Только Джонатан, давно привыкший к китайской манере вести войну, понял, что действовать надо незамедлительно. Он бросился на шканцы и, заняв место капитана, отдал краткие команды рулевому.

«Лайцзе-лу», казалось, переняла остроту чувств у прекрасной женщины, чье имя она носила. Она мягко легла на левый борт, и пылающая джонка прошла рядом, не задев ее и не причинив клиперу никакого вреда.

Недавнее сражение завершилось меньше чем за четверть часа.

Джонатан и вся команда наблюдали, как джонку вынесло на иловую отмель недалеко от берега Жемчужной реки, и здесь огонь охватил ее целиком, по самую ватерлинию. Шлюпки были спущены на воду, и часть команды сумела спастись. Однако многим пришлось прыгать за борт, и те, кто не умел плавать, пошли ко дну. Все большее расстояние разделяло противников, и теперь американское судно находилось вне опасности.

Калеб Кашинг поднялся на шканцы и подошел к Джонатану.

— Мистер Рейкхелл, — сказал он. — Я буду очень вам обязан, если вы объясните мне, что все это значило.

— Мне самому инцидент представляется в высшей степени странным, — сказал Джонатан. — Бандиты, без сомнения, частенько заходят в Жемчужную реку, но они крайне редко нападают на превосходящие по размеру суда, тем более на те, что могут быть вооружены. Я бы сказал, что командир бандитского корабля допустил грубый просчет, за который ему пришлось дорого заплатить. Он потерял свой корабль и большую часть команды.

— Не стану делать вид, что мне его жаль, — ответил Кашинг.

Джонатан заметил, что лоцман что-то горячо обсуждает с Каем на другом конце шканцев. Оба китайца старались говорить вполголоса, даже несмотря на то что из всех присутствующих только Джонатан способен был их понять.

Наконец Калеб Кашинг отправился вниз к своим помощникам, а лоцман вернулся к своим обязанностям, заняв место возле рулевого. Здесь же находился и капитан Уилбор.

Джонатан хотел узнать, о чем беседовал с лоцманом Кай. Его давнее знакомство с Востоком подсказало ему, что мажордом вел не совсем обычный разговор. Большинство людей Запада никогда бы не придали значения жестким складкам, появившимся у его рта, и не заметили бы, как горят, выдавая бурлящие внутри страсти, его узкие глаза.

Не спеша Джонатан подошел к Каю сзади, и они, храня молчание, спустились вместе на палубу и остановились у поручней на юте. Все в том же молчании они стояли и смотрели задумчиво на бело-зеленый след, тянущийся за клипером.

Джонатан знал, что Кай, когда сочтет нужным, сам заговорит о деле, но ему не терпелось начать беседу.

— Мне кажется очень странным, что такой опытный пират, как Линь, решился безо всяких шансов на успех атаковать крупное западное судно. Он мог бы догадаться, что мы неплохо вооружены.

— Это нападение не было случайным, — ответил Кай. — Линь Чи провел в засаде долгие дни, ожидая появления вашего корабля.

— Тем большую осмотрительность он должен был проявить, — заметил Джонатан.

Кай покачал головой.

— Он надеялся застать вас врасплох. Для него в этом заключалась единственная надежда на победу.

Джонатан почувствовал, что ему надо вытянуть из Кая некоторые подробности.

— Какие у него были намерения?

Кай заговорил таким тихим голосом, что Джонатану пришлось напрячь весь слух, чтобы разобрать его слова.

— Он хотел насадить вашу голову на копье, — без обиняков заявил Кай. — И собирался взять в заложники того седого человека, который послан президентом Соединенных Штатов.

Некоторое время Джонатан молча обдумывал услышанное.

— Не пойму, как могло случиться, что какой-то пират с берегов Жемчужной реки мог прослышать о существовании Соединенных Штатов Америки и, сверх того, опознать в Калебе Кашинге посланника президента? Мне также не ясно, зачем ему вдруг понадобилась моя голова? Насколько я помню, мы ни разу с ним не встречались и врагами никогда не были.

На лице Кая появилось зловещее выражение.

— Имя настоящего противника Джонатана — не Линь Чи. Он был нанят другими людьми, у которых были причины желать смерти Джонатана.

Приподняв бровь, Джонатан ожидал дальнейших разъяснений.

— Лоцман на «Лайцзе-лу» — член «Общества Быка».

Джонатан понимал, что мажордом не отклонялся от темы разговора, а просто считал необходимым дать понять собеседнику, что репутация у лоцмана безупречная и к его словам можно отнестись с доверием. Американец кивнул в знак того, что понимает цель объяснений.

— Лоцман приехал к нам из Макао, куда только что привел большое португальское торговое судно. В одной таверне он заметил Линь Чи, который обедал с тем шотландцем, который владеет заводом и складами в Вам Пу и сейчас открывает свои конторы в Гонконге.

— Ты имеешь в виду, — сказал Джонатан, — Оуэна Брюса?

Кай осторожно кивнул.

— Я благодарен своему другу за эти сведения, но они меня вовсе не удивили. Брюс стал моим врагом задолго до того, как у них нашлись общие дела с моим зятем. Он возненавидел меня за то, что я добился большего успеха, чем он в своем деле, и не прибегал при этом к торговле опиумом.

— Это так, — ответил Кай. — Но Брюс — ваш не единственный враг.

Стараясь не выдать напряжения, Джонатан ждал, приподняв бровь и не говоря ни слова.

— Много лет назад, — сказал Кай, — Сун Чжао приобрел несметные богатства благодаря тому, что был одним из немногих купцов в Срединном Царстве, которые получили разрешение на торговлю с Западом. Состояние его было огромно, и нашлось много людей, добивавшихся руки его дочери. Лайцзе-лу была не только богата, она была красива и на редкость умна, и потому имела немало ухажеров. Но все они были ей безразличны и в конце концов получили отказ, потому что она отдала свое сердце одному американцу и ждала его возвращения в Китай, ждала, что он назовет ее своей невестой.

Джонатан не мог понять, к чему клонит Кай.

— Я вернулся, — сказал он. — Я назвал ее своей невестой, и мы поженились. Какая связь...

Кай поднял мозолистую ладонь, призывая к терпению.

— Среди тех, кто жаждал руки Лайцзе-лу, был человек сильный и могущественный, главный хозяин Макао.

— Ты говоришь о маркизе де Брага, — вырвалось у Джонатана.

Мажордом кивнул.

— Было известно, что он готов расстаться со значительной частью собственного громадного состояния, чтобы получить ее в жены. Когда же она сделала другой выбор, он стал смертельным врагом ее мужа, Джонатана Рейкхелла. И теперь он даже более опасный враг Джонатана, чем Брюс.

Джонатану уже было ясно, что маркиз де Брага ненавидит его, и он решил покончить с недоговоренностью, к которой инстинктивно прибегал китаец.

— Ты пытаешься сказать мне, что дон Мануэль Себастьян, правитель Макао, — каким-то образом замешан в том, что произошло сегодня?

Кай продолжал рассказ, не меняя тона.

— Это так, — сказал он. — Все переговоры велись через этого шотландца, Брюса, но золото, полученное Линь Чи как задаток, и еще большая сумма, которая ожидала его в случае, если он представит вашу голову на наконечнике своего копья, принадлежали маркизу де Брага.

У Джонатана не было ни малейшей причины не доверять словам Кая. Все услышанное, вне всякого сомнения, было правдой. Теперь он знал, что у него имелось два злейших, непримиримых врага, которые были готовы на все, чтобы уничтожить его, и он поспешил к себе в каюту, где немедленно принялся за письмо Молинде. Не скрывая ничего, с преданной откровенностью он рассказал ей все, что произошло, и все, что стало ему известно. Он предполагал переслать это послание через лоцмана, который должен был покинуть корабль, прежде чем тот выйдет в открытое море.

III

Оказавшись в городке Нью-Лондон штата Коннектикут, любой, кто имел дела со стопятидесятилетней компанией «Рейкхелл и Бойнтон», удостоившись чести быть принятыми в доме Джеримайи Рейкхелла, нынешнего главы фирмы, неизменно бывал удивлен образом его жизни. В Нью-Йорке, Филадельфии или Чарльстоне человек, которому страна была обязана большинством плавающих под ее флагом клиперов, сам владевший мировой торговой державой, раскинувшейся по семи морям земного шара, вне всякого сомнения, проживал бы в роскошном особняке. В сущности, англичане Бойнтоны, сестра и зять Джеримайи, родители Чарльза, являлись собственниками именно такого дома в одном из самых фешенебельных районов Лондона.