Ни отдыха, ни удовольствий он почти не позволял себе. Однажды за обедом он принялся с восторгом рассказывать, что под руководством Кая Джулиан и Джейд делают огромные успехи в овладении боевыми искусствами, однако тут же вынужден был со вздохом добавить, что он настолько занят в последнее время, что редко находит время понаблюдать за их тренировками.

Появление Чарльза в Нью-Лондоне вызвало необходимость в немедленных переговорах между обеими ветвями «Рейкхелл и Бойнтон», и на несколько дней Джонатан и вовсе исчез из дому. Но мисси Сара, казалось, делала все от нее зависящее, чтобы пресечь его попытки перегружать себя работой, и поэтому решила провести в воскресенье пикник, посчитав, что Джонатан не сможет от него отказаться и оторвется от письменного стола.

Хомер Эллисон, который заведовал судоходным штатом компании, всегда внимательно прислушивался, что говорят о его подчиненных, и поэтому вовсе не случайно дошли до него слухи о связи Элизабет с Джосайей Даулингом. И при первой возможности он отвел Чарльза в сторону и повторил все, что ему рассказали.

Чарльз поморщился и покачал головой.

— Мы с Руфью в течение всего плавания опасались этого, — сказал он. — Значит, наши опасения были верны...

— Но вы не думаете, что это настоящий роман? — спросил Хомер.

Чарльз покачал головой.

— Ни в коем случае, — сказал он. — Уверен, что это далеко не так.

— Ну, что ж, в таком случае, — заявил Хомер, — если вы не против, я сам займусь этим делом и решу его на свой манер. Вы же понимаете, что если Джонатан или его отец что-то учуют, от молодого Даулинга не останется мокрого места, несмотря на то что таких капитанов в наше время найти совсем непросто.

Чарльз кивнул.

— Делайте, что считаете нужным, — сказал он. — В последнее время Элизабет совершенно вышла из-под моего влияния.

Хомер не терял ни минуты, и вскоре молодой капитан предстал перед ним. Обмены любезностями не состоялось.

— До меня дошли очень досадные слухи о вас и Элизабет Бойнтон. Можно ли верить этим пересудам?

Джосайя покраснел, но не стал искать убежища во лжи.

— Не знаю, что именно вам говорили, мистер Эллисон, — сказал он, — но предположить могу и не стану увиливать от ответа. Да, сэр, я уверен в том, что все слышанное вами вполне соответствует истине.

Хомер откинулся в кресле, забросил ногу на стол и уставился в потолок.

— Если бы до кого-то из Рейкхеллов дошла эта история, — произнес он, — вас без лишних слов спустили бы на берег на веки вечные, и вы перецеловались бы со всеми чертями, пока нашли себе новый корабль. Вы здорово рисковали.

Даулинг глядел на него не моргая, потом тяжело сглотнул и наконец открыл рот:

— Кажется, мистер Эллисон, я свалял дурака. В таком случае, вы, может быть, прямо мне скажете — я действительно был полным идиотом, что связался с Элизабет Бойнтон?

Хомер взглянул на него исподлобья.

— Вы не ошиблись, но, к счастью, ничего смертельного не произошло. Просто держитесь с этих пор от нее подальше. Вот и все.

На лице Джосайи Даулинга под морским загаром проступили красные пятна.

— Я очень благодарен вам, сэр, и вы можете больше не беспокоиться. Между мной и Элизабет все кончено навсегда, и ставим на этом точку.

Он резко поднялся на ноги и, выходя из офиса, покачивал головой из стороны в сторону. Случившееся, по-видимому, надломило его.

Провожая его взглядом, Хомер почувствовал к нему глубокую симпатию. К тому же теперь он мог вздохнуть с облегчением. Поистине грозовая туча, собравшаяся над их головами, кажется, обошла их стороной.

Воскресный пикник, в точном соответствии с ожиданиями мисси Сары, не дал Джонатану возможности долго просидеть на работе. Хотя утром ему и удалось улизнуть в офис, но и здесь мисси Сара упредила ситуацию, сказав ему во след, чтобы он не забыл вернуться пораньше развести огонь под котлами. Поэтому он вернулся еще до полудня и с помощью готовых на любую помощь Джулиана и Дэвида вырыл яму в песке, сложил над ней доски и бревна для костра и накрыл их густым слоем сырых водорослей.

Элизабет рвалась помогать ему во всем, и хотя Джуди Эллисон и Руфь Бойнтон обладали куда большим опытом в таких делах, они прекрасно понимали ее желание и с готовностью ей уступили. Она положила картошку и кукурузу в водоросли и набрала несколько ведер с вареными съедобными моллюсками; мисси Сара уже успела сварить чоудер, и теперь оставалось только все подогреть. Основное блюдо состояло из свежепойманных омаров и стейков. Все это Элизабет поставила на огонь с помощью маленькой Джейд.

К удивлению самой Элизабет, ей все удавалось на славу, и она непринужденно справилась со своими задачами, не испытывая и тени смущения из-за присутствия наблюдавшего за ней Джонатана. Ей была в радость сама работа, а не близость Джонатана; она с удовольствием давала ветру играть своими волосами и принюхивалась к воздуху и аромату пищи в шипящих котлах — и все вместе наполняло ее сердце покоем и радостью.

И в этот день Джонатан не мог не обратить внимания на Элизабет. Она была вся в работе, а с Джейд они вели себя как завзятые подружки, понимая друг друга с полуслова, перешептываясь таинственно и вдруг надолго заливаясь безудержным, звонким смехом.

Вот странно, подумалось Джонатану, ведь он никогда не замечал, как красива Элизабет. Но самое удивительное было то, что она вдруг сделалась взрослой — в полном смысле этого слова. Как-то вышло, что он совсем не заметил, что она выросла.

И как-то естественно, без усилий с чьей бы то ни было стороны получилось, что потом они сидели рядом, поглощая вкусный и обильный обед. Но Джонатану в этот день еще пришлось удивляться не раз. Оказалось, что его собеседница — барышня не только взрослая, но и очаровательная, остроумная и прекрасно осведомленная в вопросах экономики и внешней политики. Он вдруг почувствовал, что испытывает к ней неподдельный интерес.

Самообладание не покинуло Элизабет и тогда, когда она наконец заметила, что впервые в жизни Джонатан стал проявлять к ней знаки внимания, только самоуверенность ее не улетучилась, а сердце съежилось и замерло. И хотя внешне она никак не проявляла своих переживаний, Руфь и Джудит, кажется, угадали, что творилось у нее в душе, и весело переглянулись.

Джонатан то и дело отрывался от общей беседы, чтобы перекинуться парой слов с детьми или повозиться с ними и с чау на берегу.

— Как же прекрасно, — чуть грустно произнесла Элизабет, когда Джонатан вернулся к ней, побегав взапуски по пляжу с детьми, — как же прекрасно, что твои дети могут расти в такой непринужденной атмосфере. Должна тебе признаться, ты совсем другой отец, чем сэр Алан. А если бы Лайцзе-лу была здесь, она, не сомневаюсь, одобрила бы твое воспитание.

Джонатан, с трудом переводя дыхание после бега, внимательно взглянул на нее:

— И почему же ты так считаешь?

Элизабет стало немного не по себе.

— Признаться, не знаю, — сказала она. — Я не имею права утверждать, что была с ней хорошо знакома, но по тому, что я о ней знаю, мне кажется, она была целеустремленной женщиной и хорошо знала, чего хочет, и я думаю, она хотела, чтобы ее дети выросли такими же бесстрашными, как она.

Джонатан на секунду задумался и улыбнулся.

— Я раньше никогда не думал о такой связи между ней и нашими детьми, но ты, мне кажется, права.

Элизабет разомкнула какие-то потайные затворы в душе Джонатана — он вдруг почувствовал, что может свободно говорить с ней о своей покойной жене. И он заговорил — непринужденно, ничего не тая и не испытывая скованности.

Но и Элизабет, в свою очередь, была ошеломлена собственной реакцией. Спроси ее кто-нибудь раньше, и она ответила бы, не задумываясь, что не испытает ничего, кроме обжигающей ревности, если Джонатан заговорит о Лайцзе-лу в таком духе. А говорил он с такой очевидной, такой проникновенной любовью, что Элизабет могла только недоумевать, почему же она слушает его не только с искренним вниманием, но и откликается душой на каждое сказанное им слово. Непостижимым образом она вдруг легко и ясно приняла то, с чем ей давно уже следовало смириться: когда-то его сердце было целиком и безраздельно отдано Лайцзе-лу, и часть его будет принадлежать ей вечно. Его будущей жене — если ему суждено жениться снова — придется так или иначе признать, что он до конца своих дней будет связан с покойной китайской женой нерасторжимыми узами. И женщине, которой это будет не под силу, лучше не выходить за него замуж.