Императорские лекари сопровождали корпус верхом и были в гражданском. С первого взгляда было понятно, что это самостоятельная каста. В пути они держались отдельной группой, никогда не смешиваясь с рядами воинов или с женскими обозами. Но Мэтью еще не знал, что даже на ночлег они разбивали свой небольшой лагерь в некотором отдалении от расположения войска.

Генералы Вень Бо и Бу Цунь, не говоря уже о многочисленных штабных, собравшихся во внутреннем дворике Запретного города, то и дело посматривали на занавешенное окно на третьем этаже, откуда, как догадался Мэтью, за отправкой корпуса наблюдал император Даогуан.

Поход начался торжественно. Отряд барабанщиков повел процессию, причем, к удивлению американца, не один из барабанщиков не отстукивал такт в унисон. Создавалось впечатление, что они состязаются друг с другом, а не пытаются ударять по барабану в такт, в результате чего войско передвигалось под невероятный грохот и треск. Впрочем, это никак не отражалось на его строевых порядках, ибо с самого начала никто и не стремился идти в ногу.

Вскоре корпус растянулся по дороге на несколько миль. Замелькали его продуктовые телеги, тянули их ослики. Мэтью сравнительно мало понимал в военных делах, но и он не мог не подивиться отсутствию сплоченности в войске. К обозам, где хранились запасы пороха и продовольствия, не было приставлено ни одного часового, и врагу ничего бы не стоило отрезать их от основной части армии, и, захватив их, превратить экспедицию в бессмысленную затею. Армия тем временем растягивалась все больше и больше, поднимая облака пыли, особенно после того как солдаты вышли из Пекина. Кто-то из солдат предпочитал держаться в пути вместе, а те, кто этого не хотел, зачастую могли ускакать далеко вперед, однако, никто не предпринимал усилий, чтобы вернуть их обратно в свои взводы. Казалось, каждый воин предоставлен самому себе. Никогда прежде Мэтью не доводилось видеть такого законченного беспорядка.

Однако все его попытки обратить на это внимание У Линь ни к чему не приводили. По всей видимости, она ничего не понимала в военном искусстве и вовсе им не интересовалась.

Сигнала о полуденном привале и трапезе никто таки не подал, а потому пестрое сборище по-прежнему плелось, как бог на душу положит. Но к концу дня Мэтью с удивлением обнаружил, что колонна преодолела весьма приличное расстояние — мили двадцать три. Суровая жизнь делала из китайцев выносливых солдат.

Молодой американец не без удовлетворения отметил, что его шелковый шатер натянули поблизости с шатрами генерала Вень Бо и его главных помощников. Что до бивуака китайских врачей, то его поставили где-то в другом месте. Причина же заключалась в том, что командующий корпусом, прознав, что император и принцесса благоволили американцу, решил отвести ему почетное место.

Постепенно Мэтью начинало казаться, что организация лагеря носила не такой стихийный характер, как предположил он сначала. Едва лишь шатер был воздвигнут, ему подали изысканнейшее блюдо, состоящее из таких деликатесов, как маринованные корни лотоса, посыпанные семенами кунжута, тонкой яичной лапши с рубленым зеленым луком, свиной окорок и кушанье из говядины, перца и корней лука, обильно приправленное кэрри. Что касается лапши, то это яство обычно подавалось на дни рождения и другие личные праздники. Согласно традиции, она символизировала долголетие и потому никогда не разрезалась, а наматывалась на палочку и в таком виде отправлялась в рот. Впрочем, американец уже овладел этим искусством. Он продолжал обедать в одиночестве, окруженный суетящимися слугами и все чаще подумывал об У Линь, не понимая причины ее отсутствия. Внезапно клапан его шатра взметнулся вверх и вошла У Линь, глаза которой сверкали гневом, а походка была твердой и решительной.

— Вы уже обедали? — осторожно спросил он.

Она покачала головой.

— Нет, у меня сейчас нет аппетита, благодарю вас. Я слишком раздражена.

— Что же произошло?

Голос ее дрожал от ярости.

— Мне нанесли ужасное оскорбление! Мой шатер поставили вместе с палатками полковых шлюх. Я причислена к их контингенту.

Мэтью был поражен.

— Кто мог принять такое решение?

— Не знаю и не хочу этого выяснять, — сказала она, надменно вскидывая голову. — Я, правда, пыталась поговорить с генералом Вень Бо, но часовые не пустили меня.

— Может быть, я смогу помочь вам, — поднялся Мэтью, вмиг забыв об обеде. — Идемте со мной.

Он вышел из палатки, и У Линь поспешила следом.

Штаб экспедиционного корпуса находился в двух шагах от шатра Мэтью. Наряд часовых с изогнутыми мечами пытался преградить им дорогу, но Мэтью нетерпеливым движением оттолкнул их в сторону. Один из высших офицерских чинов, уплетающий в это время обед из великолепного фарфорового блюда, что-то тихо сказал часовым, и те сразу же расступились в стороны.

Кажется, их появление не могло произвести на Вень Во, командующего корпусом, меньшего впечатления. Поговаривали, что генерал достиг столь высокого поста, несмотря на то что большую часть жизни был гражданским лицом. Карьерным взлетом он мог быть обязан устойчивому интересу, который вызывала у императора Даогуана его сестра. Она согласилась стать наложницей императора, а ее брату пожаловали высокий пост. Рядом с генералом сидел бывалый боевой офицер — он-то и являлся подлинным командующим. Генерал Бу Цунь с самой лучшей стороны показал себя в «опиумной» войне против англичан; блестяще сражался с португальцами в Макао и самолично участвовал в подавлении некоторых мятежей в провинциях. Именно он, а не его патрон, строго обратился к вошедшим:

— Что означает это наглое вторжение?

У Линь хотела было сама рассказать о случившемся, но вовремя поняла, что гораздо больше внимания будет уделено словам Мэтью. Он уже достаточно овладел китайским языком для того, чтобы собеседник мог понять его, по крайней мере в общем смысле. Это решительно облегчало ее щекотливое положение.

— Фаворитке императора и принцессы было нанесено непростительное оскорбление, — сказал он, старательно подбирая слова. — Ее шатер поставили рядом с шатрами куртизанок.

Генерал Вень Бо с отсутствующим видом накручивал на палочки длинные макаронины. Однако генерал Бу Цунь отвечал незамедлительно:

— Вся ответственность за это решение лежит на мне.

— Необходимо срочно отменить его, — запальчиво сказал Мэтью. — Особа, состоящая переводчиком при самом императоре, — благородная дама и должна повсюду встречать к себе именно такое отношение.

Генерал не собирался отступать.

— Власть второго командующего корпусом ставят под сомнение. Если я начну вносить поправки в приказы, которые сам же отдал, уважение ко мне будет подорвано. Палатка этой молодой женщины останется на прежнем месте.

Мэтью еще недостаточно долго жил на Востоке, чтобы до конца понимать, сколь значимо для китайцев то, что они называли «уважением». Впрочем, это оказывалось головоломкой не для него одного, а для многих европейцев и американцев в первый год жизни в стране. Поэтому слова генерала вывели его из себя, и он заговорил, сам того не сознавая, в неприемлемо резких тонах:

— Я требую немедленно исправить положение.

Генерал гордо выпрямился перед ним.

— Это ты от меня что-то требуешь, фань хуэй? — спросил он со злобной усмешкой. — А кто ты, чтобы чего-то требовать у одного из первых военачальников императора?

Упорство генерала казалось Мэтью совершенно нелепым, и он злился все больше и больше.

— Я не остановлюсь ни перед чем — повторяю, ни перед чем, — чтобы добиться справедливости. Если потребуется, я обращусь лично к принцессе Ань Мень.

Он знал или, по крайней мере, догадывался, что сестра императора поддержит его позицию, и не без удовольствия заметил, что глаза У Линь радостно засверкали. Она благодарила его взглядом за то, что он встал на ее защиту.

Ситуация между тем не сдвигалась с мертвой точки. Бу Цунь упрямствовал и не хотел уступать. Но его патрон, мало понимая в военном искусстве, в политике был человеком куда более искушенным. Вень Бо отлично знал, что не было во всем Среднем Царстве человека более влиятельного чем принцесса Ань Минь. Император может послушаться ее совета и расстанется со своей наложницей.