Даже деревья, посаженные в виде озеленения на улицах Магадана, смотрятся как-то убого, всем своим видом демонстрируя, что они, заброшенные в чужой холодный край, не жильцы на этом свете.

А вокруг — так и вовсе пустыня. Недаром в окрестностях не было никаких человеческих поселений. Коренные жители этих мест, якуты, сюда никогда не совались во время своих кочевий. Они-то не дураки, знали, где стоит селиться, а где — нет. Вот и бухту Нагаева предпочитали обходить стороной.

Да и когда белые люди двести лет назад дошли до северного побережья Охотского моря, они основали свой поселок на пятьдесят километров в стороне.

Но советскую власть не волновали природные условия. Как когда-то Петра Великого — он ведь тоже построил свой Петербург там, где люди не должны жить в принципе. Вот и советской власти был нужен удобный порт на Охотском море. Для того, чтобы потом прыгнуть на Колыму. И этот порт построили. Вон он стоит.

Между тем пейзаж вокруг менялся. Дорогу обступили сопки, поросшие огромными лиственницами. Это была тайга — бесконечная, черная, беспросветная. Под здоровенными деревьями не наблюдалось подлеска — только на прогалинах теснился кедрач — нечто среднее между кустом и корявым деревом.

— Как тебе наши места? — нарушил молчание Геннадий Сергеевич.

— Видали и похуже.

— Зря ты так. Ну ничего, привыкнешь, тебе понравится. Здесь ведь что хорошо? Закон — тайга, прокурор — медведь. — Старков погладил ложе карабина.

Он, этот карабин, всегда, во всех поездках, лежал между передними сиденьями. Кота присутствие оружия в машине не особенно удивляло. На Севере люди любят таскаться с ружьями. Оно и понятно. Какой мужчина не испытывает удовольствия, ощущая на плече тяжесть смертоносной железки? Если не испытывает — он и не мужчина. Так уж повелось, что мужиков тянет к оружию. Но в местах, где есть цивилизация, придуманы всякие разные законы, которые не дают развернуться этой страсти. А здесь, где условия приравнены к Крайнему Северу, все, как когда-то встарь. Какой ты мужик, если у тебя винтовки нет?

Именно поэтому Кот совершенно спокойно смотрел на драгунский карабин образца 1912 года, уютно примостившийся рядом с коробкой передач. Местный обычай. Только-то и всего.

А ведь говорил в свое время капитан Мельников — не делайте поспешных выводов, они всегда окажутся самыми глупыми из всех возможных. Так оно и вышло. Когда дорога вышла на очередную сопку, в ветровое стекло ударила пуля. Потом еще одна.

Две дырки, вокруг которых разбегаются трещинки — Коту такое видеть уже приходилось. Он завернул руль и дал по тормозам.

— Из машины! — заорал он не своим голосом.

Старков был тоже не лыком шит. Он тут же отворил дверь и вывалился на землю. А Кот за какие-то тысячные доли секунды успел поблагодарить Бога за то, что карабин находится рядом. Ухватив оружие одной рукой, другой он распахнул дверь и выкатился на оперативный простор. Тут же возле его головы взметнулся фонтанчик земли. Стреляли с левой стороны. Леша перекатился за машину, передернул затвор и оценил ситуацию. Огонь вели с небольшого холмика, возвышавшегося над дорогой. И — что уже радовало — засаду сделали дураки. То есть по-своему они были правы — в зарослях кедрача на холмике легко было укрываться. Да и место для стрельбы удобное. Одно нападавшие не учли — до леса, в который можно было отойти, было метров двадцать крутого каменистого, абсолютно голого склона. Видно, о путях отхода ребята не подумали. Им же хуже.

Все эти соображения пронеслись в Лехином мозгу в одну секунду. Он понял, что имеет шанс выиграть. Для этого было нужно немного — ждать.

— Геннадий Сергеевич, лежите и не дергайтесь, — прошептал он.

— Ты их сделаешь?

— А куда они, суки, денутся?

Кот замер, поймав в прицел карабина заросли кедровника, где, скорее всего, скрывались враги. Теперь ему стало жалко, что не дошли руки пристрелять оружие. Конечно, после «Калашникова» карабин Мосина — не бог весть что. Но другого-то на данный момент нет. И эта штука — не детская рогатка.

Кот лежал и ждал. Противник (или противники) больше не стреляли. Тут шла такая игра — кто первый не вытерпит. Потому как деваться врагам было некуда. Незаметно отойти они не могли. Сами себя заперли в ловушку. У врага, собственно, было лишь два выхода: либо попытаться достать пулями укрывшихся за машиной людей, либо рвануть через пустошь к лесу.

Пауза длилась минут десять. Кот все так же лежал за передним колесом газика, наведя ствол карабина на пригорок. Ситуация была, как бы выразились шахматисты, патовая. Кто первый сделает ход — тот и получит удар. Дело омрачали комары, которые тут же рванули напиться людской кровушки. Они облепили руки и лицо, лезли в рот и глаза… Утешало только, что тому (или тем), в кедровнике, не легче.

На той стороне не выдержали первыми. Среди зеленых зарослей показался чей-то серый ватник. Кот только этого и ждал. Грохнул выстрел — и человек на бугре повалился. Тут же появилась еще один. Он бросился бежать в сторону леса.

Первый выстрел пошел вкось. Второй зацепил — фигура резко дернулась, но продолжала ковылять к лесу. Третий выстрел — и человек ткнулся носом в камни, не добежав пару метров до спасительных лиственниц.

— Неплохой у вас карабин, Геннадий Сергеевич, — произнес Леша, подымаясь.

— Вот гады, из-за них всю морду комары съели, — пожаловался Старков, вставая и отряхиваясь. — Надо пойти посмотреть, что это за типы… — он направился к машине, достал из бардачка охотничий нож и обойму.

— Леша, перезаряди карабин.

— Это точно, у меня один патрон остался. И часто у вас такое бывает?

— Часто не часто, а иногда случается. Я ж тебе говорил, что здесь закон — тайга.

Кот пополнил боезапас, передернул затвор и, держа карабин наизготовку, двинулся к холмику. Старков шел рядом с ним, держа нож очень грамотно. Судя по всему, этим инструментом он умел не только резать колбасу.

Впрочем, как оказалось, предосторожности были излишними. Оба врага были мертвы. Небритые мужики, руки синие от наколок. Возле одного валялся карабин — родной брат того, из которого вел огонь Кот. Неподалеку в кустах обнаружилась двуствольная «тулка» — ее, видимо, бросил второй враг. Кот обшарил карманы, но нашел лишь несколько патронов к «тулке» у одного и пачку «Беломора» и спички — у другого.